Чтение 58–й страницы книги ~Доставить живым или мертвым~

улицу не со стороны кабины, а со стороны подступающего к строению старого,
без признаков жизни дома. Он прошел его сквозящими переходами и оказался на
пустыре, где темнели силуэты двух небольших футбольных ворот с порванными
сетками.

Он прошел мимо мусорных контейнеров и углубился в объятое сумерками
пространство двора-колодца. Где-то справа, над крыльцом светилась неяркая
лампочка, и в приоткрытую дверь неслись звуки оркестра. Он подошел к окну и
увидел людей в белых халатах и белых колпаках. Пищеблок. Поднявшись на
крыльцо, почувствовал специфический ресторанный дух -- теплые запахи пищи,
табачного дыма и алкогольного перегара. Он переступил порог и оказался в
коридоре, откуда вели три двери. Из пищеблока вышел официант с подносом,
вознесенным над самой головой, и вихляющей походкой скрылся в одной из
дверей. Туда же последовал и Путин. И сразу же на него обрушился шквал
шальной музыки -- оркестр наяривал "Мурку" и посетители, в свете
приглушенных светильников, словно перед концом света, неистово терзали свои
телеса в хаотических движениях.

Маневрируя среди пляшущих, он прошел в зал, к стойке и, не садясь на
высокий табурет, стал изучать полку с напитками. К нему подошел бармен в
белой рубашке и с малиновой бабочкой и вежливо поинтересовался -- что клиент
будет заказывать? И он заказал сто граммов джина с минеральной водой и
бутерброд с лососиной. Ему невыносимо хотелось есть, но он знал, что пока не
выполнит задание, набивать желудок не стоит. Гончая бежит быстрее, когда ее
живот прилип к ребрам и язык холодит слюна желаний.

Его оттолкнули -- двое разгоряченных танцами молодых парней рвались к
оставленным на стойке недопитым фужерам. Но его отвлекло другое: он увидел,
как бармен зашел в подсобку и начал набирать номер висящего на стене
телефона. "Значит, и здесь все уже схвачено," -- он не стал доедать
бутерброд и тут же отвалил от стойки.

На улицу он вышел тем же путем -- через коридор, мимо пищеблока. "Если
с минуты на минуту тут должны появиться молодцы КГБ, то и мне тут больше
делать нечего" -- Путин бегом направился вон из двора-мышеловки и, обогнув
угол дома, мимо сараев и мусорных бачков бегом устремился в ближний просвет.

Если бы он лучше знал Ригу, он понял бы, что судьба подарила ему
небесный подарок в виде поперечной улицы, соединяющей два городских района
-- Пролетарский и Московский форштадт. Он услышал гудки электрички, стук
колес и, подняв голову, понял, что находится под железнодорожным мостом.
Слева темнела могучая опора и он подался в ее сторону. Через пару минут,
преодолев крутую насыпь, оказался среди переплетения рельс, зеленых и
красных огней семафоров, что в ближайшие полчаса сулило ему относительную
безопасность.

Он отошел к сетчатому забору, где были сложены старые шпалы, от которых
исходил смолистый дух, и притаился. Вскоре мимо прошла электричка, затем еще
одна...На маршрутной табличке одной из них было написано "Слока", другая шла
до Дубулты...Это было его направление...

Вдалеке показались огни, они медленно росли, приближались и вскоре он
разглядел извивающийся в далеких отсветах товарный состав. На подходе к
центральной станции он шел медленно, словно уставший спортсмен, и Путину не
составляло труда вспрыгнуть на одну из его подножек. И он это сделал, но
только после того как на пятом от тепловоза вагоне прочитал пункт
назначения: "Слокский ЦБЗ". Аббревиатура простая -- целлюлозно-бумажный
завод...Бесконечный ряд вагонов был нагружен древесиной, так называемым
балластом, который приходит в Юрмалу из Архангельска...

Чтобы вспрыгнуть на подножку проходящего поезда, прежде нужно
сравняться с ним в скорости. Спурт был отменный и Путин без проблем
зацепился рукой за покрытый росой поручень, что едва не испортило все дело.
Спасло то, что он успел левой ногой закрепиться на подножке и перенести на
нее центр тяжести своего тела...

Состав миновал центральную станцию, позади осталась башня с часами,
канальчик, возле которого вознеслись два башенных крана, и, наконец, колеса
застучали по железнодорожному мосту, ограниченному мощными металлическими
опорами. Через три с половиной минуты поезд миновал Даугаву и его колеса
покатились по ее левобережью...

Через пятнадцать минут состав прогромыхал еще через одну реку. Путин
пытался вспомнить ее название, но что-то не получалось, хотя знал как оно
переводится на русский -- Большая река... Вспомнил: Лиелупе...

Дальше начиналась Юрмала...

Он спрыгнул с подножки где-то в двухстах метрах от станции Булдури.
Приземлился мягко, откос был пологий, травянистый...Его обдало воздушной
волной, в которой господствовали запахи колесной смазки. Какое-то время он
лежал распластанный на земле, прислушиваясь к шуму уходящего поезда. Подняв
голову, осмотрелся: слева тянулась цепочка уличных фонарей, справа -- сиял
контур рельса. Перевернувшись на спину, он стал рассматривать звездное небо.
Почти над ним, наклонившись ручкой ковша к земле, мерцала Большая медведица.
И этого было достаточно, чтобы по ней найти Полярную звезду и определить
стороны света. И получалось, что где-то за цепочкой уличных огней, за
лесополосой находится Рижский залив, где сейчас пустынно и безопасно.

