Чтение 58–й страницы книги ~Губитель максаров~

- А я бы, наоборот, отрезал твои вонючие яйца и вставил их тебе в пасть!

Гуляли максары еще долго и разошлись не скоро.

Но не всегда победы давались захватчикам легко. Стоило только мрызлам хоть
на краткое время остаться без поддержки кого-то из максаров, как от них только
шерсть летела.

В одном богатом и многолюдном поселке, кроме всего прочего славившемся еще
и производством взрывчатого зелья, додумались отгородиться от врага
неприступной преградой.

С виду это были обычные заграждения из проволоки-кошкодралки, правда,
довольно широкие - в десять рядов.

Мрызлы, чьи шкуры и шилом-то пробить непросто, смело полезли на
заграждения, однако сразу нарвались на неприятности. Стоило только посильнее
налечь на проволоку, и пуля в брюхо была тебе обеспечена - поблизости
срабатывал замаскированный самострел.

Не менее досадные сюрпризы ожидали и мрызлов, все же сумевших одолеть
первую линию заграждений. Почва здесь была буквально нашпигована минами, каждая
из которых размером не превышала желудь - насмерть не убьет, но пятку оторвет
или ступню разворотит.

Сами жестянщики близко к заграждениям не подходили и с предельной
дистанции расстреливали мрызлов, запутавшихся в проволоке или покалечившихся на
минах.

Не смог облегчить участь своего воинства и срочно вызванный на подмогу
максар. Само собой, что убийственная начинка заграждений его воле не
подчинялась, а люди находились слишком далеко отсюда да еще хоронились за
толстенным земляным бруствером.

Настроение максару окончательно испортила шальная пуля, хотя и не
причинившая ему особого вреда, но куснувшая довольно чувствительно. Затаив
злобу на хитроумных жестянщиков, он велел мрызлам отступить. Поблизости
находилось немало других поселков, которые можно было захватить с наскока.

Счастливые победители шумно отпраздновали свой успех. Не обошлось без
фейерверков и бесплатной раздачи вина.

В самый разгар пиршества со стороны заграждений послышался многоголосый
детский плач. Оказалось, что к поселку приближается целая толпа ребятишек,
жалкое состояние которых свидетельствовало о том, что им пришлось испытать на
себе все невзгоды войны.

Некоторых маленьких беженцев, до этого проживавших в окрестных поселках,
сразу узнали. Немедленно нашлись родственники, знакомые и просто сочувствующие.

По узенькому проходу, специально для этого случая проделанному в
заграждениях, детей провели в поселок. Выглядели они ужасно - грязные,
исхудалые, больные, перепуганные. Некоторые от пережитых страданий даже
утратили дар речи.

Сердобольные жестянщики разобрали сирот по своим жилищам. Там они их
вымыли, накормили, успокоили как могли и уложили спать. Отдельные странности,
проскальзывавшие в поведении детей (они, например, все делали как по команде -
одновременно начинали плакать, одновременно умолкали, одновременно просились в
постельку, одновременно засыпали), никого не насторожили. Ну что, спрашивается,
взять с малолеток, если от такой жизнидаже взрослые люди с ума сходят.

День, начавшийся бурной радостью, закончился тихой печалью. А ночью дети
стали просыпаться. И тоже одновременно.

Маленький мальчик, чье физическое и душевное состояние было настолько
плачевным, что хозяйка осталась дежурить у его кровати, раскрыл глазки и
тихонько захныкал. - Что случилось, мой хороший? - склонилась над ним хозяйка.
- Может, тебе что-нибудь надо? - Ножичек, - попросил, мальчуган. - Принесите
мне ножичек.

- Зачем тебе ножичек? - удивилась женщина. -Я положу его под подушку, -
объяснил мальчуган. И мне не будет так страшно...

-Ну хорошо...

Ничего не подозревавшая хозяйка принесла с кухни нож, которым еще недавно
резала хлеб для всей семьи, и протянула его мальчишке, как и полагается -
рукояткой вперед. Слов благодарности она не дождалась. Зато получила удар ножом
в левое подреберье, нанесенный с недетской силой и точностью.

А в доме по соседству проснулась крохотуля-девочка, которой и вставать-то
не полагалось, так она была вся измочалена злыми и похотливыми чудовищами.
Приютившая ее семья крепко спала, и девочке не составило особого труда
прирезать всех поочередно острой бритвой, которую она заранее присмотрела в
мыльне.

То же самое происходило и во всех других жилищах, куда были пущены на
ночлег осиротевшие дети. Маленькие убийцы орудовали быстро, уверенно и
хладнокровно. Своим поведением они напоминали сомнамбул, действиями которых
управляет не разум, а загадочные небесные светила.

Так оно примерно и было. Сознание детей спало, а тела их послушно
подчинялись лиходейской воле того самого максара, что недавно ушел отсюда
несолоно хлебавши,

Когда с гостеприимными хозяевами было покончено, дети занялись тем, что им
вечно возбранялось - играми с огнем. Половина домов в поселке вспыхнула

почти одновременно, а когда все жестянщики, способные держать в руках
багры и ведра, кинулись на борьбу с пожарами, внезапно полыхнула лаборатория,
где изготавливалось взрывчатое зелье. Уж этот-то фейерверк
удался на славу! Далеко до него было тому, предыдущему, который славил победу
жестянщиков. Верно говорят люди: не пела бы рано пташечка, так и не слопала бы
ее кошечка.

