Чтение 58–й страницы книги ~Южная и Центральная Америка~

предъявил Индульгенцию и смылся без обеда. Вечером я приехал к Паоло,
который мне очень обрадовался и повозил на машине по городу, показав две
основных достопримечательности: новый тоннель имени Айртона Сенны и
панель. Панель Сан-Паулу - это улица на окраине, где всю ночь напролет
стоят по углам девушки в нижнем белье или просто голые, одна другой
страшнее.

Наутро я потащился в Аэрофлот. Билета не было.

- В центральной конторе нет связи. Перерубили кабель, - сообщила
матушка по телефону.

Этот день я провел в ботаническом саду и прекрасном городском зоопарке,
где есть даже голубой ара (Andorhynchus leari), которых в мире осталось
всего около десятка. Назавтра матушке все же удалось прислать мне билет,
но до единственного в неделю рейса оставалось два дня.

- Хватит тебе слоняться по городу, - сказал Паоло. Сейчас праздники,
поехали к моему деду на фазенду.

- А у твоего деда есть фазенда?

- Есть. Маленькая, но зато на море.

И вот мы взяли несколько друзей Паоло и поехали на фазенду, которая
оказалась размером с хороший подмосковный колхоз. Деду Паоло хватало
дохода от небольшой банановой плантации, а кормился он фруктами из сада и
овощами с поля, которое обрабатывали трое рабочих. Вся остальная
территория заросла и превратилась в настоящие джунгли.

В этом фруктовом раю между солнцем и морем я и провел последние дни.
Наиболее интересной личностью на фазенде был управляющий. Когда-то он был
самым молодым ротмистром в России и адьютантом Деникина (сменив на этом
посту агента большевиков, который стал прототипом героя фильма "Адьютант
его превосходительства" - этот фильм старик достал на видео и теперь
смотрит через день). Потом он преподавал математику в Кембридже, где и
подружился с одним из студентов - дедом Паоло. Сейчас Владимир Олегович
почти не говорит по-русски, но английский еще не забыл. Правда, мне не
удалось вытянуть из него никаких воспоминаний о гражданской войне.

Наконец-то я очутился в условиях, в которых работали Даррелл и другие
нормальные натуралисты. Я прохлаждался на пляже или играл в бадминтон, а
местные жители несли мне разных интересных животных, найденных в поле или
в лесу. Сначала притащили с огорода амфисбену (Amphisbaena alba) - желтую
подземную рептилию, похожую на дождевого червя, но увеличенного раз в
десять. Потом - подземного хомячка Blarinomus, полосатого сцинка
Diploglossus и паука Eupelma сантиметров 20 длиной.

Только змей и птиц мне приходилось искать самому, потому что первых
крестьяне боятся, а вторых не так просто поймать. Сухие листья в лесу
кишели всевозможными ботропсами, на опушках водился редкий удавчик Xenoboa
croponii, а под бревнами - коралловая сверташка Anilius, самая яркая из
змей. Считается, что ее черные и алые кольца - маскировка под ядовитого
аспида, но и аспид рядом с ней кажется тусклым.

Птиц-то, собственно, искать не приходилось. Под потолком веранды висела
поилка, которую целый день осаждали черно-белые колибри и стаи желтых
цветочниц-бананаквитов (Coereba flaveola). Ночью вокруг усадьбы болтались
рыжие совки Otys, а днем - похожие на потерявшегося кукушонка ленивки
(Bucco). Ленивка может часами неподвижно сидеть на ветке, уставившись в
одну точку, но стоит появиться неподалеку бабочке или мухе - и она
мгновенно ловит насекомое на лету.

По берегам заросшего синими и желтыми кувшинками пруда мелькала
большая, как ворон, странного вида застенчивая птица - красногрудая
котинга (Porphyrolaema).

Все полгода я не пропускал ни одного свернутого листа банана или
геликонии, чтобы не заглянуть внутрь в поисках летучих мышей. Но только
здесь мне удалось добиться успеха. Для этого пришлось прочесать всю
плантацию. Посадки бананов в Южной Америке выглядят странно - все грозди
задолго до созревания заворачиваются в полиэтилен, чтобы их не обгрызли
летучие мыши. Здесь заниматься этим было некому. Каждый вечер вереницы
плодоядных листоносов Artibeus, Pygoderma и Sturnira вылетали с чердака
фазенды и летели на завтрак.

