Чтение 58–й страницы книги ~Триумфальная арка~

в свое время не кто иной как Морозов устроил тебя в "Шехерезаду".

- Что же, мне после этого всю жизнь молиться на него? За меня краснеть не
пришлось. Я стоила тех денег, которые они мне платили; иначе не держали бы.
А главное, он сделал это для тебя. Не для меня.

Равик закурил сигарету.

- Собственно говоря, что ты имеешь против него?

- Ничего. Не люблю я его. Он всегда как-то искоса поглядывает на всех. Я
бы не стала ему доверять. И тебе не советую.

- Как ты сказала?

- Не советую доверять ему. Неужели тебе не известно, что во Франции все
швейцары - полицейские шпики?

- Дальше, - спокойно сказал Равик.

- Можешь мне не верить. Но в "Шехерезаде" это известно каждому. Да и в
самом деле, уж не он ли...

- Жоан! - Равик откинул одеяло и встал. - Не болтай глупостей! Что с
тобой происходит?

- Со мною? Ничего. Просто я Морозова терпеть не могу - вот и все. Он
плохо влияет на тебя, а вас водой не разольешь.

- Ах так, - сказал Равик. - Вот оно что...

Жоан улыбнулась.

- Да, оно самое.

Однако Равик чувствовал, что дело не только в Морозове. Очевидно, тут
была и какая-то другая причина.

- Что заказать на завтрак? - спросил он.

- Ты злишься? - ответила она вопросом на вопрос.

- Нисколько.

Она вышла из ванной и положила руки ему на плечи. Сквозь тонкую ткань
пижамы он ощутил ее влажную кожу. Ощутил ее тело и ток крови.

- Ты злишься оттого, что я ревную тебя к твоим друзьям? - спросила она.

Он отрицательно покачал головой. Шлем. Амазонка. Наяда, вышедшая из волн
океана. Шелковистая кожа, еще пахнущая водой и молодостью.

- Пусти меня, - сказал он.

Она ничего не ответила. Эта линия от высоких скул к подбородку. Губы.
Тяжелые веки и ее грудь, прижимающаяся к его груди...

- Пусти меня, или...

- Или?.. - переспросила она.

Перед открытым окном гудела пчела. Равик следил за ней взглядом.
Вероятно, вначале ее привлекли гвоздики эмигранта Визенхофа, а теперь она
искала другие цветы. Пчела влетела в комнату, покружилась и села на край
рюмки из-под кальвадоса, стоявшей на подоконнике.

- Ты соскучился по мне? - спросила Жоан.

- Соскучился.

- Очень?

- Очень.

Пчела, медленно покружив над рюмкой, вылетела в окно - к солнцу, к
гвоздикам эмигранта Визенхофа.

- Мне бы так хотелось остаться у тебя, - сказала Жоан, положив голову ему
на плечо.

- Оставайся, уснем. Мы мало спали.

- Не могу. Я должна уйти.

- В вечернем платье? Куда ты сейчас в нем пойдешь?

- Я принесла с собой другое.

- Каким образом?

- Под плащом. И туфли тоже. Они лежат под моими вещами. Я взяла с собой
все необходимое.

Она не сказала, куда ей нужно идти, а Равик ни о чем не спросил.

Снова прилетела пчела. На этот раз она сразу же устремилась к рюмке.
Видимо, кальвадос пришелся ей по вкусу. Или, по крайней мере, плодовый
сахар.

- Ты настолько была уверена, что останешься у меня?

- Да, - сказала Жоан, не шевелясь.

- Водки не надо, - сказал Равик.

- Ты не хочешь водки? Это настоящая "зубровка" .

- Сегодня не хочу. Дай лучше кофе. Покрепче.

- Пожалуйста.

Он закурил сигарету и подошел к окну. Платаны уже оделись свежей густой
листвой. Перед его отъездом они стояли совсем еще голые.

Роланда принесла кофе.

- А ведь девушек у вас прибавилось, - заметил Равик.

- Да, мы взяли двадцать новых.

- Неужели так хорошо идут дела? Это теперь-то, в июне?

Роланда подсела к нему.

