read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Вы плохого мнения о психоанализе?
- Когда как! И очень плохого, и очень хорошего, инженер, то и другое.
- Что вы имеете в виду?
- Психоанализ хорош, если он - орудие просвещения и цивилизации, хорош,
поскольку он расшатывает глупые взгляды, уничтожает врожденные предрассудки,
подрывает авторитеты, - словом, хорош, когда он освобождает, утончает,
очеловечивает и делает рабов зрелыми для свободы. И он вреден, очень вреден,
поскольку тормозит деяние, подтачивает корни жизни оттого, что не в силах
дать ей форму. Такой анализ может стать делом весьма не аппетитным, столь же
не аппетитным, как смерть, с которой он, собственно говоря, и связан, - он
сродни могиле и ее подозрительной анатомии...
"Вот оно - рыканье льва", - подумал Ганс Касторп, как думал обычно,
когда Сеттембрини высказывал какое-либо педагогическое суждение. Но вслух он
лишь заметил:
- Мы недавно занимались в нашем подвале световой анатомией. По крайней
мере так ее назвал Беренс, когда нас просвечивали.
- А!.. Вы уже прошли и эту стадию? Ну и что же?
- Я видел скелет своей руки, - ответил Ганс Касторп, стараясь вызвать в
памяти ощущения, овладевшие им в ту минуту. А вы когда-нибудь видели свой?
- Нет, меня совершенно не интересует мой скелет. И каково же врачебное
заключение?
- Он обнаружил тяжи, тяжи с узелками.
- Вот чертов приспешник!
- Вы когда-то уже так назвали гофрата Беренса. Что вы под этим
разумеете?
- Я выразился еще очень мягко, могу вас уверить!
- Нет, вы несправедливы, господин Сеттембрини! Я допускаю, что и у него
есть свои слабости. Его манера говорить в конце концов и меня раздражает
иной раз в ней чувствуется что-то насильственное, особенно когда вспомнишь,
что он пережил глубокое горе - похоронил здесь наверху жену. А все-таки это
заслуженный и уважаемый человек, можно сказать - благодетель страждущего
человечества! Я на днях встретил его, когда он шел с операции, - он делал
резекцию ребер, не то сгибал, не то ломал. Он возвращался с тяжелой, нужной
работы - такой мастер своего дела - и произвел на меня в эту минуту очень
сильное впечатление. Он был еще весь разгорячен и в виде награды самому себе
закурил сигару. Мне прямо завидно стало.
- Это с вашей стороны очень благородно. Ну, а сколько же времени вам
отбывать наказание?
- Определенного срока он не назначил.
- Тоже неплохо. Итак, давайте пойдем лежать. Займем свои места.
Они простились перед 34-м номером.
- А вы идете на свою крышу, господин Сеттембрини? Должно быть, веселее
лежать с другими, чем в одиночку. Вы беседуете? Есть интересные люди?
- Ах, сплошь парфяне и скифы!
- Вы хотите сказать - русские?
- Русские - мужчины и женщины, - ответил Сеттембрини, и уголок его рта
дрогнул. - До свиданья, инженер.
Это было сказано с подчеркнутой многозначительностью, не оставлявшей
места для сомнений. Ганс Касторп вошел в свою комнату ошеломленный. Знает ли
Сеттембрини насчет его чувств? Может быть, итальянец в педагогических целях
наблюдал за ним и проследил пути, по которым устремлялся взор Ганса
Касторпа? Ганс Касторп разозлился и на себя и на Сеттембрини за то, что не
смог владеть собой и вызвал его на этот иронический намек. И пока он собирал
свои письменные принадлежности, чтобы захватить их на балкон, так как больше
тянуть было нельзя и письмо домой - третье по счету - следовало написать
сегодня же, он продолжал сердиться и бурчать себе под нос всякие нелестные
эпитеты по адресу этого хвастуна и резонера, который сует нос не в свое
дело, а сам заигрывает на улице с девушками и совсем забросил свои писания,
на этого шарманщика, который бестактными намеками прямо-таки отбил у него
охоту к дальнейшему! Однако зимние вещи получить из дому нужно, деньги,
белье, обувь, - словом, все, что он взял бы с собой, если бы знал, что едет
сюда не на три летних недели, а... а на пока еще неопределенный срок и во
всяком случае захватит часть зимы, а при тех представлениях о времени,
которых придерживаются "у нас здесь наверху", может быть проведет и всю
зиму. Вот об этом, во всяком случае о возможности этого, и следовало
сообщить домой. Теперь Гансу Касторпу предстояло "тем внизу" рассказать всю
правду и уже не морочить голову ни себе, ни им.
В таком духе он им и написал, с помощью той самой техники, которой при
нем не раз пользовался Иоахим, а именно - лежа в шезлонге, вечным пером и на
дорожном бюваре, который он держал, прислонив к высоко поднятым коленям. На
бланке санатория - в ящике стола лежал целый запас этих бланков - он и
написал Джемсу Тинапелю, так как этот дядя был Гансу Касторпу ближе двух
остальных, прося его обо всем сообщить консулу. Ганс Касторп рассказал о
неприятном инциденте с его здоровьем, о подтвердившихся опасениях, о
требовании врачей провести здесь часть зимы, а может быть и всю зиму ибо
такие случаи, как у него, подчас упорнее не поддаются лечению, чем те,
которые выражаются в более пышных и острых формах, поэтому нужно решительно
взяться за лечение и раз навсегда покончить с болезнью. С этой точки зрения
он почитает за счастье и большую удачу то обстоятельство, что случайно попал
сюда наверх и вынужден был подвергнуться врачебному осмотру иначе он еще
долго оставался бы в неведении относительно своей болезни, и она сказалась
бы потом в гораздо более неприятной форме. Что касается предположительного
срока лечения, то пусть не удивляются, если ему придется провозиться со
своим здоровьем всю зиму и он вернется на равнину не раньше, чем Иоахим.
Понятия о времени здесь другие, чем принятые для поездок на курорты и
морские купанья: месяц - это, так сказать, мельчайшая единица времени и,
взятый в отдельности, не имеет никакого значения.
Было прохладно, он писал в пальто, закутавшись в одеяло, его руки
покраснели. Иногда он отрывался от бумаги, которую покрывал вереницами
благоразумных и убедительных рассуждений, и окидывал взглядом знакомый
пейзаж, едва видный сквозь мглу: длинную долину с нагромождением вершин у ее
устья, которые, казалось, были покрыты сегодня бледным глянцем, и множеством
светлых селений на ее дне, иногда вспыхивавших в лучах солнца, с ее
склонами, частью покрытыми суровым лесом, частью лугами, где паслись коровы
и откуда доносился перезвон их колокольчиков. Он писал с чувством все
возрастающей легкости и уже не мог понять, почему так боялся этого письма. В
процессе писания ему самому становилось ясно, насколько убедительны его
доводы, с которыми домашние полностью должны будут согласиться. Молодой
человек его круга в данных обстоятельствах попросту делает что-то для себя,
принимает вполне разумные меры и пользуется удобствами, предназначенными для
таких, как он. Это обычно и полагается делать. Вернись он домой, после того
как он описал бы свое самочувствие, его, без сомнения, опять отправили бы
сюда наверх. Затем он перечислил все, что ему нужно, а в заключение попросил
регулярно переводить ему необходимую сумму - 800 марок в месяц, хватит за
глаза.
Потом поставил свою подпись. Итак, с этим покончено. Третье письмо
домой было написано с расчетом на большие сроки, не по исчислениям времени,
существовавшим внизу, на равнине, а по тем, которые были приняты здесь
наверху: письмо это закрепляло за Гансом Касторпом свободу. Вот то слово,
которое он употребил - не буквально, нет, он про себя не произнес даже
первого слога, но ощутил всю широту его смысла, как уже ощущал не раз за
свое пребывание в "Берггофе", причем смысл этот имел очень мало общего с
тем, какой вкладывал в понятие "свобода" Сеттембрини и тогда на него
нахлынула волна уже знакомого страха и возбуждения, и грудь его при вздохе
содрогнулась.
От писания письма кровь прилила к голове, щеки пылали. Ганс Касторп
взял Меркурия со столика и измерил себе температуру, словно этот случай
непременно надо было использовать. Меркурий поднялся до 37,8.
"Вот видите?" - сказал мысленно Ганс Касторп. И добавил в виде
постскриптума: "Письмо меня все-таки утомило. Градусник показал 37,8. Я
вижу, что в ближайшее время мне следует жить как можно спокойнее. Прошу
извинить меня, если буду писать реже". Не вставая, поднял руку к небу,
ладонью наружу, как держал ее за экраном. Но небесный свет оставил ее
жизненную форму неприкосновенной, от его ясности материя сделалась только
темнее и непрозрачнее, и лишь внешние контуры стали просвечивать алым. Это
была его живая рука, такой он привык ее видеть, держать опрятной, привык
пользоваться именно ею, а не каким-то неведомым скелетом, представшим ему на
экране аналитическая бездна, которая перед ним тогда разверзлась, снова
закрылась.


