Чтение 58–й страницы книги ~Долина совести~

разыскать?

И Димка жил бы до сих пор - и ненавидел Влада, своего хозяина?

- Очень приятно, - сказал Влад Агнии. Та смотрела, явно чего-то ожидая:
объятий? Приглашения в гости?

Чего?

- Нам пора, - ласково напомнила Анжела.

- Очень приятно, - повторил Влад. - Удачи... Всяческих успехов.

И, влекомый теперь уже Анжелой, обогнул женщину на ступеньках и нырнул в
раскрытую дверцу такси.

- Это что еще за явление? - строго спросила Анжела, когда машина
тронулась.

- Это явление из далекой юности, - глухо сказал Влад. - Почти призрак.

- Вы действительно вместе поступали? В театральный? Ты хотел быть
артистом? Ты? Влад усмехнулся:

- Не стоит об этом говорить.

- Она была твоя первая любовь?

- Мы почти не были знакомы. Ты видишь, я даже не узнал ее...

Оба замолчали.

Шел дождь. Капли скатывались с ветрового стекла, сметаемые "дворниками".

- Ты забыл ее.... Все мы похожи на медуз, которые ползут по стеклу, -
сказала Анжела. - Равномерная студенистая масса. Медузе нелегко оставить по
себе стойкий след, в особенности на стекле. Нас нет. Но каждому хочется
быть. Поэтому люди психуют, мечутся, сходят с ума... Убивают.

- По-моему, ты сильно преувеличиваешь, - сказал Влад.

- Ты не знал Соника, - печально возразила Анжела. - Его нет. И уже не
будет. Бедный Соник.

- Художники и поэты - особый народ, - сказал Влад.

- Как и детские писатели, - парировала Анжела. - Нет, серьезно, мне
понравилось это кино... Ты уже почти есть, Влад. Уже почти есть. А меня...
меня - нет.

- Но я же вижу тебя, - сказал Влад. - Ты мне интересна...

Анжела вздохнула:

- Наверное, мне придется этим довольствоваться.

- Ты меня обижаешь, - сказал Влад.

- Прости, - Анжела протерла запотевшее стекло. - Что-то у меня настроение
сегодня... странное. Наверное, весь этот шум виноват. Шум, треск, ля-ля...
Эта твоя приятельница... Их нет. Никого. Ты - почти есть.

- А ты хотела быть повелительницей мира? - спросил Влад, разглядывая ее
профиль на фоне мокрого, дробящего ночной свет стекла.

Анжела искоса на него взглянула:

- А тебе не приходило в голову, что все, кто есть, кого помнит половина
ныне живущих людей... Или даже все... Что это были... такие, как мы? Что они
могли... умели... понимаешь?

- Нет, - сказал Влад, подумав. - Это невозможно.

Почитай любую биографию любого полководца... или президента... Совсем
другой механизм.

- Ты уверен? Биографии пишутся уже потом... кто знает, насколько они
правдивы? А вот когда из группы влиятельных людей, скованных круговой
порукой, вдруг выделяется один и становится самым влиятельным... А бывшие
его соратники один за другим умирают при разных обстоятельствах?

- Ты кого это имеешь в виду?

- Не важно, - сказала Анжела. - Такие случаи бывали, этого достаточно.
Может быть, я найду время для посещения каких-нибудь архивов... И наберу
чего-нибудь конкретного. - Зачем? - удивился Влад.

- Ради интереса, - кротко отозвалась Анжела. - Ты, понятно, скажешь, что
все это ерунда и чушь... - Анжела, узы не работают на толпу. Это особенность
индивидуальных взаимоотношений...

- Твои узы. Узы, создаваемые тобой. И мной, согласна... Все мои попытки
реализоваться, подняться над толпой, быть... ни к чему не привели. Хотя,
возможно, виноват мой дурной характер, а вовсе не... Ну да ладно. Но кто
сказал тебе, что если носители уз рождаются так часто, что могут запросто
наскочить друг на друга, вот как мы с тобой... Если носители уз так
распространены на земле - все ли они одинаковы? Все ли подчинены одним и тем
же законам? Может быть, есть разновидности. Вот мы с тобой, например, колли,
а есть еще и пекинесы, овчарки, бульдоги... Извини за "собачью" аналогию. И
скажи: почему я не могу быть права? Влад молчал.

- Я могу быть права, - сказала Анжела. - Это не значит, что я права. Но я
могу быть права, а это уже немало. Да?

- Мне кажется, ты ошибаешься, - сказал Влад. - Я это чувствую. Но
объяснить, почему именно так, а не иначе - не могу. Извини.