И действительно, взморье хоть и было погружено в густую ночную дымку,
однако правый его край сиял огнями -- это на дальнем рейде жили своей жизнью
ожидающие разгрузки иностранные суда. В районе Лиелупе каждые две секунды
маяк посылал сполохи в морские просторы. Воздух был сырой, пахло водорослями
и начинающей цвести сиренью

Путин не пошел по прибрежной кромке, а скрываясь в дюнах, быстрым шагом
направился в сторону Дзинтари. На душе было легко и он думал не о том, что
его ждало впереди, все его мысли были сосредоточены на ощущении борьбы.
Борьба -- вот, пожалуй, что больше всего привлекало его в разведке. И
значимость, самоценность каждого шага...

Ему вспомнилась прошлогодняя командировка в Гамбург, где перед ним
стояла примерно такая же задача: в парке отдыха возле мусорных контейнеров
он должен был подобрать оставленную "кротом" посылку. По рассказам бывалых
коллег, этот "крот" сам вышел на связь с советской дипломатической миссией,
но при этом оговорив главное условие сотрудничества: он никогда не назовет
своей фамилии, ни рода занятий, ни места жительства. Абсолютная анонимность,
что говорило о том, что этот человек, склонный сотрудничать с ГРУ, сам имеет
непосредственное отношение к разведке. Слишком профессионально он обставил
свои условия сотрудничества. И первая его информация носила буквально
ошеломляющий характер: речь шла о трех двойных агентах, которые одновременно
работали на БНД и КГБ. Мотивировка у него была железная, все факты имели
документальное подтверждение, что и стало решающим моментом в судьбе
агентов-предателей. Двоих из них удалось заманить в Москву и там после
достаточно пристрастной разборки, осудить и приговорить к смертной казни.
Третий агент успел сбежать в Австрию, откуда его след терялся не то в США,
не то в Англии...

... Где-то в районе санатория "Балтия" его внимание привлекла возня на
лавочке. Послышался женский голос, ломающийся, податливый. Очевидно, то была
запоздалая пара, жертва курортного романа, предающаяся неприхотливой
любви...

Он посмотрел на часы -- без двадцати три. Он зашел в сосняк и, выбрав
пятачок, покрытый сухой хвоей, прилег. И сразу же провалился в чуткий сон.
Ему снился далекий от реальности сон, будто он где-то в горах, на лыжах
несется вниз, в долину, покрытую синими тенями и освещенную ярким до боли в
глазах солнцем. Он открыл глаза: через сплетения молодых сосенок пробивался
тонкий лучик солнца. Где-то слышался перестук колес электрички, а со стороны
залива неслись людские голоса. Он поднялся и осторожно вышел из укрытия.
Море было великолепно в своей утренней свежести и непоколебимости. А у
кромки воды двое рабочих сгребали и грузили в кузов самосвала морскую траву,
и эта мирная сцена привнесла в душу умиротворение, ощущение абсолютной
безопасности.

Часы показывали семь с минутами. Пройдя метров триста, он спустился к
заливу и почистил костюм. Освежил холодной водой лицо, причесался и
направился наверх -- в дюны, чтобы оттуда попасть в центр города. Через
пятнадцать минут он оказался возле гостиницы "Майори" и это было очень
кстати: возле нее стояло несколько машин и большой туристический автобус,
возле которого собралось человек десять.

Пройдя вперед, он вдруг увидел то, к чему так стремился и что в
воображении выросло до гигантских размеров. А это оказалось скромной, в духе
соцреализма, статуей народного героя Лачплесиса, замахнувшегося на
одноголового дракона. И что печально: меч героя был сломан да и сам дракон с
покрытой от старости ржавчиной не представлял угрозы.

Он окинул взглядом прилегающую территорию -- розарий, шоссе, за ним --
длинное, павильонное здание вокзала "Майори" и вырывающуюся из-за него
серебристую ленту реки Лиелупе. Вроде бы все спокойно и нет никакой
угрозы...

Он миновал улицу и вступил в пределы сквера, прошел мимо буйно
разросшегося розария, вошел в тень ивы и шагнул в сторону дракона...Одна
нога его уже соприкоснулась с бетонной главой зверя, другая опиралась на
гаревую дорожку и осталось только нагнуться и протянуть руку...И когда он
это сделал, земля наполнилась каким-то дробным гулом, что мгновенно в его
сознании отдалось опасностью. Пальцы уже сжимали контейнер, цилиндрик от
фотопленки, он уже отнял ногу от головы дракона, когда понял, что оказался в
капкане. Те люди, которых он только что видел у автобуса, окружили его
плотным кольцом и один из них шел прямо на него. И, конечно же, с угрозой
застрелить, если он тут же не ляжет на землю и не заложит руки за
голову...Ему не дали на раздумье и секунды, грубо уложили рядом с клумбой,
заломили руки за лопатки да так круто, что в плечах что-то хрустнуло и
нестерпимо заныло. И тут только он осознал, что к нему обращаются
по-немецки: "Эйхлер, ты взят с поличным и сопротивление только усугубит твое
положение..."

Кто-то взял на излом кисть руки и вырвал зажатый в кулаке контейнер. И
это обрадовало Путина, ибо изъятие улики без понятых, потом можно будет
оспорить...