А пока повсюду шуровало жаркое пламя, пока вспышки взрывов расцвечивали
небо во все цвета радуги, пока глаза застил дым, а уши закладывало от грохота
канонады, те же самые детишки вернулись по своим следам обратно и попутно
проделали в ограждении брешь, сквозь которую на несчастный поселок хлынула орда
мрызлов, еще хранивших в памяти воспоминания о недавно пережитом позоре.

А вокруг цитадели Карглака уже закончились последние приготовления к
штурму. По обычаям максаров любая серьезная стычка должна была начинаться с
взаимных оскорблений, упреков в трусости и предложений устроить честный
поединок между вождями противоборствующих армий.

Окш решил не нарушать древних традиций, однако ни на его глумливые
эскапады, ни на призывы, подаваемые рогом Хавра, никто не отвечал. Можно было
подумать, что цитадель вымерла.

Чтобы подтвердить или опровергнуть это предположение, вперед послали
небольшой отряд жестянщиков из рудокопов и угольщиков, для которых тесные и
темные норы были чуть ли не домом родным. Вооружение их состояло только из
укороченных многозарядок да похожих на кайло боевых топориков.

Окш старался ни на мгновение не выпускать их сознание из-под своего
контроля, вовремя рассеивая страхи, поддерживая силу духа и остерегая от
опрометчивых поступков. На какое-то время он стал единым целым с каждым из
воинов, участвовавших в вылазке (назвать эту операцию штурмом было бы, конечно,
преувеличением).

Их зрением он видел медленно приближавшиеся стены цитадели, являвшие собой
противоестественный сплав дикого хаоса и высшей целесообразности, их обонянием
ощущал сырой и затхлый запах подземелья, их ушами слушал зловещее хрюканье и
сопение таящихся во мраке мрызлов. А потом повсюду вспыхнули жуткие мерцающие
глаза...

Схватка была беспощадной, кровавой, бестолковой, короткой. Враг, казалось,
был повсюду. Вот помутилось сознание одного жестянщика, вот - второго, вот -
третьего. Дальше счет погибших пошел уже на десятки. Окшу почему-то чудилось,
что он держит на своих ладонях множество горящих свечек и вдруг все они
начинают гаснуть, задуваемые неизвестно откуда взявшимся ледяным ветром.

Когда несколько чудом уцелевших жестянщиков были захвачены в плен, Окш
самолично стер их память и приказал трубить сигнал отбоя. То, что было нужно,
он узнал - в цитадели находился многочисленный гарнизон, настроенный сражаться
до самого конца, каким бы он ни оказался.

Хавр, умевший читать в глазах не хуже, чем максары в душах,
поинтересовался:

- Хозяин на месте?

- Точно не знаю, - честно признался Окш. - Но за спиной у мрызлов,
безусловно, кто-то есть. В отсутствие максара они ведут себя совсем иначе.

- Что у тебя намечено следующим номером программы?

- Штурм. Решающий штурм. Но его успех нужно обеспечить заранее.

Палатка, в которой он сейчас находился, скрывала Окша не только от
осажденных, но и от осаждающих. Рядовым жестянщикам, среди которых вполне могли
быть тайные агенты максаров, незачем было знать, каким конкретно способом их
вождь собирается разрушить неприступную цитадель.

"Дырокол" уже доказал свою действенность в самых разных ситуациях, но
почему-то сейчас Окш волновался как никогда. Возможно, именно поэтому первый
привет, посланный Карглаку, пропал втуне - не то миновал цель, не то потух,
даже не дотянув до нее.

Зато уже вторая межпространственная дыра, призрачной птицей упорхнувшая из
палатки, проделала в стене цитадели такую брешь, что в нее мог бы преспокойно
въехать конный воин. Пространство любой структуры - будь то воздух или камень -
всегда исчезает беззвучно, однако на этот раз без шума и гама не обошлось.
Внутри с грохотом обваливались своды, трещали перегородки, рушились лестницы,
вопили искалеченные мрызлы.

- Я метил пониже, - сказал Окш, прищурившись. - Надо будет выкроить
немного времени и поработать над прицельным устройством.

Следующая брешь возникла на уровне фундамента, и из нее потоком хлынула
вода, провожаемая со стороны жестянщиков возгласами досады. По-видимому, как
раз в том месте находились резурвуары, предназначенные для ее хранения.

После пятого или шестого попадания цитадель окуталась таким густым облаком
пыли, что стала похожа на проснувшийся вулкан. Зловещие трещины зазмеи-лись по
ее стенам в разных направлениях.

- Как тебе это нравится? - Окш был явно доволен результатами своей работы.

- Мне это совсем не нравится, - сквозь зубы Процедил Хавр, похоже, и в
самом деле чем-то сильно обеспокоенный.

- Почему же? - снисходительно усмехнулся Окш, чье настроение заметно
улучшилось.