- Дела идут так хорошо, что мы только диву даемся. Люди точно с ума
посходили. Днем и то полным-полно. А уж по вечерам что творится...

- Может быть, погода влияет?

- Погода тут ни при чем. Обычно лето - мертвый сезон. А в этом году
словно сумасшествие какое-то на всех нашло. Посмотрел бы, как бойко торгует
бар! Можешь себе представить - даже французы заказывают шампанское!

- Невероятно.

- Что касается иностранцев, это в порядке вещей. На то ведь они и
иностранцы. Но французы! Больше того - парижане и те пьют шампанское! И,
представь, платят! Пьют шампанское вместе "дюбонне", пива и коньяка! Можешь
ты мне поверить?

- Только если увижу собственными глазами. Роланда налила ему кофе.

- А от посетителей прямо отбоя нет! - продолжала она. - Голова идет
кругом. Спустишься вниз - сам увидишь. Зал уже сейчас переполнен. Самая
разношерстная публика. Что это вдруг нашло на

людей, Равик?

Он только пожал плечами.

- Старая история об океанском корабле, идущем ко дну.

- Но ведь мы-то не тонем! Наоборот, дела идут блестяще!

Дверь отворилась, и в комнату вошла Нинетта, мальчишески стройная, в
коротких штанишках из розового шелка. У нее было ангельское личико, и она
считалась одной из лучших девиц заведения. Ей шел двадцать первый год. В
руках она несла поднос с хлебом, маслом и двумя горшочками джема.

- Мадам услышала, что доктор пьет кофе, - проговорила она хриплым басом.
- Она просит вас отведать джема ее собственного приготовления.

Нинетта усмехнулась. Ангельский лик исчез, сменившись гримасой озорного
уличного мальчишки. Она поставила поднос на стол и, пританцовывая, вышла из
комнаты.

- Вот видишь, - вздохнула Роланда. - Распустились - дальше некуда. Знают,
что они нам нужны.

- Ну и правильно, - заметил Равик. - Когда же еще они смогут себе это
позволить?.. Но что означает этот джем?

- Это гордость мадам. Сама готовит его. В своем имении на Ривьере. Он и
вправду хорош. Попробуй.

- Терпеть не могу джема. Особенно если его варила миллионерша.

Роланда отвинтила стеклянную крышку, взяла лист толстой бумаги, положила
на него несколько ложек джема, гренок и кусок масла. Завернув все это в
пакет, она подала его Равику.

- Возьми, - сказала она. - Уж угоди ей! Потом выбросишь. Она обязательно
проверит, отведал ли ты его. Последнее, чем может гордиться стареющая
женщина, лишенная всяких иллюзий. Сделай это хотя бы из вежливости.

- Хорошо, - Равик встал и открыл дверь. - Довольно-таки шумно, - сказал
он, вслушиваясь в гул голосов, музыку, смех и крики, доносившиеся снизу. -
Неужели там только французы?

- Нет, конечно, Большей частью иностранцы.

- Американцы?

- В том-то и дело, что не американцы, а немцы. Никогда еще у нас не было
так много немцев. Тебе это не кажется странным?

- Вовсе нет.

- Они почти все хорошо говорят по-французски. Не то что немцы, которые
приезжали в Париж несколько лет назад.

- Нетрудно себе представить. Должно быть, у вас и солдат немало бывает -
в том числе и колониальных?

- Ну, эти-то всегда ходят.

Равик кивнул.

- И что же, немцы тратят много денег?

Роланда рассмеялась.

- Что верно то верно. Угощают всякого, кто готов с ними пить.

- Вероятно, главным образом солдат. А ведь в Германии действуют валютные
ограничения, все границы закрыты. Выехать можно только с разрешения властей.
Больше десяти марок вывозить нельзя. И вдруг в Париже столько веселых
немцев. Все они сорят деньгами и отлично говорят по-французски. Пожалуй, ты
права: это действительно странно.

Роланда пожала плечами.

- Мое дело маленькое... Лишь бы расплачивались настоящими деньгами.

Равик вернулся домой в девятом часу.

- Мне кто-нибудь звонил? - спросил он портье.

- Нет.

- И после обеда не звонили?