Чтение 58–й страницы книги ~Эра Милосердия~

отправишься к двум часам в триста восьмой кабинет к товарищу Рабину
Николаю Львовичу - я с ним договорился - и начнете вместе проверку по
всем оперативным учетам: на судимых, приводников, барыг и прочую
прелестную публику. Выберете всех женщин по имени Анна, хотя бы
мало-мальски подходящих под наш размер. Кстати, загляни и в картотеку
кличек...

- Так ведь Анна - это...- не понял я.

Жеглов похлопал меня по плечу:

- Бывает, бывает, что имя - это не имя, а кличка. Я тебе на досуге
сколько хошь примеров приведу. Да ты и сам увидишь! Значит, выпиши всех
более-менее подходящих на карточки - пусть у нас перед глазами будут...

- Есть!

- Работа эта большая, на несколько дней, да что делать...

Мне пришла в голову мысль, и я ее нерешительно высказал:

- А что, Глеб, если нам по вокзалам поискать?

- То есть?

- Ну, мы ведь прикинули, что она может работать где-нибудь в
вагоне-ресторане?

Там ведь любую добычу можно перемолоть?..

Жеглову никогда не надо долго объяснять.

- Толково,- сказал он.- Попросим у Свирского людей, пусть по всем
вокзалам устанавливают Аню в вагонах-ресторанах - список мы потом
сравним с твоими карточками по оперучету. Теперь вот что: бабку эту,
Задохину, надо взять под колпак - вдруг к ней кто сунется? Это я тоже
проверну...

Мысль насчет бабки была, конечно, верная, но мне все казалось, что с
ее телефоном мы чего-то не дорабатываем. Поэтому я спросил:

- Слушай, Глеб, мне как-то Пасюк говорил, что если к нам, например,
позвонят, скажут чего-нибудь, а потом бросят трубку, а ты хочешь узнать,
откуда звонили, то это можно. Так это?

- Можно,- сказал Жеглов.- Надо только свою трубку не класть, а с
другого аппарата позвонить на телефонную станцию. Там они засекают
как-то... А что?

- Постой, у меня тогда еще вопрос. Ведь то, что мы Ручечника
посадили, для уголовников не секрет, знают они?

Жеглов посмотрел на меня с удивлением:

- Конечно, не секрет, обыкновенное дело. И что?

- А то, что можно заранее с телефонной станцией договориться и
попросить Волокушину позвонить Задохиной насчет Ани. Аня или Фокс
перезвонят, пусть им Волокушина скажет, в натуре так, с истерикой, что
Ручечника посадили и как, мол, ей жить дальше...

Глаза Глеба заблестели, идея ему явно понравилась.

- Ага, ага...- быстро прикинул он.- Тогда Фокс с ней как-либо
связывается, что мало вероятно... или велит забыть Анин телефон и больше
не звонить... так-так...

а нам телефонная станция при всех случаях дает номер, откуда он
звонил...

Молодец, Шарапов, орел!

Я почувствовал, как по лицу у меня невольно расплывается довольная
улыбка, и мне от этого неловко стало - стоит Жеглову погладить меня по
шерсти, я тут же мурлыкаю, как кот, от удовольствия! Что-то в нем все же
есть такое, в чертяке!

А он посмотрел на меня с прищурцем и сказал:

- Независимо от этого завтра начинаем общегородскую операцию по
ресторанам - люди выделены, я с начальством обо всем договорился. Особый
прицел - на "Савой", он ведь там, по нашим данным, часто болтается.
Почем знать, может, мы его там и подловим! Ты пока, до двух-то часов,
приведи в порядок переписку, а я пошел...И без дальнейших разъяснений
Жеглов испарился.

Я уселся за его стол и занялся перепиской - так у нас всякая
канцелярщина называется: вносишь названия документов в опись, толстой
"цыганской" иглой подшиваешь к делу, нумеруешь страницы и тому подобное.
Коля Тараскин, оживившись с уходом Жеглова, принялся, со слов своей
жены, пересказывать мне содержание музыкальной кинокомедии "Аршин мал
Алан", я занимался своим делом и должен сказать, что лучшего
времяпрепровождения, когда тебе предстоит праздничный вечер, и не
придумаешь...

МОСКОВСКИЙ ЗАВОД ШАМПАНСКОГО

На созданном в дни войны Московском заводе шампанских вин начался, как говорят

виноделы, массовый тираж шампанского. Молодые вина, выдержанные здесь в

течение двух .!РТ, разливаются в бутылки для брожения и дальнейшей обработки.

В нынешнем году Московский завод шампанских вин выпускает в продажу "советское

шампанское", изготовленное из вин "абрау-дюрсо" и "Тбилиси".

"Вечерняя Москва"
Жеглов появился так же неожиданно, как исчез, и теперь задумчиво смотрел на
меня, и я видел, что его томит желание дать мне какое-то неотложное поручение.

