Чтение 58–й страницы книги ~Куявия~

Она извернулась в его руках, с удивлением посмотрела в искаженное страданием лицо.

- Что?.. О чем ты?.. Ах, решил, что это с моего согласия?

Иггельд задохнулся от неожиданности, за спиной гулко захохотал Ратша. Могучий удар по плечу Иггельда едва не сломал ключицу.

- Ну, что я говорил? А ты все: "Нехорошо мешать даже собачьей свадьбе"!

Иггельд ощутил, что Блестка напряглась, начал невпопад оправдываться, спросил жалким голосом, страшась услышать не то, на что жадно надеялся:

- А как же... Обычай умыкания...

- Тцарских дочерей не умыкают, - ответила она гордо.

- Но мы же видели...

Ратша громыхнул за спиной:

- Наглецы девку захватили врасплох. Пошла собирать ягоды, вот ее и умыкнули.

- Не совсем так, - ответила Блестка, - но все же он сумел... Но готовился к этому давно. С тех пор, как я ему отказала.

Ратша спросил быстро:

- А когда отказала?

- Две недели тому, - ответила она и осеклась. Две недели тому вернулась из плена, где ее держали в цепях, но эти двое могут истолковать так... как на самом деле. - Вообще-то он давно хотел меня в жены...

- А кто это? - спросил Ратша. - Мне показалось, что он не совсем дикий.

- Он вождь крупного племени, - ответила Блестка. - Это Рослинник. Единственный, кто сохранял независимость...

Иггельд молчал, переваривал сногсбивающую новость, потом горячая кровь ударила в голову жаркой волной, он стукнул ногой Малыша в бок, крикнул:

- Малыш, обратно!

Дракон без особой охоты начал разворот, очень широкий, на хозяина оглядывался с удивлением и укором. Морда слева черная, опаленная в огне, как и все четыре лапы.

Ратша спросил с непониманием:

- Ты чего? Что задумал?

- Мы клянемся делать все для своих женщин, - ответил Иггельд, отчаяние звучало в хриплом голосе, - но всегда делаем только для себя! Малыш, обратно!

Она переспросил тихо:

- Малыш?.. Он очень похож на... Черныша... Это... его сын? Так похож!

- Но Черныша уже не будет, - ответил он отрывисто. Сам ощутил, что чересчур резок, сказал, извиняясь: - Прости, но человек даже первую собаку запоминает навек. А то был... то был Черныш..

Глаза его влажно заблестели. Сердце Блестки стиснулось: неужели до сих переживает гибель своего дракона? И не может ей простить потерю?

- Пожалуйста, не убивайся. Я сама лила слезы по Чернышу.

Малыш взмахивал крыльями вяло, но Арса показалась почти сразу, едва дракон повернулся к ней головой. Иггельд постучал ногой, Малыш хрюкнул недовольно, глаза смотрели с опаской на крохотные дома, Иггельд сказал успокаивающе, то ли для него, то ли для Блестки:

- Тихо-тихо, не бойся. Ничего палить не будем.

Домики приближались, вырастали. Множество всадников унеслись к далекому столбу дыма, что поднимался из-за горизонта и ввинчивался в небо, но, когда увидели направляющегося на Арсу громадного дракона, тут же повернули коней.

Иггельд велел сделать круг, надеялся, что увидят Блестку, но снизу сразу полетели стрелы. Он холодел при мысли, что и здесь могут найтись сверхбогатыри, чьи стрелы пробивают драконий панцирь, подумал, что если даже так, то пусть погибнут, лишь бы Малыш сумел сесть, здесь земля ровная, как стол, зато Блестку доставят домой.

Малыш недовольно взревывал, хрюкал, из ноздрей повалил дым. Иггельд крикнул предостерегающе:

- Огня не пускать!.. Понял? Огня не пускать!

Сперва полетели в сторону от города, там ровная чистая земля, но всадники на легких стремительных конях оказались там раньше. Тогда быстро послал дракона прямо через дома, терема, заборы, вокруг главного дворца артанских тцаров огромный просторный двор, народу почти нет, сказал Малышу торопливо:

- Вниз!.. Быстро!.. Никаких кругов! Ты сядешь, давай быстрее, сразу!

