Брайама, созывая католиков.
сковороду с лазаньей на ступеньку и заперла входную дверь. Затем она
провела ключом по руке, оставив небольшую красную царапину. Подбирая
со ступеньки сквороду. она думала: "Ты теперь пройдешь полпути и
решишь, что дверь не заперта и захочешь вернуться. Тогда вспомни, что
для того, чтобы запереть ее, ставила сковороду с лазаньей на
ступеньку, и еще тебя должна успокоить эта царапина, которую ты
нанесла собственным ключом... после того, как заперла дверь. Помни
это, Нетти, если в душу закрадутся сомнения".
великолепна. Красная царапина конкретна и тем хороша; впервые за
последние два дня (и две бессонные ночи) Нетти почувствовала себя
гораздо лучше. Она зашагала по тротуару с высоко поднятой головой, и
губами, настолько крепко сжатыми, что их почти не было видно. Подойдя
к переходу, она посмотрела в обе стороны, не появится ли где-нибудь
желтая машина ненормальной польки. Если бы она ее увидела, то подошла
бы вплотную и потребовала, чтобы та немедленно оставила ее в покое. Но
машиной нигде не пахло. Единственным автомобилем на всей улице
оказался оранжевый грузовичок, припаркованный на обочине, да и тот
пустой. Прекрасно.
одолевать, она вспомнила, что абажур в шкафу под замком. Налетчик на
страже и входная дверь заперта. Особенно последнее обстоятельство.
Входная дверь заперта, и достаточно взглянуть на тонкую, блекнущую
постепенно царапину, чтобы убедиться в этом.
даже не оглянувшись.
оранжевого грузовика, который вывел сегодня в семь часов утра из
безлюдного парка. (Завидев дурочку Нетти он сразу лег на сидение.)
Переведя рычаг коробки передач в нейтральное положение, он медленно и
бесшумно покатил по небольшому уклону к дому Нетти Кобб.
трудно, а скорее из дремотного наркотического забытья. Она села в
постели и обнаружила, что спала в домашнем халате. Когда же она его
надела? Вспомнить сразу не могла, что настораживало. Наконец, память
вернулась. Боль, как она и ожидала, явилась точно по расписанию, самая
жестокая из всех артритных болей, которые ей приходилось испытывать.
Она пробудила ее в пять утра. Полли пошла в туалет пописать, но
обнаружила, что даже не в состоянии оторвать от рулона кусок туалетной
бумаги, чтобы вытереться. Тогда она приняла таблетку, накинула халат и
села в кресло рядом с постелью в ожидании, когда лекарство
подействует. В какой-то момент она, вероятно, почувствовала, что
засыпает и улеглась обратно в постель.
печи до такого состояния, что готовы вот-вот рассыпаться. Боль бросала
то в жар, то в холод, вцепилась в ее плоть, словно сотни отравленных
булавок. Она подняла руки вверх в отчаянии. Руки пугали -
бесформенные, уродливые, страшные. В это время внизу снова позвонили.
Полли коротко нечленораздельно вскрикнула.
впереди себя. словно собака, севшая на задние лапы и вытянувшая
передние, выпрашивая конфетку.
вязкий, язык сухой и шершавый как наждак.
в воскресенье?!
дверь своим ключом, дорогая.
поспешила обратно в спальню. Она взглянула на будильник на тумбочке у
кровати и поняла, что уже вовсе не такая рань, как она предполагала.
Надевать что-нибудь на себя она тоже не собиралась - для Нетти и халат
сойдет. Зато ей необходимо было принять таблетку. Никогда, никогда в
жизни ей так не нужна была таблетка, как сейчас.
находится, пока не взялась за пузырек с лекарством. Пузырек с
таблетками - вернее, капсулами - стоял на каминной изразцовой полке.
Забраться в него пальцами она смогла, но обнаружила, что не в
состоянии ими захватить капсулу. Они теперь походили на детали машин,
заржавевшие от нехватки смазочного масла.
вознаграждена коротким конвульсивным движением и острой разрывной
болью. На этом все попытки кончились. Полли снова непроизвольно издала
короткий крик боли и отчаяния.
В Касл Рок Нетти привыкли считать слабоумной, но когда дело касалось
перемен в самочувствии Полли, ум Нетти не подводил. Слишком долго она
работала в этом доме. чтобы ее можно было провести... но что самое
главное, она любила Полли. - Ты, правда, нормально себя чувствуешь? -
настаивала она снизу.
звучал весело и беззаботно. Вытащив пальцы из пузырька и склонив к
нему голову, Полли взмолилась: "Господи, не позволяй ей подняться сюда
и увидеть как я делаю это!"
язык. как собака, собравшаяся полакать из миски. Боль, стыд, ужас и,
самое главное, мрачная тоска, навалились на нее тяжелым грузом.
Приклеив к кончику языка капсулу, она тянула ее в рот, проглотила,
теперь уже скорее похожая не на собаку, а на муравьеда, лакомящегося
любимым блюдом.
знакомую фразу: "Я бы все на свете отдала, чтобы только этому пришел
конец. Все на свете. Все".
а скорее терял сознание. Но этой Ночью сон ему приснился: вещий сон.
Он подсказал Хью все. что тот должен был знать и что должен был
сделать.
телевизору викторину под названием "Аукцион Века". Все предметы,
которые выставлялись на продажу, он видел в магазине Нужные Вещи. А у
всех участников игры кровоточили уши и глаза. Они смеялись, но
выглядели ужасно.
схватке, кто бы там ни оказался. Но там не было никого - все те же
старые башмаки, шарфы, куртки, рыболовная снасть и два дробовика.
лисий хвост. Лисий хвост разговаривал. Хью сразу узнал голос. Он
принадлежал Лилэнду Гонту. Он достал это пушистое чудо, снова утонув
пальцами в его шелковистости, шерстистости или непонятно в чем.
скорее, в какой-то тайне.
старую трубку оставил на полке и она воняет! Фффу!"
должен кое-что сделать, помнишь? Ты обещал".
ней".
же как проснешься. Так что слушай".
но все же теперь, когда Хью уже подошел к двери, он решил на всякий
случай постучать. И постучал. Изнутри донесся только цокот когтей по
полу, больше ничего. Еще раз постучал - мало ли что. За дверью
послышалось короткое "тяф".
собаки, и кличка ему очень понравилась, хотя дала ее женщина, глупая
как пробка.
нагрудного кармана клетчатой охотничьей куртки брелок с ключами и
внимательно его осмотрел. Этот брелок у него был с давних пор, и он
уже не помнил, что отпирали некоторые из ключей, висевшие на нем. Но
Суворов Виктор
Маккарти Кормак
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Березин Федор
Херберт Фрэнк