чему обрадовался.
вдруг сказал он, смотря на мать, пораженную неожиданным оборотом и тоном, с
которым он об этом заговорил.
и Разумихиным.
девочка была, - продолжал он, как бы опять вдруг задумываясь и потупившись,
- совсем хворая; нищим любила подавать, и о монастыре все мечтала, и раз
залилась слезами, когда мне об этом стала говорить; да, да... помню...
очень помню. Дурнушка такая... собой. Право, не знаю, за что я к ней тогда
привязался, кажется за то, что всегда больная... Будь она еще хромая аль
горбатая, я бы, кажется, еще больше ее полюбил... (Он задумчиво улыбнулся.)
Так... какой-то бред весенний был...
или даже не понял ее слов. Потом, в глубокой задумчивости, встал, подошел к
матери, поцеловал ее, воротился на место и сел.
Александровна.
свете... и так давно. Да и все-то кругом точно не здесь делается...
знает зачем мы об этом говорим! И к чему расспрашивать? - прибавил он с
досадой и замолчал, кусая себе ногти и вновь задумываясь.
Пульхерия Александровна, прерывая тягостное молчание, - я уверена, что ты
наполовину от квартиры стал такой меланхолик.
способствовала... я об этом тоже думал... А если б вы знали, однако, какую
вы странную мысль сейчас сказали, маменька, - прибавил он вдруг, странно
усмехнувшись.
этот родственный тон разговора при полной невозможности хоть об чем-нибудь
говорить, - стали бы, наконец, ему решительно невыносимы. Было, однако ж,
одно неотлагательное дело, которое так или этак, а надо было непременно
решить сегодня, - так решил он еще давеча, когда проснулся. Теперь он
обрадовался делу, как выходу.
тебя за вчерашнее прощения, но я долгом считаю опять тебе напомнить, что от
главного моего я не отступлюсь. Или я, или Лужин. Пусть я подлец, а ты не
должна. Один кто-нибудь. Если же ты выйдешь за Лужина, я тотчас же перестаю
тебя сестрой считать.
воскликнула Пульхерия Александровна, - и почему ты все подлецом себя
называешь, не могу я этого выносить! И вчера то же самое...
с твоей стороны. Я за ночь обдумала и отыскала ошибку. Все в том, что ты,
кажется, предполагаешь, будто я кому-то и для кого-то приношу себя в
жертву. Совсем это не так. Я просто для себя выхожу, потому что мне самой
тяжело; а затем, конечно, буду рада, если удастся быть полезною родным, но
в моей решимости это не самое главное побуждение...
Сознаться не хочет, что хочется благодетельствовать! О, низкие характеры!
Они и любят, точно ненавидят... О, как я... ненавижу их всех!"
потому что из двух зол выбираю меньшее. Я намерена честно исполнить все,
чего он от меня ожидает, а стало быть, его не обманываю... Зачем ты так
сейчас улыбнулся?
показали мне тотчас же, чего ему надобно. Он, конечно, себя ценит, может
быть, слишком высоко, но я надеюсь, что он и меня ценит... Чего ты опять
смеешься?
одному только женскому упрямству, чтобы только на своем поставить передо
мной... Ты не можешь уважать Лужина: я видел его и говорил с ним. Стало
быть, продаешь себя за деньги, и, стало быть, во всяком случае поступаешь
низко, и я рад, что ты, по крайней мере, краснеть можешь!
не выйду за него, не быв убеждена, что он ценит меня и дорожит мной; не
выйду за него, не быв твердо убеждена, что сама могу уважать его. К
счастию, я могу в этом убедиться наверное, и даже сегодня же. А такой брак
не есть подлость, как ты говоришь! А если бы ты был и прав, если б я
действительно решилась на подлость, - разве не безжалостно с твоей стороны
так со мной говорить? Зачем ты требуешь от меня геройства, которого и в
тебе-то, может быть, нет? Это деспотизм, это насилие! Если я погублю кого,
так только себя одну... Я еще никого не зарезала!.. Что ты так смотришь на
меня? Что ты так побледнел? Родя, что с тобой? Родя, милый!..
обморок... Дались вам эти обмороки!.. Гм! да... что бишь я хотел? Да: каким
образом ты сегодня же убедишься, что можешь уважать его и что он... ценит,
что ли, как ты сказала? Ты, кажется, сказала, что сегодня? Или я ослышался?
любопытством взял его. Но прежде чем развернуть, он вдруг как-то с
удивлением посмотрел на Дунечку.
мыслию, - да из чего я так хлопочу? Из чего весь крик? Да выходи за кого
хочешь!
смотрел на сестру, как бы озадаченный.
удивления; потом медленно и внимательно начал читать и прочел два раза.
Пульхерия Александровна была в особенном беспокойстве; да и все ждали
чего-то особенного.
передавая письмо матери, но не обращаясь ни к кому в частности, - ведь он
по делам ходит, адвокат, и разговор даже у него такой... с замашкой, - а
ведь как безграмотно пишет.