И, чтобы упредить его, я твердо сказал:

- Все, я ухожу...

- Позвольте полюбопытствовать куда? - заострился Жеглов.

- Домой, переодеваться. Сегодня вечер,- напомнил я ему.

- А-а! Чего-то я запамятовал.- Жеглов секунду размышлял, потом махнул
рукой: - Слушай, а ведь это идея - повеселимся сегодня? Нам ведь тоже
роздых, как лошадям, полагается - не запалить бы мне вас...

- Да, наверное...- сказал я осторожно, поскольку меня одолевала
секретная мыслишка провести с Варей время отдельно от Жеглова - очень уж
я казался самому себе невзрачным на его фоне.

- Значитца, так,- повелел Жеглов, не обращая внимания на мою
осторожность.Будешь дома, возьми там пару банок мясных консервов и
плитку шоколаду, а я тут сгоношу чего-нито насчет святой водицы...

- А ты переодеваться не будешь? - спросил я.

- Чего мне переодеваться? - захохотал Жеглов, полыхнув зубами.- Я,
как Диоген, все свое при себе имею...

У меня был час на сборы, и весь этот час я добросовестно трудился.
Наверное, ни разу в жизни я так долго не собирался. Докрасна раскаленным
утюгом через мокрую тряпку я отпарил синие бриджи и парадный китель так,
что одежда резалась на складках. Потом разложил мундир на стуле, достал
новенькие рантовые сапоги и полировал их до дымного блеска. Отправился в
ванную и тщательно побрился, волосы расчесал на косой пробор. Пришил
новый подворотничок. Уселся на стуле против всего этого богатства и
великолепия и задумался. На правой стороне мундира зияли три дыры,
проверченные Жегловым, и я сам себя уговаривал, что теперь мне уже хода
нет назад и я должен - просто у меня другого нет выхода,- я должен
теперь надеть свои ордена, хотя самому себе поклялся, что не покажусь с
ними в МУРе до тех пор, пока сам не раскрою какое-нибудь серьезное дело
и, как говорят спортсмены, подтвержу свою квалификацию. Но нельзя же
идти на вечер с дырками на груди, это просто уставом запрещается, и
главное, что до раскрытия собственного дела еще ух как далеко, а Варя
будет на вечере сегодня!

Вот так я поборолся немного сам с собой, и эта борьба была с самого
начала игрой в поддавки, как если бы я сам с собой играл в шахматы,
заранее решив выиграть белыми. Я решительно встал и пробуравил шильцем
еще дырку справа и две дырки слева. Полез в чемодан и достал оттуда
увесистый фланелевый сверточек, развернул его и разложил на столе мои
награды. Принес из кухни кружку воды и зубной порошок, потер немного -
так, чтобы высветлились, но и не сияли, как новенькие пятаки. Потом не
спеша - я это делал с удовольствием, поскольку знал, что эти знаки
должны удостоверить, что я не по тылам отирался четыре года, а был на
фронте,- неторопливо привинтил справа оба ордена Отечественной войны,
Звездочки, гвардейский знак, а налево пришпилил орден Красного Знамени,
все семь медалей, польский крест "Виртути Милитари" и бронзовую медаль
"За храбрость". Накинул на себя мундир, застегнулся до ворота, продел
под погон портупею, посмотрел в зеркало и остался жутко собой доволен...
В гардеробе клуба Тараскин и Гриша Шесть-на-девять о чем-то
сговаривались с ребятами из мамыкинской бригады. Увидев меня, Гриша и
закричал:

- Ага, вот Шарапов пришел, мы его сейчас туда направим!.. Иди сюда,
Володя!

- Сейчас.- Я сдал шинель и фуражку в гардероб, подошел к ним и шутя
козырнул:Для прохождения службы прибыл...

Тараскин смотрел на меня, как будто его заморозили, потом сказал
медленно:

- Ну и даешь ты, Шарапов...

- Вот это иконостасик,- сказал восхищенно Гриша.

- Да ты не красней!- хлопнул меня по плечу Мамыкин.- Чай, свои, не
чужие...

- Это я от удовольствия,- пробормотал я смущенно.

- Тихарь же ты, Шарапов,- мотал сокрушенно головой Тараскин.- Хоть бы
словечко сказал...

- А что я тебе должен был говорить? - спросил я растерянно.

- Шарапов, я о тебе заметку в нашу многотиражку напишу,- пообещал
Гриша.

- Да бросьте вы, в самом деле!

И в это время появился Жеглов. Он меня в первый момент, по-моему, не
узнал даже и собирался пробежать мимо и, только поравнявшись, заложил
вдруг крутой вираж, присмотрелся внимательно, оценил и сказал Мамыкину:

- Учись, каких орлов надо воспитывать! Не то что твои задохлики!..