красивые руки, на которых Тэли заметил следы побоев и ссадины. Видно, ее
били, пытали. Юдка сидела неподвижно, будто окаменев.
- Уходи, уходи! - вдруг крикнула она. - Сам видишь, нечего тебе со мной
возиться. Ступай прочь! Теперь меня убьют.
- Юдка, что ты? Это же я, Тэли, я всегда тебя любил.
Она обратила к нему свои огромные глаза.
- А я тебя не любила. Я была нехорошая.
Тэли обеими руками уцепился за прутья решетки.
- Юдка, Юдка, не говори так!
- Я всегда любила князя, - усмехнувшись, сказала Юдка. - Ради князя я
приехала, князя ждала, князю была любовницей. Никто об этом не знал, одна
Пура. Спроси у Пуры. Еще, может, Герхо знал...
- Герхо?
Тэли сжимал решетку и чувствовал только обжигавший руки холод прутьев,
больше ничего. В ушах шумело, стучало, словно там колотили в тысячи досок.
Он слышал, Юдка что-то говорит об отце, о муже, о Виппо и о Пуре, но не
понимал, чего она хочет, и бессмысленно повторял: "Да, да!", ощущая только
холод решетки. Потом она опять коснулась его рук, он их отдернул,
отшатнулся от окна, но сразу же пожалел об этом - ему захотелось опять
почувствовать прикосновение ее пальцев, он протянул к ней руки, но было
уже поздно. Как раненое животное, Юдка отползла в глубь подвала, упираясь
руками в пол и подтягивая ноги. Она упала на солому в углу и больше не
оборачивалась Тэли видел лишь ее спину, прикрытую синим кафтаном.
Тут ему дал пинка стражник да еще выругал. Тэли, отскочив в сторону,
хотел ударить грубияна. Стражник узнал Князева любимца, испугался, упал к
его ногам. Тэли замахнулся, но потом опустил руку - не до того, надо
поскорей в замок. Герхо был в своей боковушке, князь еще не вернулся из
костела. Преподобный Гумбальд правил там службу, призывал к покаянию, -
ах, как страшно было Тэли! Он схватил Герхо за руки, засыпал его
вопросами, но Герхо упорно молчал.
- Что с нею сделают? Разве она когда спала с князем в замке? Где же
князь с нею встречался? Но если она любовница князя, он должен избавить ее
от кары! Может, ничего ей не будет?
- Ничего не будет! - повторил Герхо, качая головой и усмехаясь. -
Камнями ее побьют, вот что! - вдруг произнес он со злобой.
Тэли сперва не понял. Но прошла минута, другая, и он понял все. А на
следующий день увидел собственными глазами.
Преступницу должны были на заре вывести из подвала. Накануне Тэли весь
день не мог пробиться к князю, а к вечеру уже не хотел его видеть. Ночь
Тэли провел, прислонясь к бревенчатой стене ратуши и прислушиваясь к тому,
что там делалось внутри. Но ему почти ничего не было слышно. На заре Юдку
со связанными веревкой руками повели за городскую стену. Там, по дороге в
горы, есть поле, а посреди поля выложен круг из камней. Совсем небольшой
круг - здоровый мужик мог бы перекинуть через него молот. А дальше по
всему полю разбросаны камни поменьше, привезенные сюда в прадедовские
времена гладкие кругляши, такие, чтобы удобно было взрослому человеку в
руку взять. К этому кругу и повели Юдку. Кастеляновы холуи подталкивали
ее, пинали, когда она, теряя силы, начинала волочить ноги, будто раненая.
Волосы падали ей на лоб, на щеки, она шла понурясь, но шла, и зря ее
подгоняли - она еще тащила за собой этих болванов, уцепившихся за веревки,
которыми у нее были скручены руки за спиной, тащила их, как вепрь тащит на
себе гончих. Она шла, раскачиваясь из стороны в сторону, словно врезаясь в
толщу воздуха. Толпа следовала за ней, глухо, настороженно гудя, готовая,
как свора собак, по первому знаку накинуться на жертву. Духовенство
проводило Юдку лишь до городской стены, у ворот все священники
остановились, махая кропилами ей вслед. В толпе то и дело вспыхивали
смешки и тут же гасли, как скрип окованных железом колес по песку. Тэли
оборачивался, смотрел - кто там смеется, но не мог различить ни одного
лица. В глазах у него туманилось. Дорога шла под уклон, и он все время
видел Юдку, которая тащила за собой челядинцев и копейщиков, видел, как ее
подгоняют древками копий, как все идут по дороге меж двумя рядами верб к
страшному кругу, выложенному из камней. Оттуда видна река, а если
обернуться - город, над которым сейчас подымаются розоватые облачка дыма.