Малыш вытянул лапы, перемахнул поверх крыш, мелькнул последний забор, дракон выглядел громадным псом, перемахнувшим через забор. Земля дрогнула, он рухнул посреди двора на все четыре.

Из окон послышались крики, жутко закричали насмерть перепуганные кони. Одна лошадь оборвала повод и в диком страхе носилась по двору. Крики все усиливались, в окна выглянули испуганные непонимающие лица. Женщины сразу начинали визжать, мужчины бледнели, исчезали, он понимал, что вот сейчас распахнутся все двери, оттуда выбегут с оружием.

Первым на крыльце появился высокий сутулый старик с белой бородой и белыми как снег волосами. Волосы падали на плечи, лоб перехвачен простой веревочкой, все притихли, Иггельд ощутил значимость этого человека. Да он и выглядел необыкновенным: лицо в глубоких морщинах, толстые руки перевиты синими вздутыми жилами, грудь и плечи настолько широки, что с трепетом подумал о тех временах, когда этот человек был воином. Испещренное глубокими морщинами лицо было свирепым, в глазах злость и жажда крови. Не говоря ни слова, нагнулся и поднял прислоненный к косяку двери громадный топор, призывно огляделся. Из дома выскакивали мужчины, становились за его спиной. Иггельду показалось, на лицах неустрашимых артан все же проступил страх.

- Ты дома, - сказал он Блестке. - Я знаю, ты никогда меня не простишь... потому даже не прошу прощения. Она внимательно посмотрела ему в лицо.

- У тебя шрам на щеке. И еще на виске. И на подбородке...

- Да, - ответил он коротко. - Уже не болят. Болит другая рана.

Лицо потемнело, из груди вырвался короткий вздох. Глаза Блестки погасли, догадалась, когда получил эти шрамы.

Ворота распахнулись, во двор ворвались на полном скаку всадники. Блестка поспешно встала, замахала руками:

- Это я, я!.. Я вернулась!

Могли полететь десятки стрел, Блестка с замиранием сердца заметила Гордислава, чьи стрелы пробивают любые доспехи, и героя Верена, который одной стрелой способен пробить ствол столетнего дуба насквозь, оба уже натянули страшные луки. Иггельд встал, глупо и бесстрашно, словно и не куяв, руки в стороны, оружия нет, выстрелить сейчас легко, никакая кольчуга не выдержит стрелу из лука Верена, но все же позорно стрелять вот так даже в самого лютого врага...

Рокош сделал шаг вперед, но с крыльца не сошел. Он сам подобен грозовой туче, глаза сверкают, а пальцы на рукояти топора сжались до скрипа.

- Что произошло?.. Сперва Рослинник, теперь...

Блестка ухватилась за руку Иггельда, соскользнула по жесткому панцирю, Иггельд отпустил ее пальцы, когда уже почти коснулась земли.

- Я отвечу, - сказала она звонким голосом. - Рослинник ворвался со своим отрядом и похитил меня, когда мужчины уехали на большую охоту. Кто-то сумел услать даже охрану, даже Ровена и Черпеца, которые всегда находились при мне!.. И еще этот кто-то открыл запертые ворота... Надеюсь, наши старейшины отыщут этого человека. Рокош перебил торопливо:

- Но что... Рослинник? Что он сказал?.. Как отпустил?

- Рослинник убит, - ответила она холодно. - Вот он убил... Иггельд!

Иггельд даже без оружия выглядел огромным, грозным и пугающим в своей мощи. Иссеченные и побитые в страшной сече доспехи на нем сидели, как собственная кожа, всяк чувствовал, что не затрудняют движений, а драться умеет, все уже знали, умело и беспощадно.

Он не сказал ни слова, не сводил глаз с Блестки.

Блестка заговорила снова, голос полон горечи:

- Мы дожили до того, что Рослинник, что не показывался из своей норы, явился и похитил меня прямо из Арсы!.. Мы дожили до того, что один меня хватает в моем же доме, а другой... другой перехватывает по дороге!

