Чтение 58–й страницы книги ~Барраяр~

- После того как я увидел, через что прошла леди Форпатрил,
собственные неприятности кажутся мне ужасно мелкими. Господи, ей ведь было
так больно!

- Угу. Но боль длится всего один день. - Она потерла шрам на животе.
- В крайнем случае несколько дней. Думаю, тревога Дру объяснялась совсем
не боязнью боли.

- А чем же тогда?

- Это... вмешательство трансцендентного. Сотворение жизни. Я думала
об этом, когда вынашивала Майлза. "Этим я приношу в мир смерть". Рождение
и смерть, а между ними вся боль и свобода выбора. Я не понимала некоторых
мистических символов Востока вроде Смерти-матери, Кали, пока до меня не
дошло, что в них нет никакой мистики - в них только реальность.
"Случайность" в сексе по-барраярски может запустить причинно-следственную
цепочку, которая протянется до конца времен. Наши дети меняют нас...
появляются они на свет или нет. Пусть даже на этот раз ребенок оказался
воображаемым, Дру коснулась эта перемена. А тебя разве нет?

Он озадаченно покачал головой:

- Я об этом не думал. Я просто хотел быть нормальным. Как другие
мужчины.

- По-моему, твои инстинкты сработали правильно. Но одних инстинктов
недостаточно. Ты не мог бы ради разнообразий заставить свои инстинкты и
разум работать вместе, а не порознь?

Он хмыкнул.

- Не знаю. Не знаю... как теперь с ней говорить. Я же извинился,
сказал, что мне стыдно.

- У вас так и не наладились отношения, да?

Куделка горестно кивнул.

- А знаешь, что меня больше всего мучило, пока мы сюда ехали? -
спросила Корделия.

- Нет...

- Я не смогла попрощаться с Эйрелом. Если... если со мной что-то
случится - или, если на то пошло, с ним, - между нами останется что-то
незавершенное, и это не дает мне покоя. И будет уже невозможно это
исправить.

- М-м. - Куделка погрузился в размышления, как-то сразу сникнув.

Корделия задумалась.

- А не попробовать ли что-нибудь еще, кроме извинений? Ну, например,
спросить: "Как ты себя чувствуешь? У тебя все в порядке? Тебе помочь? Я
люблю тебя". Классические фразы. Знаешь, я только сейчас заметила, что все
это в основном вопросы. Они показывают, что ты хочешь начать разговор,
понимаешь?

Он печально улыбнулся:

- По-моему, она больше не хочет со мной говорить.

- А что, если... - Корделия откинула голову и невидяще уставилась в
конец коридора, - если бы в ту ночь ничего не случилось, если бы ты не
впал в панику... Если бы этот идиот Ивон Форхалас не прервал вас своим
спектаклем... - "Ах, если б так и было! Слишком много боли они причиняют,
все эти "если". - Вернемся к самому началу: вот вы сидели, обнимались. -
Эти слова напомнили ей об Эйреле, но о нем сейчас тоже было слишком больно
думать. - Вы нежно расстались, наутро ты просыпаешься, мучась от
неутоленной страсти... Что делают на Барраяре потом?

- Потом - сваха.

- Что?

- Ее родители или мои нанимают сваху. И она... ну... все улаживает.

- А что делаешь ты?

Он пожал плечами:

- Являюсь на свадьбу без опоздания и плачу по счетам, наверное. А
чаще всего по счетам платят родители.

"Неудивительно, что он совершенно растерялся".

- Ты ведь хотел жениться? Не просто переспать с ней?

- Да! Но... миледи, я ведь даже в хорошие дни всего лишь полчеловека.
Ее родные поднимут меня на смех, если увидят...

- Ты встречался с ее родными? Они тебя видели?

- Нет.

- Ку, ты сам-то понимаешь, что говоришь?

Он выглядел пристыженным.

- Ну...

- Сваха. О Господи!

Корделия встала.

- Куда вы?

- Сватать, - решительно сказала она. Подойдя к двери леди Форпатрил,
она заглянула в комнату. Друшикко сидела, наблюдая за спящей; нетронутое
пиво и бутерброды остались на прежнем месте.

Корделия проскользнула в комнату и осторожно закрыла за собой дверь.

- Знаешь, - тихо сказала она, - хорошие солдаты никогда не упустят
случая поесть и поспать. Потому что никогда заранее не известно, сколько
всего предстоит сделать, прежде чем представится следующая возможность.

- Я не голодна.

Вид Друшикко был сумрачный и какой-то раздосадованный.

