всю жизнь Уильяма Шекспира. И поскольку именно я возглавлял работу
шекспировской секции, то могу с полной ответственностью заверить вас в
том, что Шекспир писал свои пьесы сам, без чьей-либо помощи!
заводиться, теряя контроль над эмоциями. Ему и прежде приходилось вести
разъяснительные беседы с воинствующими дилетантами, считающими себя
непревзойденными знатоками творчества великого британца. Но почему-то
искатель несуществующей истины, которого он видел перед собой в данный
момент, - аккуратно сложив руки на коленях, Хвостов внимательно слушал
инспектора, - вызывал у Шелуденко не просто раздражение, а желание
немедленно выставить его за дверь. Желание было устойчивым и лишь крепло
по мере того, как Шелуденко излагал элементарные основы шекспироведения,
видя при этом только блеклые, невыразительные глаза человека, чье
разочарование во всем сущем, казалось, не имело себе равного. Быть
может, виной всему был крайне неудачно начавшийся день. Или удушающая
июльская жара и сломавшийся так не вовремя климатизатор, - в кабинете
просто нечем было дышать, и если бы не назойливый посетитель, то
Шелуденко давно бы уже снял давящий на шею галстук и расстегнул на
рубашке три-четыре верхние пуговицы. Продолжая говорить, инспектор все
время повышал голос, и к концу он находился уже на предельной границе
диапазона, за которым простирается зона, именуемая истерическим криком.
Сесил, ни святые отцы иезуиты и даже ни сама Елизавета Тюдор, - никто из
вышеназванных людей, включая еще порядка сотни имен, в совокупности с
теми, которые, как я думаю, вы тоже готовы назвать, не имеют никакого
отношения к творчеству Шекспира! Все пьесы Шекспира написаны самим
Уильямом Шекспиром, сыном перчаточника из Стратфорда-на-Эйвоне, городка,
в котором говорили на диалекте, распространенном в графстве Уорвик,
причем этот диалект с трудом понимали в других районах Англии,
человеком, не знавшим ни одного иностранного языка и никуда дальше
Лондона не ездившим. Быть может, в это трудно поверить, но именно так
все и было!
закончил свою речь, Хвостов невозмутимым голосом произнес:
лежавшую на столе стопку бумаг поближе к инспектору, - подлинная. Она
написана рукой Уильяма Шекспира. Я сохранил ее как доказательство того,
что история, в которой я оказался замешан, не досужий вымысел.
за воротник, он попытался оттянуть его. Но виндзорский узел галстука был
затянут слишком туго.
"Карденио" считалась утерянной?
ответ на заданный ему вопрос, но Шелуденко успел сделать предупреждающий
жест рукой.
следователя, сумевшего разорвать паутину лжи, которую пытался сплести
вокруг него коварный злоумышленник, - помнить о том, что ни один агент
из группы наших наблюдателей, работавших в Англии начала XVII века, не
смог засвидетельствовать ни единого, - Шелуденко патетически воздел к
потолку руку с вытянутым указательным пальцем, - я повторяю, - ни
единого случая представления пьесы "Карденио" какой-либо из
многочисленных театральных трупп того времени. Хотя она и стояла в
репертуаре "Комедиантов короля" как пьеса, написанная совместно
Шекспиром и Флетчером.
поставить эту пьесу, если единственный ее экземпляр находился у меня? -
Хвостов как бы в недоумении развел руками.
ему гость.
Вальдемара Хвостова два сложенных вместе пальца, указательный и средний,
- прежде чем с нее была сделана хотя бы одна копия?
инспектором предположение. И улыбнулся, - похоже, он был рад, что
инспектор наконец-то начал понимать, о чем идет речь.
насмешкой посмотрел на Хвостова инспектор. - Почему вы утаили
единственную рукопись одной из последних пьес Шекспира от театральной
общественности XVII века? Могли хотя бы копию им оставить. Если бы пьеса
была поставлена на сцене, это только подняло бы стоимость имеющейся у
вас оригинальной рукописи.
гость.
ним подтрунивает.
"Карденио" попала в руки к тем же Хеминджу и Конделлу?
усмехнулся Шелуденко. - Не вижу в этом ничего страшного.
праведным негодованием глянул на собеседника Хвостов. - Интересно,
какова бы была реакция шекспироведа, живущего в любом из столетий, когда
о путешествиях во времени можно было прочитать разве что в
фантастическом романе, если бы вдруг однажды, взяв с полки последний том
собрания сочинений Шекспира, он обнаружил в нем ранее неизвестную пьесу?
возможных последствиях изменений, привнесенных в прошлое гостями из
будущего. До сих пор ни одного реального хроноклизма зафиксировано не
было, в связи с чем данная область по сей день оставалась в ведении
теоретиков, которые, как полагал Шелуденко, сами весьма смутно
представляли, к чему может привести спонтанное наложение будущего на
прошлое. Хотя, с другой стороны, если бы в прошлом что-то изменилось, то
в настоящем этого, скорее всего, никто бы даже не заметил, - для людей
XXII века все, что произошло до их появления на свет, являлось уже
историей в законченном, определенном и строго систематизированном виде,
а не субстратом для поливариантного будущего.
Шелуденко постучал пальцем по краю прошитой стопки бумаги, лежавшей
перед ним на столе, - подлинная?
разошлись в стороны. - Я пришел к вам сам, чтобы сделать чистосердечное
признание.
посмотрел на Шелуденко так, словно у него вдруг возникло сомнение в том,
что он попал именно туда, куда ему было нужно. - Вы - представитель
закона. Следовательно, вам должно быть известно, как поступать с такими,
как я.
у Шекспира, то для начала нужно убедиться в том, что она подлинная.
бородкой.
инспектора.
сомнение. И это был хороший признак.
закрепить свой успех Шелуденко. - Уильям Шекспир?
сомнение. И теперь можно было понять, что это было сомнение по поводу
умственных способностей инспектора, с которым ему приходилось вести
диалог.
серьезно и начистоту. Чего вы хотите?
столу. - В таком случае я передаю рукопись на экспертизу. Это займет
несколько часов. За это время вы можете рассказать мне всю свою историю,
с самого начала. Согласны?
Афанасьев Роман
Корнев Павел
Ковальчук Вера
Зыков Виталий
Лондон Джек
Корнев Павел