Чтение 58–й страницы книги ~Ночной Орел~

из Праги в глухую провинцию. О его встрече с Кожиным и о всей его научной
работе я ничего не знала. Самого Кожина я впервые увидела в деревне
Кнежевесь, куда он и мой муж пришли после побега из нацистской секретной
лаборатории. Оба уже были больны:

На этом заседание специальной комиссии закончилось. Последняя попытка
пролить свет в загадочную историю летающего человека и найти хоть малейшую
нить, за которую можно было бы ухватиться и распутать весь клубок,
полностью провалилась.

Оставалось составить отчетный доклад и сдать дело в архив.

До глубокой ночи засиделся профессор Батурин над составлением
окончательного заключения специальной комиссии для представления в
Президиум Академии наук. Это была последняя печальная работа по проблеме
свободного полета. В тексте доклада приходилось в изобилии употреблять
отрицательные частицы: "не обнаружили", "не подтвердилось", "не
установили". Работа поэтому не увлекала, подвигалась медленно, с натугой.

Было досадно, что многолетний труд, положенный на скрупулезное изучение
истории Ночного Орла и материалов секретной нацистской лаборатории, не
принес решительно никаких плодов. Рассудок не желал мириться с этим,
воображение то и дело рвалось на простор безудержных мечтаний. Лишь
сознание ответственности заставляло ученого держаться тесного русла
проверенных фактов.

Время от времени, отложив перо, Батурин принимался расхаживать по
тихому кабинету в глубокой задумчивости. Он останавливался у окна и
подолгу глядел на бесконечную россыпь огней ночной Москвы или подходил к
загадочному спальному прибору, вывезенному из пражской лаборатории
нацистов, и, погруженный в свои невеселые мысли, гладил руками его
холодные никелированные части.

"Зачем эта странная кровать-весы? Чему она служит?.. Весовые колебания
во время сна? Чепуха! Придумано Коринтой для отвода глаз: Но в ней должен
быть какой-то смысл. Ведь в сторожке лесника у Коринты не было надобности
морочить кому-либо голову. Нет, нет, это неспроста!.. За этим обязательно
кроется что-то очень важное".

Он возвращался к столу и снова садился за постылую работу. И опять
из-под его пера бежали глаголы с отрицательными частицами:

"Сознание Ивана Кожина и Вацлава Коринты восстановить не удалось.
Сущность летающего феномена, равно как и состав препарата, называемого в
протоколах агравином, остались невыясненными. Оба пострадавшие вернулись в
той или иной мере к нормальной жизни. Если не считать потери памяти,
пережитые тяжелые испытания нисколько не отразились на здоровье Кожина. Он
женился на чешской девушке Ивете Сатрановой, с которой познакомился еще до
болезни и которая фактически выходила его потом и помогла ему сделать
первые шаги в нормальную жизнь. У них родился сын Михаил. Мальчику сейчас
девять лет. Это вполне здоровый, крепкий ребенок. Никаких отклонений от
нормы - ни физического, ни психического порядка - у него не наблюдается.
Сам Иван Кожин, забывший свою прежнюю профессию шахтера, успешно окончил
строительный институт. В настоящее время он живет и работает в Москве.

Коринта восстановил отношения с прежней семьей. Причины его расхождения
с женой полностью им забыты. Однако психическое состояние у него
значительно хуже, чем у Кожина. Три года назад Коринта пережил тяжелый
приступ душевной депрессии, сопровождавшийся попыткой к самоубийству.
Несколько месяцев провел из-за этого в психиатрической лечебнице в Праге.
После ряда процедур депрессия его сменилась сильнейшим возбуждением,
которое вылилось в неукротимое желание писать химические формулы. Больной
писал их всюду: на стенах палаты, на бумаге, которую ему специально
подкладывали, прутиком на песчаных аллеях парка. Все формулы тщательно
записывал и фотографировал особо выделенный для этого сотрудник.

Появилась смутная надежда, что среди формул окажется формула
таинственного агравина. Но надежды эти не оправдались. Все написанное
Коринтой представляет собой хаотическое нагромождение цифр и химических
символов. Когда приступ кончился, Коринта вернулся в прежнее состояние, и
его выписали из больницы.

Живет он с женой и взрослой дочерью в Праге, работает кладовщиком на
заводе.

Исходя из вышесказанного, нет оснований рассматривать нынешнего Ивана
Кожина как Ночного Орла и нынешнего Вацлава Коринту как первооткрывателя
принципа свободного полета и изобретателя агравина:"

Профессор еще несколько раз прерывал работу и расхаживал по кабинету.
Отчет близился к концу:

"В процессе работы комиссия собрала большое количество материала о
случаях благополучного падения человека с большой высоты. Бывали
прецеденты и более счастливого приземления, чем в случае с Кожиным, - люди
падали с заоблачных высот в снежные сугробы, на распаханные поля, в стог
сена и отделывались пустяковыми царапинами, - но ни в одном из них не
наблюдалось каких-либо признаков свободного полета, который, судя по
свидетельству очевидцев, довелось пережить Кожину".

