должен ему помочь!
Когда мы добежали до Венциа, он был без чувств. Лицо покрылось черными
ожогами, обгорелые волосы дымились, но он еще жил. В конце концов нам
удалось втащить его в бункер и положить на койку Кобринского.
- Когда открываешь дверь в ядерную печь, нечего ждать, что квартира
останется незараженной.
Я взглянул на счетчик радиации, и его показания подтверждали сказанное.
Венциа что-то пробормотал обожженными губами.
Я налил воды в металлическую чашечку и поднес к губам Венциа.
происшедшего.
Кобринским.
Вдруг он напряженно приподнялся, устремив невидящий взгляд в
пространство.
Он нахмурился.
Он снова упал на койку.
Несколько минут я сидел без движения у тела Венциа. Потом почувствовал
руку Хита на своем плече.
на корабль - большой риск.
все еще не совсем верю в то, что увидел.
Вот и вся история Черной Леди.
Но это также история Леонардо, который продолжает одиноко бродить по
галактике, которого все сторонятся, чье имя никогда больше не будет
произнесено в его Доме и Семье, и чьим прегрешениям нет числа.
После того, как я улетел с Солитера вместе с Валентином Хитом, я не
однажды собирался совершить ритуал самоубийства, но каждый раз был
вынужден откладывать его по этическим причинам: все ждал, пока кончится
временная отсрочка, истечет контракт с Клейборном. А когда, наконец,
пришел этот день, когда я официально оказался свободен от обязательств,
я понял, что, не будучи более бъйорнном, я свободен и от соблюдения
бъйорннских обрядов.
Три года мы с Хитом перелетали с планеты на планету, всегда на один шаг
опережая полицию, и я учился единственному ремеслу, к которому был
пригоден. Именно в это время - больше от скуки на борту маленького
кораблика, чем по другой причине (во всяком случае, так мне казалось) -
я начал серию набросков Черной Леди, старательно, но безуспешно пытаясь
передать ее неуловимую прелесть.
А в один прекрасный день Хит попался, и я оказался совершенно один. Вот
тогда я понял, в чем мое истинное предназначение, почему события
сложились так, что в тот роковой день я оказался на Солитере, почему она
являлась ко мне в видении, и что она от меня хотела.
Ее портретов много, и на всех она изображена с печальным выражением
лица. Теперь Кобринского нет, Венциа мертв, а Хит в тюрьме - и только я
могу изобразить ее такой, как она явилась в последний раз и какой
останется до скончания времени.
У меня уйдет на это много труда и много лет, потому что в живописи я
столь же неловок, как и во всем остальном. Но когда-нибудь у меня должно
получиться - ибо лишь когда последний портрет Черной Леди будет завершен
и завершит собой ряд других, кончится моя и ее одиссея.