окончательно решим: либо в случае изменения обстановки вновь попробуем
пробиться, либо возьмем на борт личный состав экспедиции и больных. На
всякий случай готовы поделиться с экипажем "Фудзи" всеми видами
продовольствия и одежды, имеющимися на складах "Оби".
расставаясь, выглядели значительно бодрее, чем раньше. Они теперь знали, что
по первому их сигналу "Обь" прекратит разгрузку, развернется и немедленно
придет на помощь, знали, что в беде их не покинут. Очень важно было это
знать, ведь на многие тысячи километров простирались пустынные льды и моря,
и никто в мире, столь богатом и всемогущем, не в состоянии был оказать
"Фудзи" немедленную помощь -- только дизель-электроход "Обь".
сознавать свою беспомощность, но человек еще далеко не все может делать на
планете, которая досталась ему в жилье. "Обь" дала прощальный гудок и
двинулась назад, к Молодежной. С этой минуты в нашей радиорубке каждые
несколько часов слышались позывные "Фудзи".
"Оби" удастся пробиться к Молодежной?
спасаться не пришлось...
минуту не покидал рулевую рубку.
сомкнулись, разводья исчезли. Видимо, подул ветер, и льды, как говорят
полярники, стало прижимать. За последние шесть часов мы прошли не больше
мили. Винт! Не повредить бы винт! "Обь" с предельной осторожностью,
буквально ощупью, прикасалась ко льдине, испытывая ее на прочность, и если
она не поддавалась, то отходила назад и искала другую, более сговорчивую.
те, что были раньше. Перед нами расстилалось сплошное поле с вросшими в него
айсбергами. Один опрометчивый шаг -- и мы попадем в положение "Фудзи". С той
разницей, что нам уже никто не поможет. В эго время года, когда на пороге
полярная ночь, кораблям в Антарктиде делать нечего, они предпочитают
бороздить другие, более гостеприимные моря.
"Обь" не могла продвинуться вперед ни на один метр: со всех сторон ее
окружили тяжелые льды. Капитан Купри с такой осторожностью раздвигал их
стальной махиной корабля, словно они были хрустальными. Два часа "Обь", как
слепой котенок, тыкалась форштевнем то в одну, то в другую сторону, пока по
ледяному полю тоненькой ниткой не побежала трещинка. Капитан ледокола своего
рода боксер: он тоже должен осмотрительно и мудро выискивать у противника
уязвимое место, чтобы обрушиться на него всей своей мощью. И следующий раунд
Купри провел уверенно: "Обь" двинулась на треснувший лед, и поле начало
расступаться.
метрах от огромного старого айсберга. Великан, украшенный многочисленными
пещерами и гротами, был сильно подточен. Видимо, он повидал на своем веку
вемало штормов, его ледяные бока были побиты, словно крепостные стены
осажденного замка. И теперь у айсберга был отчетливо виден угол наклона.
Очень не любят моряки проходить рядом с такими айсбергами. Он может
опрокинуться в любую минуту, и не надо быть специалистом, чтобы нарисовать в
своем воображении картину катастрофы: гигантская воронка втянет в себя
корабль так быстро, что радисты вряд ли успеют послать в эфир "Спасите наши
души", а если и успеют, то это все равно прозвучит как последнее "прости".
Но другого пути не было -- не возвращаться же обратно! -- и притихшая "Обь"
на самом малом поплелась мимо великана, словно боясь его разбудить.
опасность миновала. А вскоре начались разводья, и "Обь", повеселев,
прибавила ход. Еще через час мы вышли на чистую воду, взяли курс на
Молодежную, и впервые за сутки Эдуард Иосифович покинул рулевую рубку.
перемещениями одного из айсбергов, но все же таких неприятных ощущений, как
в описанные выше минуты, экипаж "Оби" еще не испытывал. Впрочем, это мое
субъективное мнение, потому что мне все было в диковинку, а "Обь" за годы
антарктических странствий повидала столько, что этот эпизод вряд ли уж очень
сильно врезался в память ее экипажу.
океан ожил: его гладкая поверхность покрылась всплесками. Киты! Я видел их
второй раз в жизни. Впервые это произошло пять лет назад, в Индийском
океане, когда наш рыболовный траулер оказался в окружении стада огромных
китов. Это было незабываемое зрелище, я до сих пор не могу простить себе,
что упустил редчайший кадр, когда один кит выпрыгнул из воды и сделал стойку
на хвосте. Теперь же я испытывал немалое разочарование: десятки китов,
которые суетились вокруг "Оби", выглядели как пародия на морских исполинов.