КАПРИЗЫ МЕРКУРИЯ

Октябрь пришел, как обычно приходят новые месяцы - вполне скромно и
неслышно, без всяких знамений и примет, этакое тихое подкрадывание, которое
может легко ускользнуть от внимания, если оно не бодрствует. В
действительности время не делится на отрезки, при наступлении нового месяца
или года не разражается гроза, не гремят трубы и даже приход нового столетия
отмечают только люди стрельбой из пушек и трезвоном колоколов.
Для Ганса Касторпа первый день октября ничем не отличался от последнего
дня сентября: он был такой же холодный и неприветливый, последующие - тоже.
При лежании на воздухе приходилось надевать зимнее пальто и прибегать к двум
верблюжьим одеялам не только вечером, но и днем руки, державшие книгу,
становились влажными и коченели, хотя щеки и пылали сухим жаром. Поэтому
Иоахим испытывал сильное искушение воспользоваться своим спальным мешком и
отказался от него, только чтобы раньше времени не изнежить себя.
Однако через несколько дней, когда первая половина месяца была уже на
исходе, все вдруг изменилось и настало запоздавшее лето, притом столь
роскошное, что люди просто диву давались. Недаром Ганс Касторп слышал не
раз, как расхваливали октябрь в здешних местах почти две с половиной недели



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 [ 58 ] 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.