Чтение 58–й страницы книги ~Артания~

- Что, Тулей, не ждал, что я знаю все секреты?.. Это яма, где закончит жалкую бренность этот варвар... Ну что скажешь, дикарь?

- Ты умрешь, - ответил Придон, - а я возьму Итанию!

Итания жалобно вскрикнула:

- Придон, почему не обнажишь меч Хорса?

Янкерд дрогнул лицом, глаза быстро бросили взгляд на рукоять за плечами Придона. В глазах метнулся страх. Он поспешно взмахнул черным лезвием, спеша не дать Придону протянуть руку ча волшебным мечом, сделал быстрый шаг вперед. Придон выставил топор, пламенный меч и топор из простого железа встретились в воздухе, звякнуло, разлетелись искры. Лицо Янкерда исказилось, пальцы разжались, словно онемели от страшного удара.

Придон перехватил одной рукой падающий меч, пальцы ощутили, как черная рукоять с готовностью устроилась у него в ладони. Янкерд сделал к нему шаг, поднял дрожащие руки, в глазах ужас и непонимание, пальцы нацелены в горло артанина. Но острие черного меча уже смотрело ему в грудь, сразу же предав.

- Убью! - вскрикнул Янкерд.

Придон увернулся, мимо скользнуло блистающее доспехами тело. Загремел металл, ударяясь о стенки ямы.

Каменные стены западни дрогнули, начали сдвигаться. Снизу донесся дикий крик:

- Придон!.. Я ошибся, я - виноват! Отныне я твой слуга!., твой раб!.. Прошу, брось мне веревку!

Придон быстро огляделся. Тулей сорвал со стены длинный шелковый шнур, бросил Придону. Придон наклонился над краем ямы.

- Янкерд! Ты что-то сказал?

Янкерд стоял на самом дне, глубина в два человеческих роста. Слышался хруст, под массивные движущиеся плиты попадали мелкие камешки, трещали, как хорошо поджаренные орешки, рассыпались в пыль.

- Брось веревку! - умолял, рыдал, вопил Янкерд. Придон подумал, поколебался, наконец вздохнул и крикнул:

- Как скажешь. Держи!

Янкерд безумными глазами, полными надежды, смотрел на веревку, но, когда упала к его ногам вся, взвыл, закричал. Придон отодвинулся от края. Тулей, Итания, Барвник смотрели широко раскрытыми глазами. Придон взглянул на меч в своей руке, швырнул за веревкой в суживающуюся щель.

Зя спиной послышался хруст, треск, звучный хлопок Из щели с силой выплеснулся фонтан алой крови. Одна из струй коснулась свода, быстро расплылось красное пятно.

Придон шагнул к Тулею, тот выглядел потрясенным. Придон через голову снял перевязь и, держа ножны одной рукой, другой обнажил меч, с которым огненный ангел стоял у врат райского сада.

В комнате полыхнул неслыханно чистый свет. Свет первого дня творения, еще не замутненный уступками тьме, рассветам, плохой погоде. Длинное лезвие выглядело сгустком огня, но в то же время чувствовалась в нем несокрушимость, которую не отыскать на земле.

Придон вскинул руку с мечом к своду, все смотрели в благоговейном молчании. После паузы он сунул меч в ножны, свет разом исчез, в комнате только желтая тусклость светильников.

- Получай, тцар, - сказал он звучно и протянул Тулею ножны с вложенным мечом. - Я все выполнил!

Тулей не взял драгоценный меч, в синих глазах мерцало странное выражение.

- Ты не просто отыскал, - произнес он. - Но и собрал! Без всяких магов, чародеев, жрецов. Значит, это твой меч. Он признал хозяином тебя. Даже в ножнах, даже у тебя за спиной, он не дал Черному разрубить деревянное топорище в твоих руках!

Придон покачал головой.

- Огонь у богов крадут герои, но трижды герои - зажигающие огонь сами.

Тулей, похоже, не понял, но Щажард воровато ухватил меч обеими руками, напрягся, лицо побагровело, но удержать не сумел, меч с грохотом обрушился на пол. Смягченный, толстым ковром, послышался треск лопнувшей каменной плиты.

