по-пластунски всполз на гребень сеифа. Его взгляду открылся улей во всем
его великолепии. Или же, что вернее, безобразии. Бугорчатая, как спина
трехсотлетней черепахи, плоскость, испещренная дырами всех форм и
размеров. Редкие пчелы сновали наружу и внутрь, по своему обычаю безо
всякого намека на смысл и порядок.
восторгом подумал Костя. - Его кремневый нож затосковал по скальпам
Бледнолицых. Точнее, Серопузых. А в вигваме Большого Совета его дожидался
старый колдун... или шаман?.. Унылый Зануда, которому для призывания духов
предков понадобился хотя бы один живой Серопузый..."
приближался, мелко трепеща просторными крыльями, а по песку за ним
собачкой бежала плотная тень.
Обездвиживающий Деликатно. Его пальцы плавно оттянули тугую тетиву и столь
же плавно выпустили стрелу прямо в ненавистное серое пузо ненавистного
Серопузого..."
стрелка впилась жертве точно в вентральный ганглий - точку, указанную
Фростом на схематическом изображении пчелы как наиболее предпочтительную
для гарантированного поражения. Пчела клюнула, свалилась в крутое пике и
пробороздила песок условной головой в нескольких шагах от Кратова. Лапы ее
судорожно дернулись и сложились.
не помять хрупкие, витражные крылья, укладывая пчелу в прозрачную капсулу.
- Ну и орали же мы в своих игрищах полтора десятка лет тому назад!.. А
затем вождь исполнил виляющий танец Удачной Охоты над телом поверженного
Серопузого. Господи, неужели Варданов прав, и мне действительно больше
нравится стрелять, чем думать?!"
возвращаться.
состоялось быстро, бесшумно и на достаточном удалении от улья. Тем не
менее мирная, еще недавно полупустая ложбина между смыкающимися подножиями
сеифов в считанные мгновения наполнилась грозно гудящими тварями,
рыскающими в поисках обидчика. В его, Кратова, поисках.
подстреленная пчела успела-таки сообщить о своей беде. Либо же
бессмысленные на вид "виляющие" танцы все же обладали свойством передавать
информацию.
"гоанне".
вспрыгнул в кресло. Платформа качнулась, черпнула бортом песок.
Варданова, дежурившего нынче по связи.
исходившее со стороны улья, давило на него облаком угольно-черной ауры.
буча поднялась...
Устроил руки на пульте.
пчелиные тела, вдобавок сцементированные взбаламученным песком. Бешеный
рой, растревоженный неумелым пасечником.
втянуть случайную добычу.
оверкиль", но каким-то чудом устояла, трудно выровнялась. Вокруг завывало.
серая пелена. Будто он прямо отсюда, не покидая "гоанны", как есть, вдруг
во второй раз в жизни вляпался в экзометрию.
Старшего Солнца да ослепительный зрачок Младшего.
"галахада". Но песок, будто наэлектризованный, вновь и вновь настырно лип
к шлему.
бортом. Ткнулась носом в почти неразличимый среди этого ада сеиф,
взбрыкнула - Кратов окончательно бросил к чертям управление, инстинктивно
вцепился в подлокотники, и вовремя: только поэтому он и не вылетел головой
вперед... Гнусно вихляясь, предоставленная самой себе "гоанна" переползла
через вершину сеифа и ухнула книзу. С омерзительным скрежетом заскребла
днищем по неровной тверди. "Ккуда ты, гадина!.." - мысленно завопил Костя,
одной рукой удерживая себя в кресле, а другой шаря по пульту, стараясь
перехватить управление, врубить "кошачью память" и уйти наконец отсюда.
Кажется, ему это удалось, потому что "гоанна" вдруг стала производить
диковатые на первое ощущение эволюции, рыская и творя реверансы кормой и
таким образом в деталях повторяя тот путь, что она неконтролируемо
проделывала секунды назад...
футбольный мяч, пчелиную башку, самоцветную мозаику вращающихся глаз и
отчаянное, слитое в сплошной сверкающий веер трепыхание тугих крыльев.
Затем тяжелое, сильное тело пушечным снарядом влепилось ему под дых. Костя
охнул и, как смог, сложился вдвое. Но "галахад" принял основную энергию
атаки на себя и выдержал. Благословенны будьте, сочинители Кодексов и
инструкций... Нагрудная броня, руки, колени - все залилось вязкой
полупрозрачной дрянью. Пальцы скользили по ослизлому пульту, срываясь.
под собой. Та изошла трещинами, крошась и проваливаясь сама в себя,
обнажая какие-то запутанные, переплетенные, темные ходы с идеально ровными
стенками, круто загибавшиеся книзу и Бог весть на какой глубине
оканчивавшиеся. А оттуда, с этой неведомой глубины перла с гудом и гнусным
шорохом сплошная серая масса...
в сумятице страховочные лапы, неловко прихватив огромный "галахад" за
бока. Хоть какая-то, да помощь... Костя немедля взялся за пульт обеими
руками. Подавил нелепые потуги "кошачьей памяти" справиться с внешними
помехами, на которые она ну никак не была рассчитана. Швырнул платформу
кормой вперед и вверх - прочь от развороченных внутренностей улья, прочь
из этого страшного месива, наполовину живого, наполовину уже мертвого.
Ничего не видя перед собой, наобум и напролом повел ее туда, где, по его
расчетам, оканчивалась пчелиная ложбина и начиналась пустыня. Лихо
перепрыгнул через подвернувшийся сеиф - по ту сторону его взмученный песок
уже оседал, и можно было пусть как-нибудь да сориентироваться.
рассеялся, в тяжком потрясении от учиненного погрома.
ауры. Скорее, скорее бежать из-под ее удушливого крыла...
в кресле, распустил оцепенелые мышцы. Тело упрямилось, никак не отходя от
схватки. Сердце прыгало.
делась. Она тоже была уляпана слизью, налипшими обломками крыльев и
какими-то радужными пленками.
там оживал долго спавший вулкан.
странное. Непривычное, из ряда вон выходящее, режущее глаз.
вереница красных пчел. Отсвечивающих кованой медью, огромных даже с такого
расстояния. И более всего сходных с эскадрой дирижаблей.
Откупоренная коробка с табаком соседствовала на пульте с чашкой кофе,
трубка была зажата в зубах и чадила. На центральном посту витали смешанные
экзотические ароматы. Возле ног Фроста застыл настороже крохотный, похожий
Аникина Наталья
Шилова Юлия
Зыков Виталий
Жюль Верн
Сертаков Виталий
Шилова Юлия