Иггельд сглотнул ком в горле. Ратша смотрел сверху с глубоким сочувствием. Дракон лежал тихо, даже не шевелил хвостом, чтобы снова не пришлось драться, когда красный призрачный зверь так больно обжигает морду и лапы.

- Малыш, - сказал Иггельд вполголоса, - улетаем. Назад, домой.

Блестка оглянулась, брови взлетели, как подброшенные порывом ветра.

- Сейчас? Вот так... после всего?

Иггельд огрызнулся:

- Блестка, я спасал тебя не для себя.

Она посмотрела с недоверием.

- Я понял, что ты в руках насильника, - ответил он неуклюже. - И я... освободил тебя. Не спас, освободил. Прощай! Ты ничего мне не должна.

- Но...

- Ничего, - ответил он, и затаенная ярость прорвалась в голосе. - Ты что же хочешь, расплатиться?

Дракон с готовностью поднялся, Блестка отступила на пару шагов от ожившей громады. Дракон подобрал лапы под брюхо, с силой оттолкнулся, в воздухе ударил крыльями, кончиками достав до земли. Взметнулся сор, люди попятились, кто-то упал, сбитый с ног сильнейшим порывом ветра. Блестку толкнуло в спину, Рокош растопырил руки, но она с разбегу пробежала мимо.

Когда ветер утих, дракон уже был не крупнее коршуна в небе, и все время уменьшался, поднимаясь выше и выше. Рокош спросил с недоверием:

- Рослинник... в самом деле?

- Да, - ответила она потерянным голосом. - Да, он уже больше нас не потревожит.

Рокош спустился с крыльца, глаза быстро бегали по сторонам, словно пересчитывал уцелевших. Обернулся, спросил с надеждой:

- Так что же, может быть, собрать войско?

- Зачем? - спросила она безжизненно. Глаза продолжали смотреть в синее небо. - Зачем?

- Самое время попробовать убедить их примкнуть к Артании... На известных условиях.

Она покачала головой.

- Разговаривать не с кем. Нет Рослинника, нет его лучшей тысячи. Нет самого города Тырнова.

Слышно было, как одновременно с Рокошем ахнули еще несколько человек.

- Даже города?

- Эти двое на драконе, - произнесла Блестка устало, - да и сам дракон... просто истребили город. И всех в городе. Так что туда можно послать хоть десять человек. Ну, сотню... А те земли отныне наши.

Она пошла в дом, непривычно сутулясь, чего никогда раньше не делала. Видимо, очень измучилась, когда ее везли, как добычу, поперек седла, а потом на этом ужасном звере...

Глава 12

Малыш летел медленно, редко взмахивая крыльями. Ратша ощупывал колено, начинает деревенеть, бурчал, бормотал, наконец сказал с откровенной злостью:

- Не понимаю. Просто не понимаю!

Иггельд спросил с тоской, не поворачивая головы:

- Чего?

- Иногда ты мудр, как... как бобер какой-нибудь, а иногда совсем лось из дальнего леса. Почему, ну почему не повез ее прямо домой? Почему повернул свою жабу с крыльями? Ты не понял, что Блестка была в твоих руках?

- Не знаю, - ответил Иггельд убито. - Не знаю, почему повернул. Показалось, что так надо. Да, я свалял дурака. Да, была в моих руках.

- Дурак, - сказал Ратша с сердцем.

- Дурак, - согласился Иггельд. Он горбился больше, чем приходилось из-за ветра, голос звучал так, словно выползал из-под упавшей скалы. - Но я... не смог иначе.

- Эх, - сказал Ратша с досадой, - не понимаю я... Нет в тебе жизни, нет священной ярости! Тебя же куры лапами загребут!.. И как только народ за тобой идет? Почему? Ты ж свое отдаешь, с себя последнюю рубаху снимаешь и отдаешь!.. И от других требуешь...

Иггельд испугался, сказал торопливо:

- Что ты, что ты! Когда я требовал? Никогда. Нет, это ты брось, не говори на меня такое.

- Не требовал? - уличил Ратша. - Ты криком кричал!.. Только молча, правда. Но все равно все слышали!

