наблюдательный пост...
дымилась и потрескивала, обращенный к северу склон холма горел. На севере
багровое небо сливалось со сплошной стеной черно-коричневого дыма, и над
этой стеной поднимались, распухая на глазах, ярко-оранжевые, какие-то
маслянисто-жирные тучи. И туда, где возносились к лопнувшей от удара
небесной тверди тысячи тысяч тонн раскаленного праха, испепеленные до
атомов надежды выжить и жить, в эту адскую топку, устроенную несчастными
дураками для несчастных дураков, тянул с юга, словно в поддувало, легкий
сыроватый ветер.
взрытая гусеницами и обожженная атомным ударом глина курилась, тысячи
огоньков плясали на ней - тлели листья и догорали сорванные сучья. А
равнина на юге казалась очень широкой и очень пустынной, ее больше не
заволакивали пороховые газы, она была красная под красным небом, на ней
неподвижно чернели одинокие коробочки - испорченные и поврежденные танки
штрафников, и по ней уже приближалась к холмам редкая изломанная цепочка
странных машин.
каждой был установлен высокий решетчатый конус с тусклым округлым
предметом на верхушке. Они шли быстро, мягко переваливаясь на неровностях,
и они были не черные, как танки несчастных штрафников, не серо-зеленые,
как армейские танки прорыва, - они были желтые, ярко-весело-желтые, как
гвардейские патрульные автомобили... Правого фланга шеренги уже не было
видно за холмами, и Максим успел насчитать всего восемь излучателей. В них
чудилась какая-то наглость хозяев положения, они шли в бой, но не считали
нужным ни скрываться, ни маскироваться, они нарочито выставлялись напоказ
и своей окраской, и своим уродливым пятиметровым горбом, и отсутствием
обычного вооружения. Те, кто вел эти машины и управлял ими, считали себя,
должно быть, в полной безопасности. Впрочем, вряд ли они об этом думали,
они просто спешили вперед, подстегивая лучевыми бичами железное стадо,
которое катилось сейчас через ад, и они наверняка ничего не знали об этих
бичах, как не знали и того, что бичи эти хлещут их самих... Максим увидел,
что левофланговый излучатель направляется в лощину, и пошел ему навстречу,
вниз по склону холма.
черных погонщиков из железной скорлупы, и он хотел этого. Никогда в жизни
ничего он так не хотел, как хотелось ему сейчас почувствовать под пальцами
живую плоть... Когда он спустился в лощину, излучатель был уже совсем
близко. Желтая машина катилась прямо на него, слепо уставясь стекляшками
перископов, решетчатый конус грузно раскачивался не в такт приседаниям
машины, и теперь видно было, что на вершине качается серебристый шар,
густо утыканный длинными блестящими иглами...
их, пробежал несколько метров рядом и вскочил на броню.
разбудило его. Не раскрывая глаз, он взял наушник. Шелестящий голос
ночного референта произнес, как бы извиняясь:
уставясь на свои тощие бледные ноги, и с грустным удивлением размышлял о
том, что вот уже шестой десяток пошел, но не помнит он ни одного дня,
когда бы ему дали выспаться. Все время кто-нибудь будит. Когда он был
ротмистром, его будил после попойки скотина-денщик. Когда он был
председателем чрезвычайного трибунала, его будил дурак-секретарь с
неподписанными приговорами. Когда он был гимназистом его будила мать,
чтобы он шел на занятия, и это было самое мерзкое время, самые скверные
пробуждения. И всегда ему говорили: надо! Надо, ваше благородие... Надо,
господин председатель... Надо, сыночек... А сейчас это "надо" говорит себе
он сам... Он встал, накинул халат, плеснул в лицо горсть одеколона,
вставил зубы, посмотрел, массируя щеки, в зеркало, скривился неприязненно
и прошел в кабинет.
блюдце с солоноватым печеньем. Это надо было выпить и съесть, как
лекарство, но сначала он подошел к сейфу, отвалил дверцу, взял зеленую
папку и положил ее на стол рядом с завтраком. Хрустя печеньем и
прихлебывая молоко, он тщательно осматривал папку, пока не убедился, что
со вчерашнего вечера ее никто не раскрывал. Как много переменилось,
подумал он. Всего три месяца прошло, а как все переменилось!.. Он
машинально взглянул на желтый телефон и несколько секунд не мог отвести он
него глаз. Телефон молчал - яркий, изящный, как веселая игрушка...
страшный, как тикающая адская машина, которую невозможно разрядить...
