Чтение 58–й страницы книги ~Спят усталые игрушки~

длинными тонкими пальцами изящно держала деревянную ложку. Ничего злобного,
коварного или порочного в Учителе не заметно.

Сектанты начали потихоньку покидать столовую. Уходя, они подходили к
мошеннику и преклоняли колени. Николай возлагал им на голову бледную руку и
ласково, даже нежно, называя каждого по имени, говорил:

- Благословляю на сон, сестра Елена. Или:

- Отдыхай от трудов, брат Владимир.

По правую руку от мошенника сидела Нина. Увидав меня, она что-то шепнула
мужчине. Тот поднял на меня глубокие, угольно-черные глаза и проникновенно
сказал:

- Дарья, подойди.

Вопреки своей воле я заулыбалась и приблизилась к Николаю. Он взял меня
за руку и пропел:

- Хочу познакомиться с тобой, дочь моя.

Стоя прямо перед ним, я поняла, что испытывает кролик, оказавшись возле
пасти удава. Из руки негодяя исходило ровное тепло, плавно перетекающее в
мое тело.

Не отпуская меня, Николай повел в соседнее полутемное помещение и,
подтолкнув, резко велел:

- Садись.

Я покорно плюхнулась и неожиданно оказалась в глубоком мягком кресле.
Уютные подушки обволакивали тело, нос унюхал странный сладковатый запах.
Бесконечное спокойствие овладело мной. Сначала руки, а потом следом все тело
стало наполняться ощущением приятного тепла. Давно не испытывала такого
блаженства, все бегу куда-то, суечусь, дергаюсь, а как хорошо просто
отдохнуть, поспать, успокоиться...

- Как тебя зовут? - донесся громовой голос.

Перед глазами моментально возник директор школы, где прошло мое детство,
грозный, строгий, но справедливый Семен Петрович. Разом превратившись в
маленькую, испуганную первоклашку, я пролепетала:

- Даша Васильева.

- Где живешь?

- Поселок Ложкино, собственный дом.

- Кто еще с тобой проживает.

Только-только язык собрался перечислять многочисленных домашних, как в
груди ощутилось жжение, словно чья-то неведомая рука приложила чуть пониже
ключицы раскаленный уголь. Наваждение спало, включился разум. Бог мой,
пытается меня загипнотизировать!

Чувствуя, как пылающий стержень поворачивается у самого сердца, я
ответила:

- Одна-одинешенька в хоромах...

Допрос длился долго. Николая интересовало все, в особенности материальное
положение. Он досконально выспрашивал о счете в банке, драгоценностях и
сберкнижках. Несколько раз я снова проваливалась в теплое болото, но
моментально в левую грудь вонзалась тлеющая сигарета и ум начинал работать.

Наконец "сеанс" завершился. Николай, добродушно улыбаясь, велел:

- Вставай, Даша, но, когда окажешься у двери, забудешь все, останется
лишь ощущение радости, счастья. Запомни его и знай, без меня никогда более
не испытаешь ничего подобного.

Неведомая сила подтолкнула меня к выходу. Еле-еле переставляя ноги,
добралась до порога, толкнула двери и моментально получила удар тока, кто-то
подвел к ручке электричество.

Отдернув руку, я замерла в недоумении. Боль разливалась по телу.

- Что же ты, ступай, милая, - напутствовал "Учитель".

Я вывалилась в общий зал и столкнулась с Ниной.

- Как себя чувствуешь? - заботливо поинтересовалась Сундукян. - О чем с
Отцом говорила?

Я посмотрела на ее безмятежное, спокойное лицо, ласковые глаза и
вдохновенно соврала:

- Не поверишь, ничего не помню, кроме огромной радости, прямо счастья!

- Вот видишь, - обрадовалась Нина, - на тебя спустилась благодать. Теперь
так всегда будет при встрече с Отцом.

Пока мы, ежась от холода, шли в избу, Нина не переставая пела осанну
Николаю.

В уже знакомом помещении было почти темно. Слышалось мерное дыхание
крепко спящих людей. Нинель подтолкнула меня к свободным нарам и шепотом
велела:

- Ложись.

Я залезла на доски и начала раздеваться. Сундукян пошла к выходу.

- Эй, ты куда? - шепотом окликнула я ее.

- В другой избе сплю, тут места нет, - так же шепотом пояснила Нина и
испарилась.

Стянув с себя одежду, я обнаружила в стене пару гвоздей и повесила на них
брюки, кофту и куртку. Под тоненькой тряпкой, призванной служить простыней,
не было никакого матраса. Вместо подушки предлагалась наволочка, судя по
всему, набитая прошлогодней соломой, одеяло заменял кусок жесткого,
негнущегося брезента.