- Хочешь поговорить?

Та неуверенно пожала плечами и пересела на кушетку в дальнем углу
комнаты. Корделия устроилась рядом.

- Сегодня, - начала Друшикко, - я впервые побывала в настоящем бою.

- И ты действовала превосходно. Ты...

- Нет, - Друшикко с досадой махнула рукой, - вовсе нет.

- Разве? А мне показалось, что все было как надо.

- Я пробежала позади дома, парализовала двух солдат, дежуривших у
задней двери. Они меня даже не заметили. Потом заняла позицию на углу. Я
видела, как эти люди мучили леди Форпатрил - оскорбляли ее, толкали,
тискали... Я так разозлилась, что приготовила нейробластер. Хотела их
убить. А потом началась стрельба. И... и я замешкалась. Из-за меня погиб
лорд Форпатрил. Я виновата...

- Спокойнее, девочка! Тот солдат, что застрелил Падму Форпатрила, был
не единственным, кто в него целился. Падма был настолько одурманен
суперпентоталом, что даже не пытался найти укрытие. Наверное, в него
всадили двойную дозу, чтобы он привел их к Элис. Человек в таком состоянии
заведомо обречен, если он попадает в переделку.

- Сержант Ботари не колебался, - только и сказала Друшикко.

- Да, - согласилась Корделия.

- Сержант Ботари не тратит силы на то, чтобы... жалеть своих врагов.

- А тебе их жаль?

- Мне тошно.

- Ты убила двух совершенно незнакомых тебе людей и хочешь прекрасно
себя чувствовать?

- Но Ботари-то чувствует себя прекрасно!

- Да. Ему это доставило удовольствие. Но Ботари даже по барраярским
меркам нельзя считать нормальным. Ты хотела бы быть чудовищем?

- Вы его так называете?!

- О, он - мое чудовище. Мой верный пес. - Корделии всегда было трудно
объяснять, что представляет собой Ботари - даже себе самой. Интересно,
знает ли Друшикко, откуда пошло выражение "козел отпущения"? Жертвенное
животное, которое каждый год отпускали в пустыню, чтобы оно унесло с собой
грехи избранного народа... Ботари определенно был ее вьючным животным -
Корделия хорошо понимала, сколько он для нее делал. А вот ее собственная
роль в жизни сержанта была неясна; она чувствовала одно - роль эта
чрезвычайно важна для него. - Я очень рада, что тебе тошно. Два
патологических убийцы у меня на службе - это было бы чересчур. Цени свое
отвращение, Дру.

Та покачала головой.

- Наверное, я занялась не своим делом.

- Может быть. А может быть, и нет. Подумай, какой чудовищной была бы
армия, состоящая сплошь из таких, как Ботари. Любая силовая структура
общества - армия, полиция, служба безопасности - нуждается в людях,
которые способны творить необходимое зло, не озлобляясь при этом. Только
необходимое, не более того. И еще они должны постоянно ставить под
сомнение эту необходимость, чтобы не превратиться в зверей.

- Как тот полковник, который осадил своего капрала?

- Да. Или как тот лейтенант, который задал вопрос полковнику... Жаль,
что мы не смогли его спасти. - Корделия вздохнула.

Дру хмуро уставилась на свои колени.

- Ку считает, что ты на него сердишься, - сказала Корделия.

- Ку? - рассеянно переспросила Друшикко. - Ах да, он недавно сюда
заходил. Ему что-то было нужно?

Корделия улыбнулась.

- Как это характерно для Ку - вообразить, что ты несчастна из-за
него. - Ее улыбка померкла. - Я собираюсь отправить его с леди Форпатрил,
чтобы он вывез отсюда ее и младенца. Мы расстанемся, как только она сможет
передвигаться.

Друшикко заволновалась.

- Ему грозит опасность. Люди Фордариана будут вне себя из-за того,
что упустили леди Форпатрил вместе с наследником.

И вновь Корделия ужаснулась - неужели крошечный лорд Форпатрил
по-прежнему мешает династическим планам графа Фордариана? Безумная
система: из-за нее младенец может представлять смертельную угрозу для
взрослого.

- Никто не может считать себя в безопасности, пока эта гадкая война
не закончится. Скажи мне, ты по-прежнему любишь Ку? Я знаю, твоя первая
идиллическая влюбленность миновала. Ты видишь его недостатки. Он
эгоцентричен, он зациклен на своей инвалидности, его страшно беспокоят
собственные мужские качества. Но он не глуп. У него есть будущее. Его ждет