Барвник посмотрел неодобрительно на меч, на Щажарда, снова на пол, сказал громко:

- Я думаю, что муж Итании все равно должен носить именно этот меч.

Придон наклонился, легко подхватил невесомые ножны с грозно блистающей рукоятью, опустил на край легкого стола на тонких ножках, все затаили дыхание. Тулей и другие даже отступили, но меч, послушный воле хозяина, лежал тихо, как перышко.

Тулей шумно перевел дыхание.

- Это же... Нет, голова идет кругом! Барвник, собери народ ко дворцу... Думаю, и так собрались, долго орать не придется. Пора объявить при всех, что артанин сделал то, чего никто в мире не мог... и что Итанию получает по праву. И что это она должна гордиться, что отдают такому герою!

Придон сощурился от яркого куявского солнца, в Славии привык к затянутому тучами небу. Площадь перед дворцом заполнена народом так, что люди теснились в переулках, усеяли крыши и деревья.

Слуги поспешно застелили красными коврами мрамор, протянули дорожку из полотна пурпурного цвета по ступенькам до самой площади. Тулей вышел в сопровождении Барвника, Щажарда, Черево. Чуть позже появилась Иргильда, ее сопровождали только три знатные женщины. Следом повалила, теснясь, как овцы, целая толпа знатных беров, беричей, мечников, князей и полководцев, что хоть и запоздало, но привели войска на помощь. Итания и Придон в сторонке шли рядом, почти касаясь друг друга.

Тулею поставили роскошное кресло с высокой спинкой. Он присел, так положено, но тут же встал и, подойдя к краю верхней ступеньки, заговорил сильным, все еще звучным голосом. На площади замерли, вслушиваясь в речь повелителя:

- Видят боги... Видят боги, я не хотел этого брака, как и все вы. Более того, я сделал все, чтобы... не допустить его! Да, признаюсь, признаюсь... Но этот артанин покорил меня. Ты слышишь, Придон? Ты покорил нас всех. Покорил не мечом или топором, это всего лишь оружие, - ты покорил наши сердца, наши души. А это самая надежная победа...

Барвник что-то шепнул ему на ухо. Тулей кивнул, сказал громче:

- Это - единственная победа, которая... победа!

Придон дышал часто, грудь распирало могучее сильное чувство, которому не знал названия. Вот тот миг, ради которого стоит идти через ночь и снег, ломиться через лес, болота и горы, драться с людьми, нелюдьми, дэвами и чудовищами, голодать, получать раны, висеть на одной руке над пропастью.

- Подойди же, сын мой! - сказал Тулей.

Придон поправил топор, теперь грудь перекрещивает только одна перевязь, и двинулся вперед. Шаги сначала были деревянными, смотрят тысячи пар глаз, но плечи расправились, он же артанин, спина выпрямилась, прошел мимо толпы этих могущественных беров, князей и князьков, вотчинников, господарей, наместников, мечников, хранителей, полновластных хозяев огромных земель, дворцов, крепостей, богатейших палат - грудь могучая, взгляд твердый, в руках сила, а в сердце артанская честь и отвага.

Итания смотрела влюбленными восторженными глазами. Тцар взял ее за руку, Придон остановился в трех шагах. Сдержанно и едва-едва поклонился, как и надлежит артанину, что преклоняет колени только перед богами.

Тцар сделал знак, трубы умолкли. В торжественной тишине, когда слышно, как в небе перекликаются летящие журавли, он сказал могучим сильным голосом:

- Вот моя дочь, единственная дочь Итания!.. Отдаю ее тебе в жены. У меня нет наследника, потому мой трон наследует первый же сын от вашего брака...

Трубы прогремели снова. В народе начались радостные крики, вверх полетели шапки, цветы, венки, женские платки. Тцар вскинул руку, серебряный клич труб оборвался.