Это были так называемые "минке", карликовые киты. Говорят, когда-то их и за
китов не считали, никому бы и в голову не пришло тратить на них гарпун, но
времена меняются. Для нынешних китобоев и "минке" -- кит. Богатыри, еще в
недавние времена безнаказанно бороздившие воды Мирового океана, встречаются
все реже, их стада заметно поредели, что со стороны китов, безусловно,
эгоистично, потому что срываются планы их забоя. Формально каждая страна по
международному соглашению имеет квоту, научно обоснованную норму забоя
китов, которая исчислена с таким расчетом, чтобы сохранить хотя бы простое
воспроизводство стада. Жаль, что киты не подозревают о таком великодушии,
они, наверное, прослезились бы от благодарности за столь трогательную заботу
о сохранении их вида. Но все дело в том, что, по общему мнению моряков, с
которыми я беседовал на эту тему, мало кто из китопромышленников всерьез
относится к своей узаконенной квоте. Китов повсюду бьют, не считая, бьют, не
обращая внимания, в кого летит гарпун, в самку ли, кормящую детеныша, или в
самца, нагло увиливающего от уготовленной ему участи.
пушками флотилии будут со свистом и гиканьем гоняться уже не за стадами, а
за одинокими и давно не видавшими сородичей китами, потерявшими всякую
надежду умереть от старости. Тогда, возможно, люди спохватятся, начнут
создавать "Общество защиты китов" и обращаться с горячими мольбами к своим
правительствам, но, боюсь, будет слишком поздно. Бизонам и зубрам, во всяком
случае, такие меры помогли не больше, чем покойнику оркестр. Конечно,
китовое мясо и ворвань ценные продукты, а попадающаяся у одного кашалота из
тысячи амбра -- превосходное сырье для парфюмеров, но человечество в наш век
достаточно поумнело, чтобы найти замену этому сырью. Недобрым словом помянут
нас внуки, если в начале третьего тысячелетия китов можно будет увидеть лишь
на старых кинолентах и в двух-трех загонах, этаких морских "Беловежских
пущах", в которых потомки гордых и прекрасных исполинов, привыкшие свободно
плавать по морям, быстро исчезнут.
удивительных животных, таких добродушных и величественных. Они украшают
моря, как слоны землю, они вызывают восхищение, облагораживают человека и
дают ему пример: "Смотрите и учитесь, мы могучие, но безобидные, мы никому
не хотим зла и давно уже перековали мечи на орала", Слонов как будто бы
спасти удалось, всеобщий взрыв протеста заставил двуногих хищников разрядить
свои ружья. Теперь очередь за китами. Наверное, я сделал слишком
оптимистичное предсказание -- начало третьего тысячелетия. Если китов будут
бить так, как это делают сегодня, уже через десятьпятнадцать лет они
исчезнут. Быть может, китов спасет то, что их забой из-за уменьшения
поголовья и растущих накладных расходов станет экономически невыгодным, но
вряд ли такое решение вопроса послужит к чести человечества. К тому же
слишком опасно судьбу китов доверить счетным работникам, она относится к
компетенции морали, а не бухгалтерии.
пингвинов. Императоры плыли на небольшой льдине, стоя по стойке "смирно" в
метре от ее кромки, и не шелохнулись, хотя "Обь" прошла буквально рядом со
льдиной, едва ее не задев. Матросы на баке предположили, что где-то
неподалеку, видимо, рыскает касатка, иначе пингвины прыгнули бы в воду. Они
так боятся касаток, своих главных и едва ли не единственных врагов, что
пошли на риск столкновения с незнакомым чудовищем, но не покинули льдину. И
правильно сделали: два похожих на небольшой парус спинных плавника выдавали
касаток, как перископ -- подводную лодку. А ведь тоже китами считаются,
злодеи! Впрочем, даже самый миролюбивый народ порождает убийц, которым место
за решеткой. Касатка -- хищник страшный, ее зубастая пасть самое, пожалуй,
грозное оружие, которым могут похвастаться обитатели океана. Она не боится
никого, чувствуя себя в воде такой же всемогущей и неуязвимой, как тигр в
джунглях. Касатки глотают пингвинов, как устриц, охотно лакомятся тюленями и
нападают на сородичей-китов стаями, как торпедные катера на могучий, но
малоповоротливый корабль. Эти сражения самые впечатляющие из всех
происходящих в океане. Единственное оружие кита -- мощный хвост, его удара
не выдержит ни одно живое существо, и гибнущий исполин, терзаемый со всех
сторон, дорого продает свою жизнь. Моряки с "Юрия Долгорукого" рассказывали,
что видели однажды на поле боя рядом с растерзанным китом тела трех касаток,
при всей своей ловкости не избежавших возмездия. Самое лакомое для касаток
блюдо -- язык кита; встретив кита, они не могут преодолеть искушения и лезут
в драку, из которой кит редко выходит живым.
возложившей на нее исполнение санитарных функций. Уничтожить кита как вид
природа касаткам не позволит, свершить такое злодейство может только
человек. Так что свалить резкое уменьшение китового стада на касаток, а это
иногда проскальзывает в печати, столь же нелепо, как обвинить ястреба в
исчезновении дичи. Куда ястребиному клюву до крупнокалиберной дроби!
Из Молодежной прибыла радиограмма: несколько часов назад крупная зыбь