И вот дошли. Юдку развязали и грубо толкнули на середину круга. Она
приподняла руки, машинально посмотрела на красные следы от веревки, потом
сильным движением обеих рук откинула со лба каштановые кудри, глянула
вперед. И словно сейчас только увидала она толпу, которая неотступно
следовала за ней из города, толпу, сплошной стеной стоявшую у границы
круга, обозначенной камнями. Глянула и изумилась: взор ее переходил с
одного лица на другое, она видела всех этих людей - женщин, мужчин,
подростков у всех нижняя губа поджата, хищно поблескивают белые зубы, все
не спускают с нее глаз, сжимая в руках камни. Звериный страх наполнил ее
сапфировые очи, расширил темные зрачки. В изнеможении обернулась она назад
- там, далеко внизу, струились зеленые холодные воды Вислы. Когда Юдка
отвела взор от реки, в нем уже не было страха скользнув поверх
многоголовой толпы, он остановился на Сандомире. Тэли невольно посмотрел
туда же и увидел объятый покоем город на высокой горе. Вставал погожий
летний день, легкая дымка была пронизана светом, и белые стены замка,
высившегося против костела, купались в лучах солнца. Тэли опять взглянул
на Юдку - теперь на ее лице светилась улыбка, как в прежние времена. Она
плавно подняла вверх обе руки, будто начиная торжественную пляску. И тут
метко брошенный камень с силой ударил ее в грудь. Она еще выше вскинула
руки и издала один лишь звук, резкое, пронзительное "И-и!", которое, как
стрела, вонзилось в утренний воздух. Глаза ее подернулись томной
поволокой, высоко поднятые брови поползли вниз, потом опустились веки, в
страдальческом изломе поникли уголки рта, словно крылья птицы, и улыбка
исчезла с лица. Медленно согнувшись, Юдка упала ничком на землю, и град
камней обрушился на нее, превращая ее тело в кровавое месиво. Ужасающий
рев прокатился по толпе, и вскоре над Юдкой вырос холмик из камней.
Тэли молча поворотил к городу, пересек его из конца в конец, глядя
перед собой невидящими глазами, и, выйдя через противоположные ворота,
зашагал по курившейся пылью дороге. Он сам не помнил, когда и как
переправился через Вислу. Ровным твердым шагом шел он к Кракову, нигде не
сворачивая.
День был великолепный. Солнце стояло еще невысоко, но припекало
изрядно, по лицу Тэли струился пот. За выкорчеванными участками начинались
поля. Их теперь вспахивали с осени. Бабье лето застилало черные борозды
тучных паров, отливая под солнцем голубизною, как будто небо спустилось на
землю. Кое-где голый до пояса смерд понукал малорослую русскую лошадку,
налегая на рукояти сохи, которая раздирала стерню, а порою вгрызалась
сошником в еще не тронутую целину. По обочинам веками исхоженной дороги
тянулись густые заросли бурьянов, торчали высокие зеленые стебли и лопухи,
достигшие к осени исполинских размеров. После утреннего тумана на листьях
осели серебристые капельки когда Тэли случайно задевал за лопухи рукою,
капельки дождем сыпались на землю, но он этого не замечал.
Он часто останавливался и смотрел на высокое, ярко-синее небо. После
полудня он присел на краю дороги, у пня, на котором сидел старый
крестьянин и грыз ломоть черного, как земля, хлеба. В ответ на приветствие
крестьянин что-то пробурчал, не переставая жевать. Тэли даже не смотрел на
него, но вдруг с удивлением отметил, что испытывает обычное человеческое
чувство - голод. Он не понимал, как это возможно и как вообще возможно,
что мир еще существует. Ему казалось, весь мир и он сам исчезли, потонули
в красном тумане, стоявшем перед его глазами.
Тэли двинулся дальше, уже более медленным шагом. К вечеру он услыхал
позади себя топот лошадей. Солнце теперь светило ему прямо в лицо, и
длинная тень скользила у его ног, ложась темной полосой на поле.
Вдруг он заметил близ своей тени другую тень, такую же длинную. Тэли
обернулся. Рядом с ним шел князь Генрих и что-то говорил. Видно, князь уже
несколько минут шел так и говорил, потому что Тэли уловил конец какой-то
фразы. Позади них Герхо вел под уздцы двух коней. Тэли подумал, что Герхо
похож на ангела, сопровождавшего Товию, - руки подняты в стороны, как
крылья, бледное лицо в желтоватом закатном свете кажется вылепленным из
воска.
Словно очнувшись ото сна, Тэли взглянул на своего господина -
постаревшее лицо князя выражало тревогу и смущение. Заметив, что взгляд
Тэли стал более осмысленным, Генрих снова заговорил.
- Тэли, - кротко спросил он, - Тэли, куда ты идешь?
Тэли ничего не ответил, но остановился и повернул лицо к князю. Тот
положил руки ему на плечи, потом схватил его за локти.
- Тэли, бога ради, отвечай, куда ты идешь?
В памяти Тэли вдруг возникло зеленое, холодное Королевское озеро, и он
сказал:
- На родину.
- Что ж так вдруг, никому не сказавшись? Вернемся в замок, -
соберешься, поедешь с рыцарями. Ты даже коня не взял.
- Не надо мне коня.
Тэли смотрел мимо князя, куда-то вдаль, где синела полоска леса. Лицо у
него было застывшее, будто покрытое ледяной коркой. Князь тряхнул его за
руки.
- Тэли, Тэли, проснись!
- Я не сплю, - сказал Тэли. - Я возвращаюсь на родину.
- Подумай, до Зальцбурга так далеко...
- Далеко, но я дойду.
- У тебя ни коня, ни денег.
- В дороге разживусь.
- Ты не знаешь дороги.
- У людей спрошу. Пойду в Краков...
- Тэли, молю тебя, подожди день-два. Подумай, как я одинок...
- Знаю, - сказал Тэли, - ты одинок...
Генрих резко отвернулся, опустил руки. Оба постояли молча. Потом Генрих
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Быков Василий
Никитин Юрий
Каменистый Артем