Чтение 58–й страницы книги ~Корабль призраков~

- Это невозможно... Я не могу остаться с вами. Но твоим другом я буду
всегда, слышишь?

- Ты ему нравишься, правда?

- Кому?

- Этому дрянскому Антону. Гад!

- Зачем ты так, Карпик? Доктор - очень милый человек...

- Да, я знаю... Прости меня. Спокойной ночи, Ева.

- Спокойной ночи, Карпик. Закрывайся хорошенько.

- Да... - Она молча выскользнула из моих объятий и побрела по
коридору, маленькая и несчастная.

У самой двери в кают-компанию, повинуясь какому-то импульсу, я
оглянулась. Карпик благополучно прошла мимо своей каюты. Каюты номер
двенадцать. Или мне это только показалось? Или она действительно
направилась в сторону каюты Клио - туда, где сейчас находится ее отец.
Похоже, этих двоих действительно изранила смертельная страсть... Только
один раз Сокольников воровато выскочил за бутербродами и воровато
попросил меня, чтобы я приглядела за дочкой... Должно быть, он и взял
боцманский ключ, чтобы маленькая бестия, со свойственной ей безудержной
бесцеремонностью, не открыла этим ключом двери Клио в самый неподходящий
момент...

Именно так, безудержная бесцеремонность, бедная Карпик. Я с трудом
подавила в себе желание броситься за ней. В конце концов, она справится
со всем сама, упрямая девчонка....

***

... - Давайте не будем включать света, - попросил Антон. Собственно,
и просить было не нужно.

- Давайте.

- Море во льдах выглядит романтично, вы не находите?

- Пожалуй. Который час? Антон посмотрел на часы:

- Половина второго. Половина второго, а мы с вами не обменялись и
десятью предложениями.

- Остается еще два с половиной часа.

- Надеюсь, они будут более продуктивными.

- Может быть.

- Что вы думаете обо всем об этом?

- Сейчас - ничего.

- Вы считаете, что ваш... м-м... Ваш приятель, этот Вадик... Что он
прав?

- Я не знаю. Но лучше хоть какое-то объяснение, пусть самое не
правдоподобное, чем отсутствие всякого объяснения.

- Возможно, вы и правы... Но если это игра - то очень дорогостоящая
игра. Одна эвакуация команды чего бы стоила.

Я улыбнулась:

- Видите, вот и вы втянулись в нее, приняли ее условия.

- Бог с ней, не хочу даже говорить об этом.

- Тогда о чем же вы хотите говорить?

- О вас...

- Обо мне?

- О чем же еще можно говорить в тихую лунную ночь? - По всем правилам
необязательного корабельного флирта он должен придвинуться ко мне на
максимально возможное расстояние, попытаться запустить лапу мне под
свитер и...

Но он не сделал этого. Наоборот, отошел к широким окнам. Теперь я
хорошо видела его силуэт на фоне черного неба и льдов, мерцающих изнутри
каким-то ирреальным, никогда не виденным мной светом. Силуэт, который не
способен заставить сердце биться сильнее. Этот тип мужчины совершенно
мне противопоказан: почти квадратная фигура (смешно вспомнить, что я
приняла его за ?братка? в нашу первую встречу), по-мальчишески круглая
заросшая голова, короткая основательная шея... Пожалуй, он соответствует
своей фамилии - Улманис - хуторянин-латыш, да и только. Нейрохирург, кто
бы мог подумать, ему нужно возить сено в августе, копать картошку в
начале сентября и всю зиму делать детей. С такой же непритязательной
хуторянкой, как и он сам...

Интересно, почему же все-таки мое сердце бьется сильнее?..

- Похоже, я вам не особенно нравлюсь, - неожиданно сказал Антон.

- С чего вы взяли, что я думаю о вас?

- Вы думаете обо мне, и я даже знаю, что именно вы обо мне думаете.

- Вот как? Интересно...

- Вы думаете, что я похож на латышского крестьянина и что я неплохо
бы смотрелся на фоне коровьего навоза.

- Ну, насчет навоза - это сильный ход. А во всем остальном...
Возможно. Как вы догадались?