Прокурор судорожно, двумя руками вцепился в зеленую папку, зажмурился. Он
ощутил, что страх нарастает, и поспешил одернуть себя. Нет, так дело не
пойдет, сейчас надо хранить абсолютное спокойствие и рассуждать совершенно
бесстрастно... Выбора у меня все равно нет. Значит, риск... Ну что же:
риск так риск. Риск всегда был и будет, нужно только свести его к
минимуму. И я его сведу к минимуму. Да, массаракш, к минимуму!.. Вы,
кажется, не уверены в этом, Умник? Ах, вы сомневаетесь? Вы всегда
сомневаетесь, Умник, есть у вас такое качество, вы - молодец... Ну что же,
попытаемся развеять ваши сомнения. Слыхали вы про такого человека - его
зовут Максим Каммерер? Неужели слыхали? Это вам только кажется. Вы никогда
раньше не слыхали про такого человека. Вы сейчас услышите о нем первый
раз. Очень прошу вас, выслушайте и составьте о нем самое объективное,
самое непредубежденное суждение. Мне очень важно знать ваше объективное
мнение, Умник: от этого, знаете ли, зависит теперь целость моей шкуры.
Моей бледной, с синими прожилками, такой дорогой мне шкуры...
неважное начало для знакомства. Но мы с вами знаем не только как из
прошлого выводить настоящее, но и как из настоящего выводить прошлое. И
если нам так уж понадобится прошлое нашего Мака, мы в конце концов выведем
его из настоящего. Это называется экстраполяцией... Наш Мак начинает свое
настоящее с того, что бежит с каторги. Вдруг. Неожиданно. Как раз в тот
момент, когда мы со Странником тянем к нему руки. Вот панический рапорт
генерал-коменданта, классический вопль идиота, который нашкодил и не чает
уйти от наказания: он ни в чем не виноват, он сделал все по инструкции, он
не знал, что объект добровольно поступил в саперы-смертники, а объект
поступил и подорвался на минном поле. Не знал. Вот и мы со Странником не
знали. А надо было знать! Объект - человек неожиданный, вы должны были
предполагать что-либо подобное, господин Умник... Да, тогда это поразило
меня, но теперь-то мы понимаем, в чем дело: кто-то объяснил нашему Маку
про башни, он решил, что в Стране Отцов ему делать нечего, и удрал на юг,
симулировав гибель... Прокурор опустил голову на руку, вяло потер лоб. Да,
тогда все это и началось... Это был первый промах в серии моих промахов: я
поверил, что он погиб. А как я мог не поверить? Какой нормальный человек
побежит на юг, к мутантам, на верную смерть?.. Любой бы поверил. А вот
Странник - не поверил.
гений Странник... Вот как мне надо было действовать - как он! Я был
уверен, что Мак погиб: Юг есть Юг. А он наводнил все Заречье своими
агентами. Жирный Фанк - ах, не добрался я до него в свое время, не прибрал
к рукам! - этот жирный облезлый боров похудел, мотаясь по стране,
вынюхивая и высматривая, а его Кура подох от лихорадки на Шестой трассе, а
его Тапа-Петушок был захвачен горцами, а потом Пятьдесят Пятый, не знаю,
кто он такой, попался пиратам аж на побережье, но успел сообщить, что Мак
там появлялся, сдался патрулям и направлен в свою колонну... Вот как
поступают люди с головой: они ни во что не верят и никого не жалеют. Вот
как я должен был поступить тогда. Бросить все дела, заняться только Маком,
ведь я уже тогда прекрасно понимал, какая это страшная сила - Мак, а я
вместо этого сцепился с Дергунчиком и проиграл, а потом связался с этой
идиотской войной и тоже проиграл... Я и сейчас бы проиграл, но мне,
наконец, повезло: Мак объявился в столице, в логове Странника, и я об этом
узнал раньше, чем Странник. Да, Странник, да, хрящеухий, теперь проиграл
ты. Надо же было тебе уехать именно сейчас! И ты знаешь, Странник, меня
даже не огорчает то обстоятельство, что опять осталось неизвестным, куда и
зачем ты уехал. Уехал и ладно. Ты, конечно, во всем положился на своего
Фанка, и твой Фанк привез тебе Мака, но вот ведь беда - свалился твой Фанк
после своих военных приключений, лежит без памяти в дворцовом госпитале -
важная фигура, таких только в дворцовый госпиталь! - и теперь я не
промахнусь, теперь он будет там лежать столько, сколько мне понадобится.
Так что тебя нет, Фанка нет, а наш Мак есть, и это получилось очень
удачно...
эмоции, массаракш. Спокойнее, Умник. Ты знакомишься с новым человеком по
имени Мак, ты должен быть очень объективен. Тем более, что этот новый Мак
так не похож на старого, теперь он совсем взрослый, теперь он знает, что
такое финансы и детская преступность. Поумнел, посуровел наш Мак... Вот он
пробился в штаб подполья (рекомендатели: Мемо Грамену и Аллу Зеф), как
Эриксон Стивен
Буркатовский Сергей
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Березин Федор
Маккэфри Энн