упоением, восторгом, верою; а навстречу горькой беспомощности слепой Деи
протягивалась из окружавшей ее тьмы чья-то рука.
обездоленных взаимно признали друг друга. Двое ограбленных соединились,
чтобы обогатить друг друга. Каждого из них связывало с другим то, чего он
был лишен. Чем был беден один, тем был богат другой. В несчастье одного
заключалось сокровище другого. Не будь Дея слепа, разве избрала бы она
Гуинплена? Не будь Гуинплен обезображен, разве он предпочел бы Дею другим
девушкам? Она, вероятно, не полюбила бы урода, так же как и он - увечную.
Какое счастье для Деи, что Гуинплен был отвратителен! Какая удача для
Гуинплена, что Дея была слепа! Если бы не горестное сходство их
неотвратимой жестокой участи, союз между ними был бы невозможен. В основе
их любви лежала неодолимая потребность друг в друге. Гуинплен спасал Дею,
Дея спасала Гуинплена. Столкновение двух горестных судеб вызвало взаимное
тяготение. Это было объятие двух существ, поглощенных пучиной. Нет ничего
более сближающего, более безнадежного, более упоительного.
клеймо Гуинплена и слепота Деи, соединив их, стали для обоих источником
глубокой радости. Им ничего не надо было, кроме их близости, они не
представляли себе ничего вне ее: говорить друг с другом было для них
наслаждением, находиться рядом - блаженством; каждый из них непрерывно
следил за малейшим душевным движением другого, и они дошли до полного
единства мечтаний: одна и та же мысль возникала одновременно у обоих. При
звуке шагов Гуинплена Дее казалось, что она слышит поступь божества. Они
прижимались друг к другу в некоем звездном полумраке, полном благоуханий,
блеска музыки, ослепительных архитектурных форм, грез; они принадлежали
друг другу; они знали, что навсегда связаны общими радостями и восторгами.
Ничего не могло быть более странного, чем этот рай, созданный двумя
осужденными на муку существами.
совершенное наслаждение жизнью, была разрешена таинственная проблема
счастья. И кем? Двумя обездоленными.
олицетворенным присутствием высшего существа. Такое присутствие - глубокая
тайна, сообщающая незримому божественные свойства и порождающая другую
тайну - доверие. Во всех религиях одно лишь доверие непреложно, но его
вполне достаточно: безграничное существо, без которого верующие не могут
обойтись, пребывает невидимым, однако они чувствуют его.
прекрасная жрица, поклоняющаяся идолу в индийской пагоде.
изгнанные из жизни существа, ослепленные друг другом.
хотя, быть может, и желала его, ибо слепота, особенно у женщин, не
исключает грез: как бы слепая ни страшилась прикосновений неведомого, она
не всегда избегает их. Что же касается Гуинплена, то трепетная молодость
делала его задумчивым: чем сильнее он чувствовал себя опьяненным, тем
застенчивее он становился; он мог бы себе позволить все с этой подругой
детства, с этой девушкой, не ведавшей, что такое грех, так же как она не
знала, что такое свет, с этой слепой, которая способна была видеть только
одно - что она обожает его. Но он счел бы воровством взять то, что она
сама отдала бы ему; с чувством грустного удовлетворения он соглашался
любить ее лишь бесплотной любовью, и сознание своего уродства приводило
его к еще более высокому целомудрию.
были супругами на расстоянии. Они обменивались в лазури той эманацией,
которая а бесконечности есть притяжение, а на земле - пол. Они дарили друг
другу поцелуи души.
Деи совпало с отрочеством Гуинплена. Они росли вместе. Долгое время они
спали в одной постели, так как домик на колесах представлял собою не
слишком просторную спальню. Они помещались на сундуке, а Урсус на полу, -
таков был заведенный порядок. Потом в один прекрасный день - Дея была
тогда еще совсем ребенком - Гуинплен почувствовал себя взрослым, и в нем
проснулся стыд. Он сказал Урсусу: "Я тоже хочу спать на полу". И вечером
растянулся на медвежьей шкуре, рядом со стариком. Тогда Дея расплакалась.
Она потребовала к себе своего соседа по постели. Но Гуинплен,
взволнованный, так как в нем уже зарождалась любовь, настоял на своем. С
тех пор он спал на полу вместе с Урсусом. Летом, в теплые ночи, он спал на
дворе вместе с Гомо. Дее минуло уже тринадцать лет, а она все еще не могла
примириться с этим. Часто вечером она говорила: "Гуинплен, поди ко мне: я
скорее засну". Ей необходимо было чувствовать подле себя Гуинплена для
того, чтобы заснуть, и она засыпала спокойным сном невинности. Сознание
наготы возникает лишь у того, кто видит себя нагим, поэтому Дея не знала
наготы. Аркадская или таитянская невинность. Близость дикарки Деи делала
Гуинплена нелюдимым. Случалось, что Дея, уже почти взрослой девушкой, сидя
на постели в сорочке, спускавшейся с плеча и открывавшей ее уже ясно
обозначавшуюся юную грудь, расчесывала волосы и настойчиво звала к себе
Гуинплена. Гуинплен краснел, опускал глаза, не знал, куда спрятаться от
этой невинной наготы, что-то бормотал, отворачивался, пугался и уходил:
порожденный мраком Дафнис обращался в бегство перед погруженной во тьму
Хлоей.
6. УРСУС НАСТАВНИК И УРСУС ОПЕКУН
женщину и мужчину, а между ними пристраивает дьявола, так что мужчина
наталкивается на дьявола. Одной искры, иными словами, одного взгляда
достаточно, чтобы все это запылало.
Дее, становился мрачен и избегал Урсуса, как свидетеля. Однажды Урсус
сказал ему:
колесницы. Мои голубки слишком горячо любят друг друга. Это может привести
к нежелательным последствиям. Предупредим пожар. Умерим пыл этих сердец.
Гуинплена было чем-нибудь отвлечено, Урсус прибегал к такого рода
предостережениям:
человеком опасно. Эгоизм - самая надежная основа счастья. Мужчины легко
уходят из-под власти женщин. К тому же Гуинплен может в конце концов
возгордиться. Он пользуется таким успехом! Ты не представляешь себе, какой
он имеет успех!
с одной стороны и совершенство красоты с другой - над этим стоит
призадуматься. Умерь свой пыл, мой мальчик. Не приходи в такой восторг от
Деи. Неужели ты серьезно считаешь себя созданным для нее? Но взгляни на
свое собственное безобразие и на ее совершенство. Подумай, какое
расстояние отделяет ее от тебя. У нее есть все, у нашей Деи! Какая белая
кожа, какие волосы, какие губы - настоящая земляника! А ее ножка! А руки!
Округлость ее плеч восхитительна, ее лицо прекрасно. Когда она ступает, от
нее исходит сияние. А ее разумная речь, а ее чарующий голос! И при всем
этом, подумай, ведь она женщина. Она не настолько глупа, чтобы быть
ангелом. Это - совершенная красота. Подумай об этом и успокойся.
удивлялся своей неудаче, подобно человеку, который говорил бы себе:
Конечно, нет. Если бы это ему удалось, для него это было бы крайне
неприятным сюрпризом. В глубине души эта любовь, бывшая для них пламенем,
а для него теплом, восхищала его.
брюзжанье и называют благоразумием.
под нос, он вырастил их; поругивая, вскормил их. Так как после усыновления
двух детей возок стал тяжелее, Урсусу пришлось чаще впрягаться рядом с
Гомо.