- Женщины, которые мне нравятся, всегда думают обо мне именно так. -
Он даже не соизволил обернуться, но я оценила тонкость признания. Если
он движется теми же темпами и в том же направлении, то, пожалуй, с ним
можно очутиться в одной постели и только потом удивиться, почему же ты
не сошла на своей автобусной остановке....

- Вы молчите, - грустно сказал Антон.

- А что, я должна хихикнуть, закатить глаза и сказать: ?Так я вам
нравлюсь, милый??

- Нет, конечно же, нет. А в общем, да. Вы мне нравитесь.

- Теперь я буду знать, что два ваших ?нет? означают одно ?да?.
Надеюсь, что когда-нибудь эта информация мне пригодится.

- Я тоже надеюсь... Они опять кричат, эти тюлени. Интересно, они о
чем-то хотят предупредить нас или, наоборот, скликают к нам всех
демонов?

- А вы, оказывается, не только мистик, но и поэт, Антон.

- Должно быть, в этих широтах все - поэты... Жаль только, что человек
здесь так и не прижился. Иначе можно было бы составить прелестную
антологию.

- Да, - сказала я. - Если бы здесь была Карпик, она бы обязательно
почитала нам что-нибудь из Гарсиа Лорки...

- Вот это, наверное, - тихо сказал Антон и повернулся ко мне:

Над берегом черные луны,

И морс в агатовом свете

Вдогонку мне плачут

Мои нерожденные дети.

***

Я замерла.

Он знает Лорку, он нашел именно то, что нужно; тихий тюлений рык
пытается разбить стекло рубки, вползти на корабль, проникнуть во всех
нас. Он знает Лорку. Может быть, капитан и команда ушли туда, во льды,
стали тюленями, детенышами тюленей, душами тюленей, - взамен тех, что мы
забрали, освежевали и бросили в трюмы... И нас теперь будет ждать
расплата, как других охотников и другой ?Эскалибур? в 1929 году...

Он знает Лорку, а я почти готова поверить в это.

- Вы слышите? - спросил у меня Антон.

- Тюлени? К ним привыкаешь, как к шуму волн... Я выросла на море, я
знаю.

- Нет, я не об этом. Слышите шаги?

Теперь и я услышала, о чем говорит Антон.

Шаги.

Не шаги даже, легкий, почти неслышный бег. Слишком невесомый для
живого человека. Для человека из плоти и крови Он не приближался и не
удалялся, он был повсюду.

- Вы будете смеяться, я знаю. - Антон понизил голос до шепота - Но я
прихватил нож из кают-компании...

- Правильно сделали, - таким же шепотом одобрила я. - Вряд ли он
может нам помочь, но все-таки...

Извиняясь, он вытащил нож из-за пазухи - господи, нет ничего
невиннее, чем десертный нож для разделки пудингов! - извиняясь, он
подошел ко мне, заслонил меня, спрятал за свою спину. Боже мой, его
спина была такой спокойной, такой надежной, как виноградники в летний
полдень. Почему бы не остаться в них, между сухих узловатых лоз, между
тугих гроздьев незрелых ягод...

- Ничего не бойтесь, - сказал мне Антон.

- Я не боюсь.

Шаги взлетели, оторвались от земли, дверь в рубку приоткрылась.

На пороге стояла Карпик.

Она была страшно напугана и дрожала. Ее некрасивое личико в полутьме
рубки казалось совсем старым. Укутанная с ног до головы одеялом -
маленькая беженка из тюленьего рая, - она сползла по стенке вниз. И
застыла. Я бросилась к ней.

- Карпик! Что случилось, девочка?!

- Я... Я просто испугалась. - Маленькие глаза ее теперь стали
бездонными, а у рта залегла горькая складка.

- Тебя кто-то напугал? Ты кого-то видела? - Бедная девочка, она
поднималась наверх пустыми, плохо освещенными коридорами, карабкалась по
трапам, не зная, что увидит палубой выше...

- Нет... - прошептала Карпик. - Я просто испугалась, сама по себе...
Я проснулась и почувствовала... как будто бы что-то плохое случилось.
Очень плохое... Мне страшно, Ева!..

Чертов папаша, влюбленный пингвин, токующий тетерев, секси-павиан,
ублюдок, - как можно было забыть о дочери.

- Мне страшно, - жалобно повторила Карпик.