Чтение 58–й страницы книги ~Двадцать лет спустя~

- В Париже?

- Да.

Атос и Арамис переглянулись. Арамис кивнул головой в знак согласия.

- Королевская площадь, пусть будет так, - сказал Атос.

- А когда?

- Завтра вечером, если вам угодно.

- Вы к этому времени вернетесь?

- Да.

- В котором часу?

- В десять часов вечера. Удобно это вам?

- Отлично.

- И тогда будет или мир, или война: но, по крайней мере, друзья, наша
честь не пострадает, - сказал Атос.

- Увы, - вздохнул д'Артаньян, - что касается нас, то наша воинская
честь погибла.

- Д'Артаньян, - задумчиво сказал Атос, - клянусь вам, мне больно, что
вы можете думать об этом в то время, как я думаю только о том, что мы
скрестили с вами наши шпаги. - Да, - прибавил он, печально качая голо-
вой, - вы правильно сказали: горе нам. Идемте, Арамис.

- А мы, Портос, - сказал д'Артаньян, - вернемся теперь со стыдом к
кардиналу.

- А главное, скажите ему, - послышалось вдруг, - что я не так уж стар
и еще гожусь для дела.

Д'Артаньян узнал голос Рошфора.

- Чем я могу быть вам полезен, господа? - спросил принц.

- Засвидетельствуйте, что мы сделали все возможное, ваше высочество.

- Будьте покойны, это будет сделано. Прощайте, господа, мы скоро уви-
димся с вами, надеюсь, под Парижем, а может быть, и в самом Париже, и
тогда вы сможете расплатиться за сегодняшнюю неудачу.

С этими словами герцог, махнув рукой на прощанье, пустил свою лошадь
галопом и вместе со своей свитой скрылся в темноте. Все стихло. Д'Ар-
таньян и Портос остались одни на большой дороге, да еще какой-то человек
держал в поводу двух лошадей.

Думая, что это Мушкетон, они подошли к нему.

- Кого я вижу! - воскликнул д'Артаньян. - Это ты, Гримо?

- Гримо! - повторил Портос.

Гримо знаком показал двум друзьям, что они не ошиблись.

- А чьи же это лошади? - спросил д'Артаньян.

- Кто их дарит нам? - спросил Портос.

- Граф де Ла Фер.

- Атос, Атос, - прошептал д'Артаньян, - вы помнили обо всем; вы поис-
тине благородный человек.

- В добрый час! Я уж боялся, что мне доведется всю дорогу идти пеш-
ком, - сказал Портос.

И он вскочил на лошадь; д'Артаньян был уже в седле.

- Но куда же ты едешь, Гримо? - спросил д'Артаньян. - Ты покидаешь
своего господина?

- Да, - сказал Гримо, - я еду к виконту де Бражелону, во фландрскую
армию.

Они молча двинулись по Парижской дороге. Но вдруг послышались стоны,
доносившиеся, как им показалось, из канавы.

- Что это такое? - спросил д'Артаньян.

- Это Мушкетон, - сказал Портос.

- Да, да, сударь, это я, - раздался жалобный голос, и какая-то тень
зашевелилась на краю дороги.

Портос бросился к своему управляющему, к которому был искренне привя-
зан.

- Ты опасно ранен, милый мой Мустон? - спросил он.

- Мустон! - повторил Гримо, раскрыв глаза от изумления.

- Нет, сударь, думаю, что нет; только я ранен в очень неудобное мес-
то.

- Так что ты верхом ехать не можешь?

- Что вы, сударь, куда уж тут!

- А пешком идти можешь?

- Постараюсь добраться до первого дома.

- Как быть? - сказал д'Артаньян. - Нам необходимо вернуться в Париж.

- Я позабочусь о Мушкетоне, - сказал Гримо.

- Спасибо, добрый Гримо, - ответил Портос.

Гримо соскочил с лошади и подал руку своему старому другу, который со
слезами на глазах оперся на нее. Но Гримо не мог взять в толк, чем выз-
ваны эти слезы: радостью ли встречи с ним или болью от рапы.

Между тем д'Артаньян и Портос молча продолжали свой путь в Париж.

Спустя три часа их обогнал верховой, весь в пыли: то был курьер гер-
цога, везший письмо кардиналу, в котором, как было обещано, принц свиде-
тельствовал, что сделали д'Артаньян и Портос.

Мазарини провел очень дурную ночь, получив письмо, в котором принц
сам извещал его, что он на свободе и начинает с ним смертельную борьбу.