***

...Когда машина остановилась перед гостиницей, синеватый циферблат часов
на башне напротив показывал без пяти два. Дождь прекратился; в мокром
асфальте отражались огни фар и фонарей. На помпезном фасаде крупнейшего в
городе отеля светились редкие окна, их теплые квадраты складывались
почему-то в стилизованную букву "Ю".

(Фрол Ведрик сидел в тюрьме вот уже почти год. Семь месяцев назад Влад с
Анжелой официально стали мужем и женой - безлюдно и беззвучно, без фаты и
свидетелей. Старый дом Влада был продан; зимой супруги жили в гостиницах,
летом путешествовали в фургончике-трейлере. В газетах писали, что модный
писатель Влад Палий, давно уже переставший быть исключительно детским
автором, - персона удивительная и даже загадочная. Впрочем, вопрошали друг
друга журналисты, разве современный сказочник не должен быть таинственным?

Экранизация обречена была на успех. Влад работал над пятым романом из
серии о Гран-Грэме, и в перспективе маячили еще три или четыре; когда Влада
спрашивали, не надоел ли ему его любимый герой, - он только таинственно
улыбался.)

Влад выбрался из машины и подал руку Анжеле. Стеклянные двери отеля
гостеприимно разъехались; большой холл был залит белым неярким светом, за
стойкой бара лакомились, тянули из соломинок, лениво поглядывали на экран
телевизора поздние посетители. В ночных новостях КАК раз передавали
сообщение о сегодняшней премьере; на мгновение Влад увидел себя - далекого,
маленького, беззвучно шевелящего губами перед черным кулаком микрофона.

- Когда ты был маленьким, ты мечтал, чтобы тебя показывали по телевизору?
- спросила Анжела.

- Нет, - сказал Влад, подумав.

- А я мечтала, - сказала Анжела.

И тут же появилась на экране - на мгновение. Смеющаяся женщина в бордовом
вечернем платье, более похожая на кинозвезду, нежели на скромную супругу
сценариста.

- Ну как? - спросил Влад. - Детская мечта сбылась?

Анжела неопределенно хмыкнула.

В номере она сразу же упала на кровать, а Влад вытащил из бара бутылку
красного вина. Откупорил, наполнил бокалы, протянул один Анжеле:

- Мне кажется, что мы - есть. Здесь, сейчас. Разве этого не достаточно?

***

Они были.

***

Влад проснулся поздно. Окна номера глядели на восток; тяжелые темные
шторы - опущенные веки большой Комнаты - мужественно приняли на себя удар
апрельского солнца. Комната была вся в крошечных искорках - лучах,
пробившихся сквозь невидимые глазу дырочки и прорехи.

Анжела сопела, свернувшись калачиком. Влад не торопился подниматься. Ему
доставляло удовольствие вот так лежать неподвижно, расслабленно, вспоминать
вчерашнюю премьеру. Странно - он не мог внятно объяснить сам себе, доволен
он фильмом или нет. По большому счету - где-то там, в глубине души -
все-таки не доволен. Но и сформулировать претензии не может; киновоплощение
Гран-Грэма было вполне убедительным, но это был другой Гран-Грэм, не тот,
что жил в представлении Влада, на его собственном; маленьком экране. Реально
ли вытащить внутреннего Владова тролля на свет? А главное, надо ли?

С другой стороны, он понимал, что отдельно от его собственных
представлений о мире Гран-Грэма созданная на экране страна выглядела мощно и
впечатляюще. Она имела полное право на жизнь, эта страна, вот только Владу в
ней не было места.

Трагично ли это? Не более трагично, чем женитьба любимого сына на чужой
для родителей невестке. Как Влад мечтал об этой премьере, как ждал ее годы и
годы - и вот не чувствует ничего, кроме усталости. Надо бы сесть за
компьютер и просмотреть написанное накануне - но нету сил. Нет желания, это
печально...

- Почему бы нам не уехать сегодня, - сказала Анжела, не открывая глаз.

- Пресс-конференция, - отозвался Влад со стоном.

- Пошли подальше. Ты же не раб их. Это они хотят тебя слышать... А ты уже
все сказал.

- Я подписал контракт.

- Ты в жизни не нарушил ни одного правила, - сказала Анжела. - Да? Ты
всегда поступаешь согласно записанному в контракте?

Влад искоса взглянул на нее. Она лежала с закрытыми глазами, бледная,
упрямая, демонстративно слепая.

Он не ответил. Поднялся, собираясь идти в душ.

- Почему я такая злая с самого утра? - удивленно пробормотала Анжела себе
под нос. - Может быть, потому, что сегодня годовщина смерти Егорки Елистая?

Влад остановился посреди комнаты; переступил босыми ногами по прохладному
паркетному полу. Поджал пальцы; помедлил и вернулся к Анжеле. Присел рядом,
на край кровати.