- Отныне же, - сказал Тулей сильным голосом, - я уступаю молодым южный дворец, самый новый и красивый! Да будут жить, наслаждаться счастьем, друг другом, нашей любовью и уважением своих подданных. А доблестный Придон отныне не артанин, как все привыкли называть, а благородный князь Придон! Даже светлый князь, первый после тцара!

Трубы прогремели снова. В толпе вопили, подрыгивали, бросались друг другу в объятия, проливали слезы умиления. Придон всюду видел счастливые лица и сияющие глаза. Но самые радостные и сияющие глаза у Итании. Он задыхался от ликования, сердце колотилось так, что ломало ребра.

- Я дождалась тебя, - шепнула она. - Я все-таки дождалась...

- Я здесь, - ответил он тоже шепотом, а громко и весело сказал: - Великий тцар, благодарю за добрые слова и щедрые подарки!.. И за высокое звание, которым ты меня удостоил. Однако для артанина, уж прости, великой радости нет на чужбине стать беричем, бером или князем. У нас свое достоинство, свои богатства... Потому еще раз благодарю, но беру божественную Итанию к себе на седло и увожу в мою степную Артанию!

Трубы неуверенно рявкнули. Одна пустила петуха, скульнув, как пес, которому наступили тяжелым сапогом на лапу. На огромном дворе наступила тишина.

Придон счастливо держал тонкие трепетные пальцы Итании в своей огромной ладони. Ему казалось, что там прячется от ветра и большого пугающего мира крохотный птенчик, еще не умеющий летать, и сердце переполнялось нежностью.

Итания подняла большие испуганные глаза, поспешно уронила взгляд. Тень от громадных густых ресниц упала на щеки. Барвник наклонился к уху Тулея, что-то яростно втолковывал. Тулей помрачнел, но кивнул.

Придон ощутил на себе посуровевший взгляд.

- Увы, герой, - сказал Тулей. - Увы... И тебе, и мне придется подчиниться. Есть сила выше, чем сила людей.

- Что это за сила? - спросил Придон надменно. - Дэвы? Боги?

Он поднял руку и коснулся кончиками пальцев топора. Так проделывал Скилл, когда хотел продемонстрировать свои мышцы. Этого часто бывало достаточно, чтобы устрашенный противник отступал, а недруги умолкали.

Тулей развел руками.

- Да, боги, если хочешь. Если хочешь, наши предки, что первыми пришли в эти дикие земли. Они очистили ее от чудовищ, научили людей пахать и выращивать хлеб. Они дали законы, которые святы. Которые не нарушаем, ибо это значило бы предать их память ,

- При чем здесь предки? - удивился Придон.

- Предки дали закон, - сказал Тулей медленно и торжественно, - что земли Куявии открыты для всех. Здесь рады всем достойным людям! Но своих женщин мы не отдаем в другие страны. Тем более мы не можем отдать Итанию.

Придон вслушался в ропот голосов, тряхнул головой.

- При чем здесь предки? - спросил он резко. - Я понимаю, почему не хочешь отдать Итанию - она уносит твою кровь. Но, обещаю, первого же сына отошлю к тебе, чтобы ты мог оставить ему трон... У меня будет много красивых и сильных сыновей!

Итания опустила голову. Тулей смотрел на артанина с печалью. Барвник криво улыбнулся, отвел взгляд в сторону.

- Это не так, сын мой, - сказал Тулей тихо. - Это не так.

Придон повернулся к Итании.

- Ты слышишь, что говорят?

Ее голос был тише утреннего ветерка, что едва наклоняет стебельки трав.

- Да, слышу...

- И что ты скажешь? Тулей сказал резко:

- Придон, женщины в государственных делах не имеют права голоса.

- Это дело моего сердца, - отрезал Придон. - Итания!.. Скажи!

Она подняла голову, в прекрасных глазах блестели слезы.

- Мой герой... Ты должен остаться. Он вскрикнул, раненный в сердце:

- Что?

- Останься, прошу тебя.

- Итания, - вскричал он, дрожа с головы до ног. - Итания!.. Я прошел ради тебя полмира!.. Убивал, рушил, искал, находил, терял... И вот я здесь, все прошел и все сумел. но... что, что ты говоришь?

