Чтение 58–й страницы книги ~Солнечные стрелы~

- Я не... - Он кашлянул. - Я не думаю... я не знаю, смогу ли я...

- Ну конечно же, сможете, милорд. - Ее взгляд был мягок. - Галия
говорила мне, что вы немного пугливы. Подумайте сами, чего вам бояться?
Вы такой огромный, такой гордый.

- Внутри я не слишком... огромен.

- Вы такой, какой вы есть. - Она положила узкую ручку ему на грудь. -
Мы решили - каждая из нас, - что вы просто великолепны, несмотря на то,
что наши каноны отрицают Керуварион. Они предпочитают слоновую кость
эбониту, канарейку ворону, плоскость углу, невозмутимость чувственности.

- Ты прекрасна по всем канонам, - сказал он ошеломленно.

- Я родилась такой, - ответила Зиана. - Галия колоритней и милее
меня, но я хороша телом. Янтарь предпочтительнее песка, хотя бы потому,
что его там находят.

- Мне что-то не хочется выбирать, - сказал Эсториан.

- В этом нет никакой необходимости. Вы владеете и янтарем, и песком -
мы обе в вашей воле и власти. И не только мы, милорд. Элия выглядит, как
тигрица, но ее прикосновения нежны и мягки, словно шелк. Ушаннин
обучалась искусству любви у жриц Ишраана...

Он заставил маленькую принцессу умолкнуть, приложив палец к ее губам.

- В настоящее время я не готов к тому, чтобы думать о двух женщинах
сразу. Даже если они сестры.

- Вы научитесь, - убежденно сказала Зиана. - Это не тяжело. Вы,
несомненно, из тех мужчин, которым многое по плечу.

Она улыбнулась и уселась к нему на колени. Его бросило в жар. Горячая
кровь разбежалась по телу, резким толчком отозвалась в паху. Он
вздрогнул.

- Я не могу этого, - сказал он.

- Конечно, можете, милорд. - Чувствовалось, что она едва сдерживает
смех. - Ведь вы хотите меня. И я хочу вас. Очень. Ее откровенность
обескураживала.

- Ты действительно хочешь меня? Но почему?

- Потому что вы - наш, - сказала она. - Вы принадлежите нам точно так
же, как мы принадлежим вам. А еще потому, что вы просто огромный. И
потому, что я кое-что уже знаю о вас. Вы ведь бываете очень грубым.

- Я - грубым? - удивленно спросил он.

- По временам. Это... как бы сказать... освежает. Вы всегда говорите
то, что думаете, а мы этого не делаем никогда.

- Галия делает, - сказал он. - Ты тоже.

- Мне кажется, это нас не очень-то красит.

- Только не исправляйтесь, - грозно сказал он, - иначе мне придется
поколотить вас.

- Если милорду угодно, - сказала Зиана поколебавшись. Похоже, она
восприняла эти слова всерьез.

Он стал осторожно подумывать, как приступить к исследованию
очаровательных свойств янтаря. Пока он раздумывал, его тело решило этот
вопрос за него. Руки его потянулись к застежкам пышных одежд. Задача
была не из легких, но он достойно справился с ней. Она трепетала. Она
действительно хотела его, тут не было никакой ошибки.

- Я все еще не могу взять в толк, - сказал он потом, ночью, когда его
опустевшее тело гудело, как колокол после праздничной службы, - как
может мужчина любить трех женщин сразу, но, кажется, со мной это все же
произошло.

- Как может отец любить своих сыновей? - спросила Зиана. - Ему все
равно - дюжина их у него или сотня. Каждый из них одинаково дорог ему.

- Есть разница между той и этой любовью.

- Смотря с какой стороны к этому подходить, - сказала она. Его рука
легонько поглаживала ее грудь. Ее пальчик чертил концентрические круги
на его лопатке.

- Спасибо за доброе слово, милорд. Вы польстили моему самолюбию.

Он поднял голову и поцеловал ее в мочку уха. Ее волосы пахли медом и
а айлиф-цветом.

- Не думаю, что во мне открылись вдруг новые глубины или мой дух
взмыл в неизведанные высоты.

- Я думаю, вы всегда были таким, только не знали этого.

- Я знаю только одно - это чары. - Говоря это, он вдруг почувствовал,
как нечто действительно убаюкивает его сущность и пеленает силу. - Чары
камня или чары воздуха. Не знаю точно, какие. Но они не вредят мне. Они
только... связывают меня.

