Чтение 58–й страницы книги ~72 метра~

применения этой дряни оставшиеся в живых избавятся от проказы навсегда.

Здесь следует остановиться.

Я люблю вот так посреди разговора о проказе остановиться и
внимательнейшим образом осмотреть свои пальцы.

Все-таки пальцы гения.

То, что я - гений, я заметил давно.

Потому что выдержать напор Бегемота в деле поливания язв кислотами,
может только гений. Ему мозг буравят, а он - хлобысь! - и уже полетел,
лия рулады, в поэтические дали, где имеется Амур-задрыга и голый Плутон
недр.

После этого уже безболезненно для себя возвращаешься назад в свое
тело, чтобы выслушать очередное: "А давайте из списанных подводных лодок
сделаем танкера, чтоб, пройдя подо льдами, снабжать горючим районы
отсталого Севера. Но нужна государственная поддержка. И я даже знаю, кто
это поддержит. Есть такой человек в правительстве. А при всплытии
пятиметровый лед придется рвать боевыми торпедами, и в случае
возникновения пожара под водой горящее помещение немедленно заполняется
фреонами 112, 118!"

Все!

Не могу!

Хочется освободить чукчей навсегда.

- Чук-чи! - хочется сказать им. - Вы свободны навсегда!

И от топлива тоже.

Лучше все это пусть опять зарастет вечной мерзлотой, а мы будем у вас
устраивать сафари и стрелять ваших полярных гусей среди девственной,
экологически чистой природы чистыми керамическими пулями.

Заседлайте мне оленей, чукчи, чум вас побери!

Между прочим, если пристально посмотреть на карту, где-то там, между
торосами, затерялся уникальный совхоз по выращиванию племенных быков.

Совхоз находился в заведовании у военно-морского флота, потому что
так всегда: если кругом ни хрена нет, то все это находится в заведовании
у военно-морского флота.

А потом сперму быков, выращенных рядом с белыми медведями, доставляли
в Киргизию и там уже закачивали киргизским телкам, а приплод женского
пола доставляли по железной дороге в Беловежскую пущу, где он длительно
насиловался с помощью зубров, и на выходе получался такой живой вагон с
рогами, что он даже в сарай не помещался. Корми его хоть ветошью
отечественной, а он все равно вырастает с вагон.

Потом, конечно, когда все вокруг уже разрушили, никак не могли найти,
кому следует перекачивать эту сперму, которой много скопилось, и через
подставных лиц звонили Бегемоту из Нарьян-Мара.

И Бегемот, воодушевленный таким количеством беспризорных телок,
предлагал ее всем подряд.

Звонил и говорил:

- Сперма нужна?

Пристроили ее потом в Южную Корею для участия в ежегодном фестивале
корейских масок.

А однажды быков вместе с возбуждающими их телками перевозили военными
вертолетами с пастбища на пастбище.

И часть пути нужно было лететь над водной гладью.

И тут одна телка отвязалась и, очумев от болтанки, принялась всех
безжалостно бодать.

Так ее просто выпустили.

Открыли дверь, и она сиганула вниз.

А внизу сейнер плавал.

И попала она точно в сейнер.

Корова пробила его насквозь, и он мгновенно затонул.

Спаслась только кокша-кухарка, которая вылезла на верхнюю палубу и,
задрав голову вверх, пыталась рассмотреть, откуда это сверху несется
такое катастрофическое мычание.

Бац! - и кокша сейчас же в воде с блестящими глазами западносибирской
кабарги. И она ничего потом не могла объяснить: как это - му! - а потом
сразу вода.

Ее спрашивали, а она, досадой сотрясаемая, все твердила: "Му - и
вода! Му - и вода!"

"О, это невыносимое пение сирен, льющееся из клиники туберкулеза", -
как сказал бы один очень известный поэт.

Не уверен, что в этих выражениях можно описать все вибрации,
исходящие от плавающей кухарки, но уверен в том, что это хорошо, холера
заразная, это лирично, это красиво, черт побери!

А красота, как правильно учат нас другие поэты, имеет право звучать
как попало, где придется.

Отзвучала - и люди, пораженные всеми этими звуками, должны замереть и
подумать о своем высоком предназначении.

Вот я, к примеру, когда слышу все эти красоты, сразу замираю и думаю
о чем-то клетчатом.