Воздух стал холодный, дракон поднялся повыше, так почему-то лететь легче, холод замораживал дыхание, леденил ноздри. Ратша закашлялся, глотнув слишком много морозного воздуха, выругался, попытался сплюнуть, но комок не то примерз, не то вылетел льдинкой. Иггельд слышал за спиной раздраженную ругань, горбился, сжимался в ком, а в сердце стучало невеселое: да, потерял... Но все-таки сделал для нее хоть что-то доброе. Вот так бы всю жизнь летать вокруг нее, лучше - незримым, оберегать от всего и всех, заботиться, беречь... После всего злого, что он наделал, теперь всю жизнь искупать вину, беречь и защищать...

Он так погружен в горькие думы, что не сразу заметил внизу неладное. Очнулся от крика Ратши, вздрогнул, раскрыл глаза. Малыш красиво несся над зеленой равниной, изредка перемежаемой лесами, видны квадратики распаханной земли, золотые скирды и стога, крохотные домики, а впереди показались блистающая Куяба, ее белоснежная стена, сверкающие дворцы...

Малыш начал снижаться, Иггельд протер глаза. Что-то неладное в облике Куябы, за спиной рычит и ругается Ратша, но город вроде бы как город... Он ахнул, посреди Куябы исчезло здание, что казалось нерушимым: дворец Тулея! Даже не Тулея, Тулей просто захватил и сидел в нем два десятка лет, а построили неведомые мастера прошлого, строили, говорят, двести лет, он казался нерушимым и вечным, как горы.

- Сажай прямо на развалины! - крикнул сзади Ратша. - Сажай!

- Не лучше ли за городом? Чтобы парод не пугать?

Ратша выругался.

- Сейчас ты создаешь законы, еще не понял?.. Ты - самый сильный, у тебя в руках вся власть.

- Ну и что? - ответил Иггельд, но нетерпение разъедало сердце, как горячая вода ест лед, двинул коленом, и чуткий дракон, уловив приказ, присобрал крылья, начал спускаться, над грудой развалин сделал круг, внизу люди поняли, начали разбегаться.

Дракон опустился не на развалины - риск прищемить лапу или хвост, когти проскрежетали по каменным плитам площади. Поднялась пыль, люди закрывались ладонями и рукавами. Пыль быстро осела, все увидели громадного черного дракона, символ власти Куявии, и человека на загривке покорного его воле чудовища.

Иггельд торопливо спустился, навстречу бежал бледный Рогоза.

- Что случилось? - спросил Иггельд резко.

- Мы взяли город, - выкрикнул он. - Придон погиб... Итания - тоже.

Иггельд вскрикнул:

- Что? Почему - Итания? Кто ее... посмел?

Само небо, казалось, обрушилось на голову: что за нелепость - погибла женщина, за обладание которой началась самая жестокая и кровопролитнейшая война!

- Сама, - ответил Рогоза, задыхаясь. - Как и он... Придон. Он убил себя, потом она.

Иггельд стиснул челюсти, в голове загудело, на короткий миг череп пронзила острая боль, оставив странную пустоту и равнодушие. Хорошо, сказал кто-то в нем второй, расчетливый, что Придон сам... Иначе уничтожил бы половину моей армии. Если не всю. Непонятно, как воевать с бессмертным богом. Правда, Барвник намекал на холодный расчет, построенный на громадном риске... Но Итания! Выходит, ее война с Придоном была всего лишь войной двух половинок одной души.

- Понятно, - прошептал он. - Где Антланец?

Рогоза сказал тихо, потерянным голосом:

- Антланец погиб. С ним погибли Коман и Болгор, Третьяк и Далич, погибли Бусел, Крица, Бакула, доблестный Крестец со своими сыновьями, многие погибли... Победа досталась дорого.

Мир стал черным в глазах Иггельда. Как из глубокой пропасти, он услышал свой изменившийся голос:

- Как... как могли погибнуть? Это вы... дворец?

- Не мы, - сказал Рогоза торопливо. - Это... это потом!.. Явился ребенок... ну, подросток, младший брат Придона. Восхотел забрать тело Придона...