- Возможно, вас связывает необходимость исполнить свой долг. - Долг -
просто понятие. Магия здесь ни при чем.

- Не знаю, милорд, - сказала она, - я ничего не знаю о магии.

Он усмехнулся.

- Ты вся соткана из волшебства. Взгляни, вот я лежу тут, очарованный,
околдованный, и не хочу ничего, кроме твоих ласк.

- Глупый, - сказала она, позволяя его рукам делать все, что им
заблагорассудится. - Он думает, что останется здесь навсегда. Однако
придет время, и он покинет Кундри'дж-Асан и забудет о тех, кто ласкал
его и лелеял.

- Я как-никак еще правитель Керувариона, - напомнил Эсториан. - Мне
все-таки надо время от времени приглядывать за моей империей. Но
успокойся, я еще очень не скоро соберусь в путь. Не сейчас. И не в
ближайшем будущем.

- Когда вы соберетесь в дорогу, милорд, - сказала она Помедлив, - вы
возьмете меня с собой?

- Твоя сестра просила меня о том же. Вы сговорились или действуете в
этом вопросе порознь?

Она нахмурилась, не одобряя его легкомыслия.

- Я знаю - вы захотите взять Галию. Она ездит верхом и стреляет из
лука. Я не умею ни того, ни другого.

- Ты можешь всему этому научиться.

- Нет, милорд. Я побаиваюсь сенелей. Я знаю, это роняет меня в ваших
глазах, но мне очень хочется увидеть края, где женщины правят
княжествами и королевствами.

- Ты увидишь их, - сказал он.

- Вы говорите правду?

- Клянусь моей правой рукой.

Он опять был опьянен ею. Она поцеловала его руку, прямо в пылающую
ладонь, словно желая остудить ее прохладой своих щечек. Но этот огонь не
боялся прохлады.

Глава 30

Император так и не встретился со своей матерью. В то утро он вернулся
из гарема поздно и сразу же поспешил на заседание Высокого двора. Потом
ему пришлось отправиться в храм и отстоять там всю послеобеденную
службу, распевая ритуальные гимны.

Корусан делал все, чтобы посланцы леди Мирейн не тревожили черного
короля. Это было довольно просто. Война с регентом, смерть Годри, потеря
Вэньи и сопутствующие этим моментам мелкие неприятности, казалось,
сломили дух царствующего узурпатора. Он погрузился в себя. Отослав
голубоглазого жеребца в стада Индуверрана, он перестал ездить верхом.
Пришла осень, зарядили дожди, и такие прогулки уже не приносили ему
удовольствия. Он все еще навещал гарем, но, как Корусан мог заметить,
эти визиты становились все более краткими. Дни проходили за днями, и
черный король полюбил сиживать в своих внутренних покоях, держа в руках
какой-нибудь свиток и делая вид, что внимательно изучает его. Но скалки
свитка не двигались, и взор императора был устремлен в одну точку.
Однажды он вовсе не развернул пергамент, на другой день свиток так и
остался лежать на столе, а император сидел, глядя в окно, недвижный и
безмолвный.

Корусану очень не нравилось такое положение вещей. Вспыльчивый,
неутомимый, блистающий белозубой улыбкой варвар куда-то исчез, его место
заняла анемичная тень, медленно Передвигающаяся в затхлых дворцовых
покоях.

Как-то промозглым сырым утром Корусан обнаружил его в умывальной.
Черный король стоял возле раскрытого ящичка с бритвами, длинное лезвие
опасно мерцало в его руке.

Корусан, казалось, не двинулся с места, но бритва в одно мгновение
перекочевала к нему, ящичек с треском захлопнулся, и на его полированную
поверхность легла ладонь оленейца.

Эсториан бросил на него изумленный взгляд.

- Я вовсе не собираюсь зарезать себя, - медленно произнес он.

- Ну да, - сказал Корусан. - Вы просто любуетесь блеском металла.

Эсториан, усмехнувшись, поскреб бороду.

- Это уже надоело мне.

- Вы хотите превратиться в асанианина?

- Разве это плохая идея?

Корусан убрал бритву в футляр, потом спрятал его в складках своих
одежд.

- Вы нравитесь мне в своем естественном виде.

- То есть в обличье варвара?

- Да. - Корусан усмехнулся в вуаль. - Каждый из нас несет свое бремя.

Они помолчали.