Чтение 58–й страницы книги ~Трое из навигацкой школы~

вздохнул, потом еще раз. Во время казни ему не хватало воздуха, словно
легкие отказали.

Чья-то рука тяжело легла на его плечо. Никита обернулся и увидел
Александра Белова.

-- Сашка! Ты был здесь? Ты видел?

-- Видел, --сказал Саша сдавленным голосом. --Видел и запомнил. Пойдем?
f

Друзья молча двинулись вдоль канала, избегая смотреть/друг на друга.
Каждый был несказанно рад встрече, но не время/ и не место было хлопать по
плечу, приговаривая: "Ба! Никита! Какими судьбами! Наконец-то вместе! "

Высокий, изысканно одетый мужчина в золотоволосом парике обогнал их,
искоса окинул взглядом и, не замедляя шага, бросил:

-- Александр, ты мне нужен.

-- Никита, подожди меня. Я сейчас. -- И Саша бросился вдогонку за
высоким мужчиной.

Лядащев ждал Сашу за углом высокого пакгауза.

-- Василий Федорович, здравствуйте. По век жизни я буду вам благодарен
за крест. Ведь это вы сказали Ягупову?

-- Ничего я никому не говорил, -- мрачно заметил Лядащев. -- И ты
помалкивай. Ну все, все! Я к тебе вчера заходил. Где был?

-- У Лестока.

-- Опять у Лестока. Ты у него на службе?

-- Какая там служба! По пять раз одно и то же рассказываю. Скорей бы
Бергер приехал!

-- АО чем тебя спрашивает Лесток? Саша насупился.

-- Да все о том же, о чем и вы спрашивали...

-- И о бумагах? -- как бы невзначай заметил Лядащев.

-- Да не знаю я никаких бумаг! -- взорвался Саша. -- Не зна-аю!

-- Ладно. Не ершись. А это кто с тобой?

-- Друг мой, Никита Оленев. Да, тоже из навигацкой школы, -- поспешно
добавил Саша, упреждая вопрос.

-- Ну, ну... -- Лядащев поспешно пошел прочь.

-- Кто это? -- спросил Никита, когда Саша вернулся к нему.

-- Человек один, хороший человек, -- задумчиво сказал Саша и добавил
машинально: -- Из Тайной канцелярии.

Никита удивленно присвистнул: "Однако... " Саша был слишком занят
своими мыслями, чтобы заметить, с какой растерянностью и изумлением смотрит
на него Никита.

¶-6-§

Петербург поразил Алексея запахом -- это был вкус, аромат, свежесть
находившегося где-то рядом моря. Он полюбил этот город задолго до того, как
увидел. Никитине ли детство -- мозаика слов, образов, отрывочных
воспоминаний -- ожило перед глазами, или рассказы старого бомбардира
Шорохова обрели плоть? Канал с зеленой водой, шевелящиеся водоросли, ялик у
дощатой пристани, развешенные для просушки сети, ограда парка, сбегающая
прямо в воду...

-- Сударь, как пройти к морю?

Прохожий усмехнулся, оглядев Алексея с головы до ног.

-- Здесь всюду море, юноша. Спросите лучше, где здесь суша. Земля под
ногами всего лишь настил на болотах и хлябях, пропитанный морской солью.

У прохожего колючий взгляд и словно оструганное топориком лицо: острый
нос, острый подбородок. Худая рука коснулась шляпы в знак приветствия,
скривился рот -- ну и улыбка, насмешка, ирония -- все в ней, и мужчина пошел
дальше, не пошел, побежал, придерживая шляпу от ветра. "Не знаешь, так
нечего голову морочить", -- с обидой подумал Алексей.

Потом он спросил про море у солдата, потом у пожилого, тучного
господина, потом у старухи с огромной, плетенной из лыка кошелкой. Никто из
них не дал толкового ответа, и все при этом досадливо морщились, словно он
спрашивал их заведомую глупость.

-- Ну и шут с вами. Я сам море найду, -- подытожил Алексей опыт общения
с петербуржцами.

Ноги вынесли его на широкую, громкую улицу, и он побрел наугад,
рассматривая богатые особняки, церкви, лавки с яркими вывесками. Скоро гвалт
и пестрота улиц утомили его, он свернул в проулок, потом в другой.

"Русский человек моря не любит, -- часто повторял Шорохов. -- Боится,
потому и не любит". Алексею показалось, что он явственно слышит голос
старого бомбардира, который сидит перед огарком свечи, прихлебывает квас и
чинит старый валенок. Вокруг курсанты -- кто на лавке, кто на полу.
Слушают...

"... и издал государь правильный указ -- каждое воскресенье, дождь не
дождь, ветер не ветер, а как выстрелит пушка в полдень, изволь являться всей
семьей к крепости Петра и Павла на морскую прогулку.

Приписали тогда обывателям, сообразно их положениям, лодки разных чинов
и начали сей сухопутный люд приучать к морю. А как приучать? С божьей да
нашей, старых моряков, помощью. Я в ту пору на верфи работал и получил, как
и многие мои товарищи, приказ -- служить по воскресным дням государству
Российскому особым способом, а именно -- сопровождать на морскую прогулку
некоего шляхтича. Шляхтич этот. Воинов его фамилия, служит в юстиц-коллегии
и, говорили, был заметной фигурой там. В его шлюпке я был рулевым, но не
столько должен был рулить, сколько следить, чтобы Воинов с семейством
исправно являлся на морские прогулки. Ну, а если не исправно, то доносить
куда следует, сами знаете, не без этого...

