Чтение 58–й страницы книги ~Заметки юного врача~

- М-да, - глубокомысленно отозвался фельдшер, явно не
зная, что и сказать, - штука невиданная.

- Резать в городе? - спросила баба в ужасе - Не дам.

Кончилось это тем, что баба увезла своего младенца, не дав
притронуться к глазу.

Два дня я ломал голову, пожимал плечами, рылся в
библиотечке, разглядывал рисунки, на которых были изображены
младенцы с вылезающими вместо глаз пузырями... Черт.

А через два дня младенец был мною забыт.

Прошла неделя.

- Анна Жухова! - крикнул я.

Вошла веселая баба с ребенком на руках.

- В чем дело? - спросил я привычно.

- Бока закладывает, не продохнуть, - сообщила баба и
почему-то насмешливо улыбнулась.

Звук ее голоса заставил меня встрепенуться.

- Узнали? - спросила баба насмешливо.

- Постой... постой... да это что... Постой... это тот самый ребенок?

- Тот самый. Помните, господин доктор, вы говорили, что
глаза нету и резать чтобы...

Я ошалел. Баба победоносно смотрела, в глазах ее играл смех.

На руках молчаливо сидел младенец и глядел на свет карими
глазами. Никакого желтого пузыря не было в помине.

"Это что-то колдовское..." - расслабленно подумал я.

Потом, несколько придя в себя, осторожно оттянул веко.
Младенец хныкал, пытался вертеть головой, но все же я увидал...
малюсенький шрамик на слизистой... А-а...

- Мы как выехали от вас тады... Он и лопнул...

- Не надо, баба, не рассказывай, - сконфуженно сказал я, -
я уже понял...

- А вы говорите, глаза нету... Ишь, вырос. - И баба
издевательски хихикнула.

"Понял, черт меня возьми... у него из нижнего века
развился громаднейший гнойник, вырос и оттеснил глаз, закрыл
его совершенно... а потом как лопнул, гной вытек... и все
пришло на место..."

Нет. Никогда, даже засыпая, не буду горделиво бормотать о
том, что меня ничем не удивишь. Нет. И год прошел, пройдет
другой год и будет столь же богат сюрпризами, как и первый...
Значит, нужно покорно учиться.

Звездная сыпь

Это он! Чутье мне подсказало. На знание мое рассчитывать не
приходилось. Знания у меня, врача, шесть месяцев тому назад
окончившего университет, конечно, не было.

Я побоялся тронуть человека за обнаженное и теплое плечо (хотя бояться было
нечего) и на словах велел ему:

- Дядя, а ну-ка, подвиньтесь ближе к свету!

Человек повернулся так, как я этого хотел, и свет керосиновой лампы-молнии
залил его желтоватую кожу. Сквозь эту желтизну на выпуклой груди и на боках
проступала мраморная сыпь. "Как в небе звезды", подумал я и с холодком под
сердцем склонился к груди, потом отвел глаза от нее, поднял их на лицо. Передо
мной было лицо сорокалетнее, в свалявшейся бородке грязно-пепельного цвета, с
бойкими глазками, прикрытымн напухшими веками. В глазках этих я, к великому
моему удивлению, прочитал важность и сознание собственного достоинства.

Человек помаргивал и оглядывался равнодушно и скучающе и поправл поясок на
штанах.

"Это он, сифилис", - вторично мысленно и строго сказал я. В первый раз в моей
врачебной жизни я натолкнулся на него, я - врач, прямо с университетской
скамеечки брошенный в деревенскую даль в начале революции.

На сифилис этот я натолкнулся случайно. Этот человек приехал ко мне и жаловался
на то, что ему заложило глотку. Совершенно безотчетно и не думал о сифилисе, я
велел ему раздеться, и вот тогда увидел эту звездную сыпь.

Я сопоставил хрипоту, зловещую красноту в глотке, странные, белые пятна в ней,
мраморную грудь, и догадался. Прежде всего, я малодушно вытер руки сулемовым
шариком, причем беспокойнная мысль - "кажется, он кашлянул мне на руки", -
отравила мне минуту. Затем беспомощно и брезгливо повертел в руках стеклянный
шпадель, при помощи которого исследовал горло моего пациента. Куда бы его деть?

Решил положнть на окно, на комок ваты.

- Вот что, - сказал я, - видите ли... Гм... Повидимому... Впрочем, даже
наверно... У вас, видите ли, нехорошая болезнь -- сифилис...

Сказал это и смутился. Мне показалось, что человек этот очень сильно
испугается, разнервничается...