присаживался на лавочку и отдыхал, слушая птиц. Курить он бросил еще тот
год - и дорого, и не достать; и говорят, вредно.
минутку оставив стряпню, принесла ему попить, а потом вернулась в дом, и
только старая Жулька рядом осталась, прилегла с тяжким вздохом, умостивши
голову на лапы, прикрыв глаза и с рассеянным дружелюбием постукивая
хвостом об землю - когда с улицы, из-за забора, донесся приближающийся
клекот безрадостно карабкающейся на подъем машины. Машины здесь часто
ездили - одна-единственная улица пересекала деревню в длину, параллельно
железке; раньше по ней то и дело гремели в поле - с поля комбайны, так что
дом ходуном ходил и стекла дребезжали; теперь комбайнов стало меньше, но
больше зудливо, будто пилой по мозгам, завывающих мопедов. Однако сейчас,
судя по звуку, была именно машина, и не грузовик даже, а легковая.
Жулька вскочила с лаем. Кого это принесло? - подумал Симагин-старший,
поднимаясь и сдвигая очки на темя.
старший. - Иду, не спеши! Тихо, Жуля. Тихо! Кому сказал!
прорезанной в левой воротине калитки, не без труда вытащив ее из массивной
железной скобы. Не собираясь нынче уже никуда выходить, он привычно
заперся, вернувшись из магазина. Мало ли что... Он по склону спустится, Настя
дома одна, ничего с кухни не видит из-за печи - заходи кто хочет, бери что
понравилось. Прежде так и жили - да теперь времена не те.
было в последние недели, дождливо и прохладно - а прямо перед калиткой
стояли знакомый милиционер из Краснокамска и трое молодых, крепких ребят
в штатском.
козырнул.
сдвинув фуражку на затылок, вытер ладонью лоб. Один из стоящих чуть позади
него штатских выступил вперед и скучливо-официальным голосом спросил:
движением добыл откуда-то чуть ли не из воздуха просторный лист бумаги,
махнул им перед лицом Симагина-старшего и тут же испарил опять невесть
куда.
мебель, он мимо него пошел во двор, остальные - за ним следом. Милиционер
прошел мимо старика последним, беззвучно сделав ему отчаянное лицо и чуть
разведя руками - дескать, ничего не понимаю и ничего не могу сделать.
воротину. Воротина домашне скрипнула. Но сейчас родной звук прозвучал не
успокоительно, а наоборот - сиротливо и беззащитно.
под кедром и, стараясь не глядеть на Симагина, не глядеть даже в его сторону,
юркнули вслед за милиционером. Понятые, понял Симагин.
не в силах оторваться от опоры. Не оборачиваясь, братья одинаковым
движением присели и втянули головы в плечи, на миг сбившись с шага, а потом
старший сдавленно крутнулся на Симагина и, раздернув губы, так что на миг
обнажились два верхних резца, сказал торопливо:
Симагин. - Или сломалась опять? Прикатывайте, сызнова погляжу.
семеня, побежали за милицией в дом.
потопал вслед.
сразу понял Симагин, задыхалась. А перед нею стоял скучающе-официальный
старший штатский и сухо читал ей по той, видать, бумаге, которую показал
Симагину лишь мельком:
Советских Социалистических Республик и вызываемой этим обстоятельством
угрозы национальному достоянию Союза подлежат безусловно изъятию все
имеющие отношение к научной тематике бумаги, книги справочники, записи и
черновики, а также обнаруженные при обыске приборы, детали приборов,
модели, детали моделей...
сквозь вату. Как они собираются отличать имеющие отношение книги от книг,
не имеющих отношения? Или как они отличат детали моделей от моего
слесарного набора? Это ж просто чего хошь, то и хватай... Настеньке-то как
худо, Господи! Архиповы, по-прежнему втянув головы в плечи, нерешительно
озирались.
обернулся к нему.
бумажонкой - словно это объясняло все.
провозимся тут...
Симагины имели крепкое хозяйство. Но теперь жилых комнат осталось только
две, другие пустовали; основную же часть домины занимали всевозможные
погреба, чуланы да клети, где какой только пыльной рухляди не скопилось за
десятилетия. Атомный котел тут было, наверное, не спрятать, но приборы и, в
особенности, детали приборов сотнями могли таиться среди пересохших, с до
войны, наверно, висящих хомутов, закопченных керосинок, ржавых пил,
сломанных стульев без ножек...
на ногу, потом принялись тоскливо, с прискуливанием зевать. Озираться им
вскоре надоело, и они попросту окаменели, подпирая спинами стену и глядя в
пол. Милиционер маялся. Потом вдруг просветлился лицом, будто найдя
наконец выход из весьма затруднительного положения, и, сказавши: <Перекурю
пойду на крылечко>, скатился вниз и надолго пропал. Штатские поначалу
работали молча - наводили порядок не за страх, а за совесть: трясли,
раздирали, разбрасывали, даже простукивали... Потом постепенно отмякли;
старший начал посвистывать сквозь зубы, двое других принялись вполголоса,
но чем дальше, тем темпераментнее обсуждать последний футбол.
Андрюшей? Вот все, о чем старики могли бы сейчас говорить - но не при этих
же. Симагин, набычась, стоял у двери и время от времени взглядывал на жену,
но незаметно, украдкой; он не хотел, чтобы она видела, что он за нее
беспокоится. Вроде бы ей полегче стало. Успокоилась маленько.
всплеснула руками, как бы что-то ловя в воздухе:
верхнего ящика комода толстую связку писем, перетянутую завязанной
красивым аккуратным бантиком розовой ленточкой, протрещал большим паль-
цем по ее краю, словно по краю колоды карт, и кинул всю связку в большой
полиэтиленовый мешок, стоящий на полу и сыто проседающий прямо на
глазах.
штатский, не отрываясь от своей работы.
Повернулся к ней. Она, бессильно распластавшись на стуле и виновато
улыбаясь, делала ему глазами знаки и беззвучно шевелила губами: задыхаюсь.
Симагин, вздрогнув, стремительно шагнул в кухню, где жила их аптечка.
Архиповы одинаковым и одновременным движением подняли головы смотреть.
голос из-за двери:
раскупорить. Это-то уж он мог позволить себе. Но ведь опять чуть не
проворонил! Автономный защитный кокон, поставленный им над родителями,
прикрывал от любых мыслимых потусторонних воздействий - но против
людей он был бессилен. И потому, если б Симагин не успел вмешаться, дело
могло окончиться худо.
вторгшихся в дом непрошеных гостей или перебросить их в Антарктиду или на
Альфу Эридана... да что говорить. Но дальше-то? На том поединок и кончился
бы, потому что вместе с этими тремя задохнулся бы или превратился в ледышку
он сам. У них родители - а они кормильцы. У них дети - которые их любят.
Лет через двенадцать одному из них суждено... И прочее, и прочее. Паралич от
вины - полный и мгновенный.