Подкрепляясь уцелевшими плодами, я просмотрел все подозрительные листья
и нашел два вида летучек. Листонос-строитель (Uroderma) строит из листьев
зонтик, перегрызая их поперек, а трехцветный присосконог (Thyroptera
tricolor) просто забирается в лист, свернутый трубкой. В Центральной
Америке и Венесуэле есть еще очень красивые белые листоносы (Ectophylla),
которые складывают лист пополам, перекусывая среднюю жилку, но их я не
находил ни разу.

Море у фазенды было теплым, как пруд, но почему-то довольно
безжизненным - ни рыбы, ни водорослей. Зато на илистом дне я набрал кучу
красивых ракушек, в том числе большого и очень редкого Cymatium.

В последнюю ночь на фазенде мне повезло - я увидел еще одно чудо
южноамериканской природы, "рождественское дерево". Один из обычных местных
светлячков иногда в массе собирается на небольшое деревце, облепляя его
сверху донизу, после чего все жуки начинают синхронно вспыхивать, словно
праздничная иллюминация.

Я готов был биться головой об стену от отчаяния, но должен был улететь
- денег почти не осталось. Мне так хотелось пересидеть в тропиках
московскую зиму, а пришлось возвращаться в холод и тьму ноября.

Рейс Аэрофлота улетает в такое время, что все обменные кассы закрыты.
Пришлось мне лихорадочно тратить остаток бразильских реалов - купить гору
фруктов (мне еще с фазенды отгрузили килограммов десять) и прочую ерунду.
Гораздо лучше, конечно, было бы купить огромную, изумительно изданную
книгу "Орхидеи Южной Америки", но она стоила 720$.

Я переложил все самое тяжелое в маленький запасной рюкзачок, который
выглядел таким плюгавым, что его никто не догадался взвесить, и, просидев
три часа в раскаленном душном самолете по неизвестной причине, вылетел
домой.

Мы еще садились в залитом огнями Рио, в тихом флегматичном Ресифе, но
всему приходит конец. Южная Америка исчезла, и остался только ночной
океан, черный, как ближайшее будущее.

Вариация

Опять в холодную Россию

Меня умчит Аэрофлот,

Где тротуары ледяные

И баксу преданный народ.

Опять без солнышка полгода

В краю снегов и алкашей,

Фригидной северной природы

И красных рекрутских ушей.

Опять я должен делать бабки,

Пахать, крутиться и башлять,

К зарплате тощей ждать прибавки

И ОРЗ в метро цеплять.

И тихо жить мечтой заветной:

Как долгожданным днем одним

Вернусь я в мир тепла и света

К зеленым тропикам моим.

Эпилог

Граждане пассажиры! Наш самолет произвел посадку в городе-герое Москве.

Напоминаем, что за сохранность багажа и возможные инциденты по дороге в
город Аэрофлот ответственности не несет. Будьте осторожны и бдительны.

Поздравляем с прибытием на землю нашей любимой Родины!

Объявление в самолете.

В каждом из мест посадки экипаж почему-то менялся. Это позволяло мне
при каждой следующей кормежке как бы невзначай спрашивать, нет ли лишней
порции. Народу было мало, и порция неизменно находилась.

Рядом сидел высокий пожилой сеньор, седой и загорелый, исполненный
чувства собственного достоинства - типичный дон Альберто, глава семьи из
какого-нибудь сериала. Еще в Рио он купил бутылку и медленно, но методично
напивался, не обращая на меня никакого внимания. Я уткнулся в стекло в
отвратительном настроении и тщетно пытался уснуть.

Внизу появились три огонька - островок Сан-Паулу, затерянная в океане
макушка подводной горы на Срединно-Атлантическом хребте, который тянется
под водой от Исландии до Антарктики. В отличие от других островков
центральной части океана - Святой Елены, Вознесения, Сен-Поля или
Амстердама - это не вулкан, а гранитный массив. Мы летели по знаменитой
Трансатлантической трассе, освоение которой так романтично описал
Сент-Экзюпери в книге "Южный Почтовый".

- Остров Сан-Паулу, - сказал я вслух.

- Вершина Срединно-Атлантического хребта, - на чистейшем русском
произнес "дон Альберто".

- Гранитный массив, - машинально продолжил я.

Мы уставились друг на друга. Оказалось, что он океанолог из Питера, а в
Бразилии работает по контракту. У нас обнаружилось множество общих