Полежав пару минут, я затряслась от холода и поспешно оделась. Спать в
такой обстановке невозможно, но окружающие как будто не замечают неудобств.
Лунный свет, падая в окошко, освещал сектантов, забывшихся в разных позах.
Кое-кто из женщин даже скинул с себя "одеяло".

Допотопные ходики на стене размеренно постукивали маятником, стрелки
спокойно отсчитывали минуты. Около половины третьего дверь в избу тихо-тихо
приотворилась. На пороге возникла темная фигура. Постояв у входа, она
подошла ко мне и прошептала:

- Иди во двор.

Я соскользнула с нар.

На улице зверский холод. С огромного бескрайнего неба глядела полная луна
в окаймлении ярких, прямо театральных звезд.

Фигура повернулась, и я увидела лицо Светы. Девушка поднесла палец к
губам и поманила меня. В полной тишине мы обогнули избу, добрались до
одиноко стоящего у самого забора дома.

- Входи, - провожатая дернула створку.

Внутри очень тепло. Света щелкнула выключателем, и я невольно ахнула.
Небольшая уютная комната радовала глаз удобной обстановкой. Мягкий диван и
два кресла, покрытые красивыми накидками, отличного качества ковер,
телевизор и музыкальный центр. На круглом обеденном столе электрочайник
"Тефаль" и железная банка "Нескафе".

- Будешь? - спросила Света. Я не пью растворимых напитков, но сейчас
согласна на все, лишь бы согреться.

- Кто же живет в такой роскоши? - вырвалось у меня.

Девушка грустно усмехнулась.

- Богородица.

- Кто?

- Я, - пояснила Света, - а там сам Отец. Она встала и толкнула дверь в
соседнюю комнату. Я невольно попятилась.

- Не бойся, - заметила мой страх девушка, - Николай уехал, вернется
только послезавтра.

Мои глаза обшарили открывшееся помещение. Славный уголок! Огромная
кровать, заваленная подушками в шелковых наволочках,
пятидесятидвухсантиметровый экран "Сони" повернут к изголовью. Роскошные
шкафы, и повсюду изумительно мягкие шкуры медведя, барана и какого-то
неизвестного мне пятнистого зверя. На тумбочке у постели в хрустальном штофе
маслянистая темно-коричневая жидкость. Скорей всего коньяк отличного
качества.

Света прикрыла дверь и стала готовить кофе. Из холодильника появились
копченая курица, сыр, масло. Я моментально впилась зубами в ароматное белое
мясо, есть хотелось невероятно.

- За ужином дрянь не пила? - поинтересовалась Света.

Я помотала головой.

- Молодец, - одобрила девушка, - там наркоты под завязку.

- А напиток веры?

- Тоже галлюциноген, - сообщила собеседница, - а какой, не знаю, он его
сам варит, мне ингредиенты не показывает.

- Послушай, - удивилась я, - почему ты решила мне глаза открыть?

- Потому что бежать отсюда хочу, а одной не справиться, сил не хватит
тридцать километров до станции по бездорожью переть. А у тебя машина.

- Откуда ты знаешь? Светлана усмехнулась:

- Нинка с Николаем весь день обсуждали, что лучше - оставить тебя сразу
тут или отпустить обратно. Сошлись на том, что следует в деревне придержать,
вдруг денежки из рук уплывут. Так что, кабы не мое предупреждение, лежала бы
ты сейчас в избе одурманенная. Утром вновь "чаек" поднесут, но концентрация
послабей. От вечернего моментально в сон тянет, а дневной только воли
лишает, ходят, как автоматы.

- Нина была тут вчера? - изумилась я.

- Она у Николая правая рука, - пояснила Света, - наперсница и подруга,
только никак не пойму, что их связывает? Иногда по ночам слышу: шепчутся в
соседней комнате. Да и ночует она тут, там еще три спальни есть, гостиная и
кабинет. В молениях не участвует. Только все на пол попадают и человеческий
облик потеряют, - за дверь шмыгает.

- А ты как сюда попала?

- По дури, - тяжело вздохнула Света, - молодая была, глупая, родители
давно погибли, бабушка меня воспитывала.

- Как же прозрела?

Светлана грустно поправила волосы.

- Повезло просто. "Путники" в основном люди лет сорока, средний, так
сказать, возраст, молодых практически нет, разве что Феофан у дверей да Лена
Ожегова. Только она совсем ненормальная, да и уродка, такая Николаю не
нужна.

- Расскажи по порядку!