И когда я слышу: "А давайте с помощью архимедова винта поднимем
подводную лодку", - я тоже замираю с головы до жопы и внимаю тому, как
лимфа бухает своими детскими кулачками в лимфатические узлы, неутомимая
как молодые бараны. Тин-тили-дон! Тин-тили-дон! - а это уже слезы весны.

Видимо, слезы радости.

А еще хорошо слушать, как шепчутся божьи коровки и милуются клопы и
стаффорширские слоники где-то там, на листе за окном, и сейчас же стихи,
да-да, конечно стихи, сначала шорох, щелчки какие-то, неясное турули - а
потом стихи, того и гляди падут невозвратно, как капля борща на
ступеньки собора, если их немедленно не записать:

Глафира, Глафира, хахаха-хаха!

Вчера я нашел во дворе петуха!

Издох!

От любви, я надеюсь, почил,

Не так он точило свое поточил,

Но я же, Глафира, ле-бе-дю-де-дю!

По этому поводу всячески бдю!

Не бойся!

Не мойся!

Кстати, мне сейчас пришло в голову, что с помощью этих стихов можно
будет объяснить некоторые особенности военного человека В частности,
болезненные состояния его ума. Видите ли, военнослужащий очень часто
превращается в идиота. И не всегда удается сразу распознать, что это
превращение уже произошло.

Оно всегда неожиданно. Ни с того, ни с сего. Ты с ним говоришь, а он
уже превратился.

Оттого-то и приходится много страдать.

И я думаю, что все это происходит потому, что в какой-то
эвдемонистический период своего развития военнослужащий переполняется
всякой чушью и на время теряет способность отделить реальность от своих
мыслей о ней.

Таким образом он мимикрирует, то есть заслоняется от реальносги, то
есть сохраняет себя.

Вот наш командующий.

Тот всегда думал вслух.

Выскажется - и все сейчас же бросаются исполнять, овеществлять это
высказывание, а он и не рассчитывал вовсе, не предполагал, не хотел - и
получается кавардак.

Но порой что-то с хрящевым хрустом втемяшивалось ему в его башку,
что-то, как всегда, оригинальное, с перьями, и все в этом непременно
участвуют, напрягаются, чтоб повернуть вспять, то есть раком, все законы
логики, динамики и бытия и поворачивают, и опять получается ерунда.

Словом, ерунда у нас получается в любом случае: и когда он просто
мыслил, и когда те мысли воплощались.

Вот уперли у распорядительного дежурного два пистолета из сейфа. Всю
базу подняли по тревоге на уши и искали два дня без продыху.

Но с каждым часом все с меньшим накалом.

- Они же не ищут! - возмущался командующий, когда собрал в кабинете
всех начальников. - И я вам докажу, что не ищут! Начальник плавзавода!
Немедленно изготовить двадцать деревянных пистолетов, покрасить и
разбросать в намеченных местах. И мы посмотрим, как их найдут!

И начальник плавзавода, нерешительно приподнимаясь со своего места во
время такого приказания, вначале напоминает человека нормального,
повстречавшего человека не совсем в себе, но потом, словно озаренье
какое-то, просветлев лицом: "Да,товарищ командующий! Есть, товарищ
командующий! Правильно, товарищ командующий! Я и сам уже хотел, товарищ
командующий!" - и нервно бросается в дверь делать эти пистолеты, которые
потом разбросали где попало и которые потом искали всем гамбузом наряду
с настоящими, чтоб доказать, что ничего не ищется, да так и не нашли: ни
натуральных, ни поддельных.

То есть, как и предполагалось, прав был командующий, а кто же
сомневался, - никто ни черта не делает!

И вот поэтому, желая сохранить в себе способность отделять зерна от
плевел, мух от котлет и фантастику от неслыханных потуг бытия, мы с
Бегемотом и решили уйти с военной службы.

К червонной матери.

Хотя, пожалуй, порой мне даже кажется, что этой способности удивлять
окружающий мир мы с ним еще не скоро лишимся, потому что только недавно
жена Бегемота, сдувавшая пыль с его орденов, обнаружила в нагрудном
кармане его тужурки непочатый презерватив и спросила: "Сереженька, это
что?" - "Это приказ, - сказал Бегемот ничуть не смущаясь. - Вокруг
СПИД - продолжил он с профессорско-преподавательским видом, расширив
глазенки, - вокруг зараза. Поэтому всем военнослужащим, независимо от
должности, приказано иметь при себе презервативы, чтобы противостоять