ней.
ощущаю их присутствие, когда навожу свои чары, но оно перемещается.
Данипьюр избегает вас, мой лорд. Она не хочет с вами встречаться.
Возможно, это слишком опасно с политической точки зрения: она не способна
больше держать в повиновении свой народ и боится, что все перейдут на
сторону Фараатаа, если она выкажет хоть малую толику благосклонности по
отношению к вам. Это лишь мое предположение, мой лорд. Но я говорю вам,
что вы никогда ее не найдете, даже если будете тысячу лет обшаривать
джунгли.
и попытался привести мысли в порядок. Насколько неверно он оценивал
обстановку; как мало он понимал! - А это общение между метаморфами через
морских драконов... как долго оно продолжалось?
оказывается, гораздо разумнее, чем мы представляли... и между ними и
метаморфами, по крайней мере, некоторыми метаморфами, как кажется,
существует что-то вроде союза. Впрочем, мы можем только строить догадки.
всем.
было его опять поймали, но ветер вырвал его у меня, и больше мы не смогли
его найти. А тело отыскали лишь на следующий день.
бы выжать из него что-нибудь еще.
Однако его не воскресишь. И с Данипьюр, похоже, разговор не состоится. Но
мне нелегко расстаться с этой идеей. Неужели совершенно никакой надежды
найти Иллиривойн, а, Делиамбр?
метаморфоз и Коронал объединяются против тех, кто развязал против нас
биологическую войну. Глупость, Тунигорн, да? Давай, говори откровенно: ты
считаешь меня глупцом?
Делиамбр прав: Данипьюр не желает встречи с тобой и не позволит себя
отыскать. И думаю, что тратить время на ее поиски...
всяких дел в других местах.
предметов для жонглирования и начал перебрасывать их из руки в руку.
Болезни, голод, лже-Короналы, подумал он. Безумие. Хаос. Биологическая
война. Проявление гнева Дивин. А Коронал в это время разъезжает по
джунглям с дурацкими затеями? Нет. Нет.
юго-западу от Пилиплока, мой лорд.
назад и не видел никакой опасности!
свободной республикой. Жители Пилиплока, у которых пока еще достаточно
продовольственных запасов, испугались, что эти запасы реквизируют в пользу
Кинтора и Ни-мойи; и поэтому Пилиплок откололся от государства.
смысл. Трудно представить, какой прием они могут оказать тебе теперь. Я
думаю, будет разумней отправиться куда-нибудь в другое место, пока
ситуация не прояснится.
объявит о своей лояльности в тот самый миг, как я там появлюсь!
гордости и себялюбия, а тут появляется Коронал на обшарпанном флотере,
одетый в какие-то лохмотья. И думаешь, они будут тебя прославлять? Они
изменили, и прекрасно это понимают, а потому скорее усугубят свое
преступление, чем кротко склонят головы перед твоей властью. И я
утверждаю, что в Пилиплоке лучше не появляться, разве что во главе армии!
ему были молчание и мрачные, печальные, угрюмые взгляды.
обращаясь ни к кому в отдельности. - Опять стал оборванным бродягой? Я не
смею войти в Пилиплок? Не смею? А лже-Короналы в Кинторе и Ни-мойе?
Полагаю, у них есть войска, а у меня нет, следовательно, и там я не смею
появиться. И что же мне делать, во второй раз становиться жонглером? - Он
рассмеялся. - Нет. Думаю, что нет. Я Коронал и Короналом останусь. Я
думал, что дело сделано, что определился со своим местом в этом мире, но,
очевидно, успокаиваться еще рано. Делиамбр, выведи меня из джунглей. Найди
дорогу на побережье, в какой-нибудь портовый город, в котором я могу найти
приют. А оттуда мы отправимся дальше на поиски союзников и опять наведем
порядок, правильно?
Слит.
по долине Глайда в сторону Лабиринта, везде он видел признаки хаоса и
запустения. Хотя в этих благодатных и плодородных районах Алханроеля
ситуация еще не достигла такой же остроты, как на западе или на Цимроеле,
все равно, везде ощущалось почти осязаемое напряжение: запертые ворота,
испуганные глаза, каменные лица. Но, подумал он, в самом Лабиринте особых
перемен, кажется, нет, возможно, потому, что Лабиринт и без того всегда
был местом запертых ворот, испуганных глаз, каменных лиц.
стала очевидной для него с того самого мгновения, как он въехал во Вход
Воды - огромные, роскошные парадные ворота, традиционно служившие
властителям Маджипура для въезда в город Понтифекса. Позади остались
теплый, подернутый дымкой день в долине Глайда, ароматные ветры, зеленые
холмы, радостное сияние яркого солнца. Впереди - вечная ночь потайных,
закупоренных колец Лабиринта, жесткий блеск искусственного освещения,
странная безжизненность воздуха, никогда не знавшего ветра или дождя.
Когда за ним закрылись массивные ворота, Хиссуне на долю секунды
представил себе, что теперь некая ужасная преграда отделяет его от всего,
что есть прекрасного в мире.
на Замковой Горе, смогли произвести в нем такой переворот; что Лабиринт -
он даже засомневался, любил ли когда-нибудь пещерный город, - в котором он
всегда чувствовал себя как дома, теперь вызывал в нем отвращение и страх.
Ему казалось, что он никогда раньше не понимал Лорда Валентина: но сейчас
Хиссуне как бы поставил себя на его место и ощутил, не очень сильно, но
вполне достаточно, чтобы понять, какой ужас охватывал душу Коронала, когда
тот спускался в подземелье.
особенного - был кандидатом в рыцари, но что в том такого для обитателей
Лабиринта, на которых не слишком-то действовали такие проявления мирской
суеты? Теперь, по прошествии нескольких лет, он возвращался принцем
Хиссуне из Регентского Совета. Внешний блеск может и не произвести
сильного впечатления на жителей Лабиринта, но вот власть, тем более, что
ее добился кто-то из их среды, - другое дело. Они тысячами выстроились
вдоль дороги, которая вела от Входа Клинков к внешнему кольцу Лабиринта,
толкались и толпились, чтобы получше рассмотреть Хиссуне, который въехал в
огромные ворота на королевском флотере цветов Коронала и со своей
собственной свитой, будто сам и был Короналом. Они не ликовали, не шумели,
не выкрикивали его имя. Люди Лабиринта не имели подобного обыкновения. Но
они глазели на него. Молчаливые, исполненные благоговейного трепета,
возможно, с оттенком зависти, они провожали его взглядами, в которых
читался угрюмый восторг. Ему показалось, что он заметил своего старого
товарища по играм Ванимуна, его хорошенькую сестренку, Гизмета и Хойлана и
еще с полдюжины других из компании Двора Гваделумы. А, может быть, и нет:
они появились перед его взглядом лишь благодаря игре воображения. Он