Кардинал перечитал это письмо раза три, затем сложил и, кладя в кар-
ман, сказал:

- Одно меня утешает: хоть д'Артаньян и упустил принца, но, по крайней
мере, гонясь за ним, задавил Бруселя. Решительно, гасконец бесценный че-
ловек; даже неловкость его служит мне на пользу.

Кардинал говорил о человеке, которого сбил с ног д'Артаньян у кладби-
ща Святого Иоанна в Париже. Это был не кто иной, как советник Брусель.

XXIX

СОВЕТНИК БРУСЕЛЬ

Но, к несчастью для Мазарини, на которого и так валились все напасти,
советник Брусель не был задавлен.

Он действительно переходил не спеша через улицу Сент-Оноре, когда бе-
шено мчавшаяся лошадь д'Артаньяна задела его и опрокинула в грязь. Как
"мы уже сказали, д'Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное собы-
тие. Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие, проявляе-
мое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению
к буржуазии. Поэтому-то он остался нечувствителен к несчастью, приклю-
чившемуся с человеком в черной одежде, хотя и был его причиной. Прежде
чем бедняга Брусель успел крикнуть, вооруженные всадники, как буря, про-
неслись мимо. Тогда только прохожие услыхали его стоны.

Люди сбежались, увидели раненого, стали расспрашивать, кто он, где
живет. Как только он сказал, что его зовут Брусель, что он советник пар-
ламента и живет на улице Сен-Ландри, толпа разразилась криком, ужасным,
грозным криком, который напугал несчастного советника не меньше, чем
промчавшийся над ним ураган.

- Брусель! - вопили кругом. - Брусель, отец наш! Защитник наших прав!
Брусель, друг народа, убит, растоптан негодяями кардиналистами! На по-
мощь! К оружию! Смерть им!

В одно мгновение толпа запрудила улицу; остановили первую попавшуюся
карету, чтобы везти советника, но кто-то заметил, что тряска может уси-
лить боль и ухудшить состояние раненого; другие предложили отнести его
на руках, - предложение было встречено с восторгом и принято единодушно.
Сказано - сделано. Народ, грозный и вместе с том кроткий, поднял совет-
ника и унес его, подобно сказочному гиганту, с ворчанием баюкающему кар-
лика в своих объятиях.

Брусель не сомневался в любви парижан; три года он возглавлял оппози-
цию не без тайной надежды добиться когда-нибудь популярности. Это столь
своевременное выражение чувств его обрадовало и преисполнило гордости,
ибо оно показывало меру его влияния. Но этот триумф был омрачен тревога-
ми. Помимо того что ушибы причиняли ему немалую боль, на каждом перек-
рестке он дрожал, как бы не появился эскадрон гвардейцев или мушкетеров
и не разогнал толпу. Что сталось бы с бедным триумфатором в свалке!

Перед его глазами все еще стояли пролетавшие люди и лошади, словно
смерч, словно буря, опрокинувшая его одним своим порывом, и он повторял
слабым голосом: "Торопитесь, дети мои: я очень страдаю".

После каждой такой жалобы вокруг него с новой силой раздавались вопли
и проклятия.

Не без труда удалось протиснуться к дому Бруселя. Все жители квартала
бросились к окнам и дверям, привлеченные шумом толпы, наводнившей улицу.
В окне дома Бруселя появилась старая служанка, которая кричала изо всех
сил, и пожилая женщина, которая горько плакала. Обе они с явной трево-
гой, хотя и выражаемой разными способами, расспрашивали толпу, из кото-
рой отвечали им лишь громкими нечленораздельными криками.

Но едва только возле дома появился несомый восемью людьми советник,
бледный, с погасшим взором, как добрая госпожа Брусель упала в обморок,
а служанка, воздев руки к небу, бросилась по лестнице навстречу своему
хозяину. "Господи, господи, - кричала она, - хоть бы Фрике был здесь и
сбегал за доктором!"

Фрике был здесь. Где же обойдется дело без парижского сорванца?

Фрике, разумеется, воспользовался троицыным днем, чтобы выпросить от-
пуск у хозяина таверны. В отпуске ему отказать было нельзя, так как по
условию он получал свободу по большим праздникам, четыре раза в году.

Фрике находился во главе шествия. Он, конечно, сам подумал, что надо
бы сбегать за доктором" но в конце концов гораздо веселее было кричать
во всю глотку: "Убили господина Бруселя! Господина Бруселя, отца народа!
Да здравствует господин Брусель! - чем шагать одному по темным улицам и
тихо сказать человеку в темном камзоле: "Пойдемте, господин доктор, со-
ветник Брусель нуждается в вашей помощи".

К несчастью, Фрике, игравший в шествии видную роль, имел неосторож-
ность взобраться на оконную решетку, чтобы подняться над толпой. Често-