Тут же занавеска на окне отодвинулась. Демилле с интересом взглянул на
своего преемника. Это действительно был мужчина лет шестидесяти, если не
больше, морщинистый и печальный. Он выглядел задумчивым, будто что-то
нес в себе, боясь расплескать. Он мельком взглянул на Демилле, вдруг
приостановился, похлопал себя по карману плаща и вытащил сигареты. Ни
слова не говоря, он потянулся к Демилле за огоньком, улыбкой испросив
разрешение. Демилле зажег спичку. Мужчина затянулся, вежливо проговорил:
"Извините за беспокойство", - и скрылся в темной подворотне.
какое беспокойство просил прощения? Он вошел в подъезд, отпер дверь сво-
им ключом. Настроение было - сквернее не придумаешь. Наталья плескалась
в ванной, что-то тихонько напевая. Он вдруг позавидовал ей и тому ста-
ричку, остро так позавидовал - любовник... А он в телеге пятое колесо.
вая самое необходимое. Сумку оставил - не выходить же ночью с двумя наг-
руженными руками, за вора могут принять! В состоянии все той же апатии
написал Наталье записку: "Спасибо за все. Позвоню. Не волнуйся. Всего
хорошего!" - придавил записку ключом и вышел из квартиры с чемоданом,
щелкнув замком.
вообще) в первомайской демонстрации участвовала колонна жильцов дома - и
многие воздухоплаватели предпочли шагать в ней, игнорировав колонны сво-
их предприятий. Лишь кооператоры, облеченные служебной властью (завотде-
лом Вероятнов, начальник цеха Карапетян и еще несколько), были вынуждены
шествовать со своими организациями, прочие же, возглавляемые майором
Рыскалем и членами Правления, шли в небольшой, но сплоченной колонне
улетевшего дома.
здравствует воздушный флот!" - вполне безобидно, но с подтекстом (Рыс-
каль возражал, но молодежь его уговорила), шли рука об руку Ментихины и
Вера Малинина, Клара Семеновна и Файнштейн, и кавторанг в отставке
Сутьин, и даже Серенков пожаловал, как всегда хмурый и неизвестно почему
кривящий рот. Шли и Ирина Михайловна с Егоркой и генералом Николаи. На
них бросали осторожные любопытствующие взгляды.
репились бутербродами и лимонадом (кое-кто и вином, припрятанным за па-
зухою) и с песнями пошли через Кировский мост домой.
2", в котором центральное место занимал рисунок первомайской демонстра-
ции в том же шаржированном духе.
сомнение: что это они веселятся? все же демонстрация, дело серьезное!
Посоветовал шире привлекать актив дома к выпуску стенгазеты и наметил
ряд тем, требующих отражения: дежурства в подъездах, лифтовое хозяйство,
неразглашение. Дворники послушно кивали.
той машинке "Москва", принадлежавшей Храброву, являли собою образцы
творчества обоих дворников. Рыскаль прочитал внимательно, но ничего не
понял. В просторном рассказе, называвшемся "Синдром черепахи", говори-
лось о каком-то человеке по фамилии Елбимов (фамилия майору резко не
понравилась), который потихоньку затягивался роговым веществом снизу,
как ноготь, пока не превращался в твердокожее существо в прозрачном пан-
цире, малоподвижное, с остекленевшим взглядом. Под конец рассказа его
неосторожно протыкали вилкой, и он вытекал из панциря, как студень, лишь
твердые стеклянные глаза остались в оболочке, закатившись почему-то в
пятку левой ноги. Игорь Сергеевич брезгливо поморщился, представив себе
эту картину, и перешел к стихам. Стихи были еще более непонятны, но
раздражения не вызывали. Что-то, как можно было догадаться, о любви, но
уж больно заумно.
тают", - горько подумалось Игорю Сергеевичу, но он удержался от дальней-
ших советов, решив поглядеть, как будут разворачиваться события дальше.
школу - концерт был назначен на четыре часа.
жала Завадовская и вернула деньги на банкет, загодя уплаченные Григорием
Степановичем. Завадовская без обиняков объяснила Ирине, как велел Рыс-
каль: вам же лучше хотим, во избежание... и т. п. Ирина Михайловна почти
обрадовалась тому, что отказ исходит не от нее, а от начальства. По
правде сказать, она сама чувствовала себя неловко. Вроде бы наплевать на
чужие мнения, а вот ведь не наплевать! Что-то мешает. Но на концерт все
же взяла.