Никогда, братцы мои, я не видел, да и не предполагал, что может человек
так по-куриному бояться моря. Идти надо было далеко, до самого Петергофа, а
то и дальше -- на Кронштадт. И всю дорогу мой Воинов сидел с опущенной за
борт головой За это я его не судил. Куда крепче мужиков видел, а тоже
желудок при шторме бунтовал, желудок человеку не подвластен. Но не трусь! Он
так потонуть боялся, что в обморок падал. Женушка его, однако, эти прогулки
переносила неплохо, только мерзла и очень по мужу убивалась, а сынок и вовсе
радовался волне. А сам... Еще, бывало, к шлюпке идет, а уже белый, как мел.
По первому времен" он, как мог, отлынивал от прогулок, штрафами отделывался.
Но потом получил взбучку от высокого начальства, и не просто взбучку, а с
угрозами. А угроз в те времена боялись, как самой виселицы.

И началась у нас с Воиновым великая борьба. Как говорится -- кто кого.
С моей стороны были усердие и святая вера в правильности государева указа, а
им, сердечным, одно руководило -- страх. И что же, шельмец, выдумал? Совсем,
видно, голову потерял -- подпилил под банкой доску. Только от берега отошли
-- шлюпка полна воды. Мадам в крик-юбку замочила, сам уже не белый, а
серый... Поворачиваем назад. А на берегу он мне так с усмешкой сердобольно
говорит: "Беда какая, Василий... Видно, останемся мы сегодня без прогулки".
А я щель эту проклятую конопачу и отвечаю, как ни в чем не бывало: "Не
извольте беспокоиться. Я мигом все поправлю. Через час можно будет
выходить".

Алексей рассмеялся своим воспоминаниям. Не этот ли остроносый прохожий
пилил когда-то дно своей шлюпки?

"... и пошло. Он в субботу шлюпку уродует, а мне, значит, чинить. Ну и
обозлился я тогда на этого дохляка проклятого. Сказано -- гуляй во славу
государства по воскресным дням -- так и гуляй, претерпи страх! Соорудил я
стапель, благо мой шляхтич у канала жил, и стал по всем правилам производить
еженедельный ремонт. Что он только не делал... Пробоины рубил, весла ломал,
руль гнул, но я мастер был хороший, не скромничая скажу. Приду, бывало,
затемно, шлюпку на стапель вытащу... Руки в кровь источу, но за полчаса до
пушечного выстрела иду с докладом -- так, мол, и так... гулять подано.

Возненавидел он меня люто, и кончился наш поединок бы не иначе как
смертоубийством, потому что все к тому, что он меня вместо шлюпки
продырявит. И продырявил бы, да Нева встала. На следующую весну этот Воинов
исчез куда-то. Да и прогулки отменили. Не знаю, почему... "

Алексей сам не заметил, как из мощеного каменного города попал куда-то
в грязный, полуразвалившийся поселок. Ну и трущобы! Неужели в таких лачугах
люди живут? А это что за бревна? Сваи... Дома стояли словно по колено в
болоте. Земля под ногами пружинила, чавкала. К счастью, в самых непроходимых
местах лежали кем-то брошенные слеги.

-- Эй! Это какая река? -- спросил Алексей у сидящего на берегу мужика.

-- Фонтанная.

-- Как к морю пройти? Мужик поскреб шею.

-- Туда. -- Он неопределенно махнул рукой. -- Или нет, туда, -- и
показал в противоположное направление. -- Ты, барин, по реке иди и придешь.
-- И видя, что Алексей нахмурился, торопливо добавил: К самому морю придешь.
А то куда ей деться, реке-то?

Проплутав еще два часа, Алексей вышел к устью Фонтанки. Мощенная
когда-то, проросшая травой дорога нырнула под каменную арку. Одной створки
ворот не было, а вторая, с облупленной краской и остатками позолоты на
деревянных завитках, висела на ржавой петле. Алексей вошел в ворота и
очутился в старом парке. За дубовой рощицей виднелся длинный, двухэтажный
дом. Алексей прошел по земляному валу, обогнул пруд, вернее не пруд, а
подернутую ряской лужу, прошел по ветхому мостику, перекинутому через ручей,
и увидел группу людей. Они стояли на лужайке перед домом вокруг большого
стола и что-то обсуждали. На столе лежал ворох бумаг, ярко раскрашенная
карта, какие-то инструменты.

"Как генералы перед сражением", -- подумал Алексей с неожиданной
симпатией к этим людям.

Алексей не знал, что находится в Екатерингофе, что невзрачный длинный
дом был когда-то роскошным дворцом, подаренным Петром I своей жене-шведке.
Дворец пришел в такую ветхость, что его смело можно было пустить на дрова,
но Елизавета в память покойных родителей решила его починить, внеся
кой-какие, подсказанные временем переделки. Стоящие вокруг стола люди были
замерщиками и архитекторами. Они скользнули по юноше любопытным взглядом, но
не окликнули.