- Отдали бы, - прозвучал сзади голос Ратши. Он вышел из-за спины Иггельда и встал рядом. Глаза требовательно и недружелюбно смотрели на князя. - Пусть похоронят в своей Артании по своим артанским законам. Негоже мстить мертвому.

- Отдали! - вскрикнул Рогоза. - Конечно, отдали!.. Какая уж тут месть, когда у всех праздник! Но кто-то брякнул, что хорошо бы Придона похоронить здесь, ведь он за Итанией пришел... и жизнь отдал за нее. Да и она, теперь уже видно, не могла без него. Не удавалось в жизни, только в самом конце сумели, так пусть хоть в смерти... Дескать, надо в одной гробнице, в одном склепе... а то и в одном гробу.

Он остановился, лицо становилось то красным, то бледным, то вовсе синело. В глазах появился ужас пережитого.

- И что? - спросил Иггельд. - Прогнали мальчишку?

Рогоза вскрикнул в страхе:

- Нет! Конечно же, нет!.. Мы видели, что за мальчишка. И что у него за конь... и пес, что вовсе не пес, а такой волк, что... Нет, отдавали Придона, все отдавали!.. Но мальчишка, послушав, решил, что в самом деле надо их вместе. И потому, так и сказал, забирает обоих.

Ратша прорычал раздраженно:

- И что же? Позволили?

Рогоза отшатнулся, показалось, что зарычал сам дракон, хотя тот мирно лежит пузом на каменных плитах, даже кожаные шторы опустил на глаза, чтобы не пугать народ, только уши подрагивают, улавливая малейшее движение и голоса.

- Если бы!.. - сказал Рогоза плачущим голосом. - Теперь думаю, что лучше бы позволить!.. Да что там думаю - вижу. Мы такие же дураки, как и ты, пытались остановить...

Ратша вскрикнул:

- Мальчишку?

Рогоза обернулся, зло указал на безобразный холм из белого мрамора, кое-где окрашенный красными пятнами.

- Там Антланец и все остальные герои. Когда мальчишке надоело срывать дуракам головы и бросать волку... да, конь тоже ел людей, тогда этот мальчишка... мальчишка?.. просто тряхнул стены и обрушил дворец. А мы, дураки... он же грозился обрушить, предупреждал!.. Я, когда увидел, как он подскочил к колонне, сразу опрометью прочь, а сзади грохот падающего свода, треск стен... Поверишь, меня толкнуло в спину, как если бы лапой дракона, и катило по ступенькам, а потом еще и по площади!

Ратша прокричал:

- А мальчишка? Под руинами?

Рогоза ответил зло:

- Если бы!.. Разбросал, будто сухие листья. Итанию и Придона вынес. Целы, закрыл своим телом, да и на нем ни царапины. Уложил в чью-то повозку, сел и поехал. Все разбегались, ты бы видел его коня и его хорта!..

Ратша попятился, оглянулся на дракона.

- Давно уехал?..

- Вчера... уже к вечеру.

Ратша быстро взглянул на солнце.

- Сейчас только полдень! Он едва отъехал от Куябы! Неужели никто не остановит?

- Много было таких, - ответил Рогоза угрюмо, - что пытались. Еще когда ехал сюда.

Ратша снова оглянулся на дракона, тот дремал, Ратша посмотрел на Иггельда.

- Мы должны догнать! - сказал он резко. - Придона - пусть, но Итания - наше сокровище!.. Иначе что? Получается, что артане добились своего? Добыли Итанию и увезли в свою дикую страну Боевых Топоров?

Собравшиеся неуверенно зашумели. Иггельд уловил в голосах страх, нежелание связываться с непонятным подростком и в то же время жажду догнать и отнять тело Итании.

- Пусть едет, - ответил он неуверенно. - Они страдали, они любили, им нелегко было друг без друга... так пусть же хоть сейчас...

Ратша закричал:

- Ты не понимаешь!.. Ты все делаешь не так!.. Мы не должны, не должны так!.. Пойдем, догоним, отнимем!

Иггельд покачал головой.

- Нет.

- Почему?