- Останься, - повторила она умоляюще. - Я тебя очень прошу... Я умоляю тебя, как не умоляла ни одна рабыня. Останься! Оставь Артанию, теперь твоя страна здесь. Ты уже ее первый меч и первый щит. Вся Куявия благословляет твое имя. Никогда еще не говорили так об артанине... Ты герой, защита и надежда всех - от простолюдина до самого тцара. Останься...

Он смотрел на нее, онемев, не в силах вымолвить ни слова. Его ладонь разжалась, узкие налитые солнцем пальчики выскользнули и сиротливо повисли в воздухе. Он отступил, не сводя с нее пристального взгляда. Она ощутила, что он вбирает ее всю, словно прощаясь, и захотела страстно, чтобы сумел вот так, взглядом, взять в себя, укрыть в сердце, спрятать в широкой и надежной груди.

Все в молчаливом непонимании смотрели в его широкую спину. Он уходил по ступенькам вниз ровно, плечи развернуты, спина прямая, но шаги тяжелы, словно несет на себе всю тяжесть мира. Сорок ступеней, он прошел их все, ни разу не оглянувшись и не замедлив шаг, артанин должен жить и умирать красиво.

И только когда на свист подбежал конь, все ощутили не просто неладное, а беду. Придон вставил ногу в стремя, руки ухватились за луку. Казалось, что не хватит силы взлететь в седло, он и не взлетел, но все же сумел^ оттолкнувшись, поднять тяжелое, как гора, тело.

Конь сразу же пошел в сторону ворот. В мертвой тишине звонкий цокот звучал, как удары великанского молота по железу. Итания наконец оторвала умоляющий взор от удаляющегося всадника.

- Останови его!.. Останови!

- Как? - ответил Тулей.

- Как угодно, но останови!

- Он герой, - ответил Тулей с суровой печалью. - У героев свои дороги.

- Я не хочу!

- Простым смертным не дано свернуть их с пути.

Все молча смотрели, как варвар подъехал к воротам.

Стража и народ подались в стороны, пропуская героя на огромном коне.

Итания закричала отчаянно, тцар пытался ухватить ее за руку, но она уже понеслась по ступенькам, легкая и воздушная, одолела их в единый миг. Под ногой хрустнуло, она едва не упала, вскрикнула в ужасе, вдруг сломала лодыжку и теперь не сможет догнать Придона... Но это всего лишь каблук, она сбросила изящные туфли с самоцветами и побежала босая.

Красный толстый ковер кончился, она не ощутила твердые шероховатые плиты, мчалась как ветер, мелькали встревоженные лица. Черный конь с рослым человеком в седле удалялся, она закричала отчаянно и попыталась бежать быстрее.

По дороге зацепилась платком, его сорвало, она бежала, не замечая, что ветер треплет волосы, расплетает косы, превращая в замужнюю женщину. Народ ахал, кричал, она услышала в криках жалость, горячее сочувствие, донесся плач.

Многие падали на колени, протягивали к ней руки. Она мчалась за всадником простоволосая, большой позор даже для простолюдинки и вовсе смерть для дочери тцара, а за нею тянулся кровавый след израненных ног.

- Придон! - закричала юна. - Придон!.. Я буду за тобой бежать, пока во мне душа!..

Ярость и гнев разрывали сердце, а грохот разламывал череп. Конь замедлил бешеную скачку в распахнутых городских вратах, дабы не передавить жалких тварей, а впереди простор и бескрайность синего неба.

За сапог ухватились тонкие светлые пальцы. Лицо Итании было мокрым от слез. На щеках блестели дорожки, с подбородка срывались прозрачные жемчужины.

- Придон, - шепнула она неслышно, - возьми мое сердце... а песни верни!.. Я буду хвататься за стремя, пока жизнь в пальцах!.. Я буду хвататься за твой сапог, пока...

Он ударил коня каблуками под бока, тот оскорбленно заржал, простор надвинулся и выдернул их из тесных ворот. Свежий и чистый ветер ударил в лицо, а небо покорно легло под копыта.