Наступил рассвет, когда Батурин дописывал последние слова резюме:

"По всей вероятности, феномен свободного полета возможен в очень редких
случаях, при совершенно исключительных обстоятельствах. Воссоздать такие
обстоятельства с целью научного эксперимента не только трудно, но и
антигуманно. Изобретение препарата агравина следует считать фактом. Однако
все данные говорят о том, что этот препарат вызывает не только состояние
невесомости, но и парализует центральную. нервную систему. Полная потеря
памяти у Кожина и Коринты, наступившая одновременно, является,
по-видимому, результатом острой токсичности этого препарата. Изучив
материалы по делу Ночного Орла и секретной лаборатории в Праге, комиссия
пришла к заключению, что в современных условиях продолжать работу по
выявлению принципа свободного полета - как естественного, так и
искусственного - нет никаких оснований".

Написав последние слова и поставив точку, профессор с отвращением
отбросил перо и долго сидел, закрыв лицо ладонями.

Потом решительно поднялся и подошел к кровати-весам.

- Нет никаких оснований: - пробормотал он, поглаживая блестящие поручни
загадочного прибора.

И вдруг, крепко сжав кулаки и даже зажмурив от напряжения глаза, громко
произнес:

- А все-таки он летал, и я должен узнать, как он это делал!..

От Миши скрывали, что отец его когда-то умел летать. По молчаливому
уговору родители никогда не упоминали о Ночном Орле. Но после встречи в
Академии наук Ивета нарушила этот уговор. Воспоминания о прошлом вспыхнули
в ней с новой силой, и было обидно сознавать, что ученые зря трудились все
эти долгие годы, что тайна свободного полета, ослепительно сверкнувшая
людям, исчезла безвозвратно.

Выбрав время, когда сына не было дома, Ивета заговорила с мужем о том,
что ее волновало:

- Иван, неужели в тебе абсолютно ничего не осталось от твоих прежних
способностей? Ведь этому трудно поверить!

Но Ивана, по всей видимости, эта проблема нисколько не тревожила.
Ночной Орел был для него посторонним человеком. На вопрос жены он
недоуменно пожал плечами:

- Не знаю, Ветушка. Скорей всего, так и есть: ничего не осталось:
Впрочем: - он вдруг рассмеялся и как-то странно посмотрел на жену.

- Ну чего ты, Иван, говори!

Равнодушие исчезло с лица Кожина, как отброшенная маска. Он стал
серьезен. Более того, в глазах у него появилась тоска.

- Зачем тебе это? - спросил он.

- Как это - зачем? Ведь люди работали!.. Говори, Иван! Я вижу по твоим
глазам, что ты от меня что-то скрываешь. Кожин вздохнул.

- Ладно, так и быть. Тебе одной: Недавно, Ветушка, мне начали сниться
сны о полетах. Я летаю во сне по воздуху с такой легкостью, что трудно
передать. И знаешь, при этом не ощущаю ни малейшего страха! Вся моя боязнь
высоты куда-то исчезает. Появляется что-то противоположное: меня влечет к
высоте и всего охватывает такое чувство, словно я вернулся в родную
стихию, которую утратил давно и навсегда: А утром выйду на балкон, чтобы
проверить себя, гляну вниз - и опять головокружение, тошнота: - Он
безнадежно махнул рукой и отвернулся.

Но Ивета так и вцепилась в него после такого важного признания:

- Иван, почему ты не сказал об этом Николаю Николаевичу?

- Почему?.. Как тебе сказать: Стыдно было. Ведь это только сны,
которые, наверное, снятся очень многим людям и причины которых давно
изучены и понятны:

- А что, если ученые ошибаются? Что, если: Иван! А вдруг кровать-весы
именно и сделана из-за этих снов о полете? _ Ивета, взволнованная, подсела
к мужу и схватила его за руку. - Ты должен рассказать об этом Батурину,
Иван. Вдруг это и есть та ниточка, за которую можно ухватиться распутать
весь клубок? Расскажешь, Иван? Кожин задумчиво посмотрел на синеющее за
окном небо и медленно покачал головой.

- Нет, Ветушка, не проси меня об этом: Я не могу этого сделать, хотя,
если говорить откровенно, меня и самого преследуют эти мысли: Хотелось бы,
но при этом: Знаешь, внутренне я до сих пор не уверен, что я тот, за кого
меня принимают. Мне говорят, что я был Ночным Орлом, подробно рассказывают