и предупредительностью, а главное - постоянным оптимизмом. И это несмот-
ря на то, что Григорий Степанович уже давно висел на волоске; он пережил
два инфаркта, и в любую минуту мог наступить третий.
меньше в сравнении с плохим! Куда ни глянь - беды и горести, и беспрос-
ветный мрак впереди. А улыбка генерала, его звонкий, уверенный голос от-
вечали ей: это не совсем так, уважаемая Ирина Михайловна! посмотрите
вокруг внимательнее! ваши беды не стоят выеденного яйца! вы живы и, сла-
ва Богу, здоровы, чего же вам еще надо?
тивности! нелюдимости! Однако Николаи уже вписался в быт, стал не то
чтобы членом семьи, а вроде доброго домового. Как бы и нет его, а все же
есть. А может, не домовой, а Карлсон, который живет на крыше, правда,
без моторчика за спиной и кнопки на животе. Стоило Егорке распахнуть ок-
но, как генерал тут как тут! И рассказы, и стрельбы, и бумажные голубки,
и мыльные пузыри...
лишь одного: как бы генерал не вышел на сцену с каким-нибудь номером ху-
дожественной самодеятельности. Мысль эта, сначала показавшаяся ей фан-
тастической, по мере приближения к школе становилась все более правдопо-
добной. Ирина не выдержала и спросила вроде бы в шутку:
фокусы показать. Знаете, Ирина Михайловна, я недурно показываю карточные
фокусы. Но колоду не захватил. Жаль!
смутилась.
живались по рядам, занимали места соседям, переговаривались... По прохо-
ду промчалась Клара Семеновна с пышной прической, в драгоценностях, на
высоких каблуках... кто-то в углу настраивал гитару; провели, придержи-
вая за худенькие плечи, двух детей в молдавских национальных костюмах...
На сцене взъерошенный молодой человек пробовал микрофон, время от време-
ни над рядами разносился его хриплый, с потрескиваниями голос: "Раз,
два, три, проба, проба, проба..."
хайловне что-то давнее, из детства... вдруг она вспомнила: пионерский
сбор! Это ощущение родилось не у нее одной, многие истосковавшиеся по
коллективизму кооператоры с наслаждением обнаруживали в себе прочно за-
бытые, казалось, желания. Хотелось скандировать и рапортовать.
на лацкане костюма и подняла руку, обратив ее раскрытой ладонью к залу,
кооператоры разом смолкли.
открытым! - звонким приподнятым голосом возвестила Ментихина, и тут же
за сценой ударили в барабан и заиграли марш на баяне.
под звуки марша быстро и четко прошел майор Рыскаль в парадной форме.
Его сопровождали Светозар Петрович и Вера Малинина. В руках у Рыскаля
была тоненькая стопка почетных грамот.
майора к сцене.
"Да здравствует воздушный флот!", который вынесли из-за кулис дворники.
Овация перешла в беспорядочные рукоплескания.
место рядом с Ментихиной. Старушка не могла скрыть счастливой улыбки.
Дожила-таки до торжества тех, правильных, идей! Рыскаль зачем-то пожал
ей руку, что не предусматривалось сценарием, и жестом усадил кооперато-
ров.
лицом к лицу со внимающим залом, майор почувствовал ее необходимость.
Слова нашлись легко - и не казенные, а свои, от сердца, давно забытые,
оставшиеся там, в туманной дали пятидесятых.
сорокалетние, и молодежь, родившаяся после войны, сидя в этом обыкновен-
ном зале обыкновенной школы, украшенном обыкновенными плакатами,
чувствовали, что происходит нечто такое, чего уже давно ждали, о чем не-
осознанно грезили, страдая от разъедающих общество язв, когда на словах
человек человеку был "друг, товарищ и брат", а на деле оборачивался вол-
ком, когда... но что об этом говорить!
внимали с чувством, поскольку дух коллективизма, вспыхнувший в коопера-
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Панов Вадим
Маккэфри Энн
Лукин Евгений
Конан-Дойль Артур