Чтение 58–й страницы книги ~Муму~

и доставляем в Москву. Так что деньги он отдаст. А если нет, то пошлем его
на фиг, к нам и так очередь, желающих работать с Вырезубовыми хоть отбавляй!

- Мама сказала работать с Тарасом.

- Поехали, брат!

Мотор загудел, и фургон медленно, соблюдая все правила, поехал по кольцу.

Илья включил приемник, поймал какую-то радиостанцию и услышал: ?До юбилея
Александра Сергеевича Пушкина осталось пять дней?.

- Пять дней! Гриша, ты слышишь, всего лишь пять дней! - он ударил кулаком
по приборной панели. - Через пять дней мы Пушкина сожрем.

- Может, приготовим его на вертеле?

- Мама сама решит, как его лучше оприходовать. Вымоем его, вычистим... -
мечтательно говорил Григорий, глядя на небо, по которому летели похожие на
пушечные взрывы облака.

- Худоватый он какой-то, - заметил Илья.

- Ничего, это не самое страшное, это даже хорошо. Разговор братьев
Вырезубовых со стороны выглядел полностью идиотским, и если бы кто-нибудь
его слушал, то наверняка подумал, что братья Вырезубовы впали в детство или
играют в какую-то игру, правила которой известны им и никому более.

Сергей Дорогин уже в третий раз посмотрел на часы. Прошло не десять и не
пятнадцать минут, а полчаса. Абебы все еще не было.

- Чертовщина какая-то! - сказал он, обращаясь к Белкиной.

Та перед этим о чем-то оживленно разговаривала с Тамарой.

- Что ты говоришь, Сергей?

- Говорю, чертовщина какая-то! Ушел наш Абеба.

- Ты, наверное, ему денег дал? - с завидной прозорливостью заметила
Белкина.

Дорогин на замечание Варвары ничего не ответил.

- Так дал или нет, Сергей? - проявляя женскую солидарность, задала вопрос
Тамара.

- Ну дал, дал. - И что из того?

- Зачем ты ему деньги давал?

- Чтобы он вам цветы купил по поводу окончания этого гнусного инцидента.

- Зачем нам цветы? Поехали, чего мы его будем ждать? Пропил твои деньги
Пушкин.

- Надо дождаться, - Дорогин начинал нервничать. Он закурил, поглядывал в
ту сторону, откуда должен был, по его разумению, появиться эфиоп.

- Да, материал сняли сегодня блестящий.

К съемочной группе подошел полковник Терехов.

- Вы конечно молодцы, - сказал он безо всяких предисловий. - Что ты там
наснимала, Варвара?

- Материал сняли о бесчинствах ОМОНа.

- Знаешь что, Варвара, - Терехов смотрел ей в глаза, - ты этот материал
лучше никому в глаза не показывай и никуда не отдавай. Думаю, неприятности
тебе не нужны.

- Мне не нужны неприятности? Вы меня удивляете, товарищ полковник.
Единственное, по-моему, чего в жизни не хватает, так это неприятностей.
Каждая чужая неприятность - это мой шаг к бессмертию.

- Варвара, перестань! - взялся увещевать расходившуюся Белкину полковник
Терехов. - Не надо шум поднимать. Я обо всем договорился, пообещал, что вы
никаких шагов, не согласовав со мной, не предпримете.

- Так можно считать, мы уже все согласовали? Да, полковник?

- Ладно, Белкина, мы об этом потом поговорим, - впервые за сегодняшний
день полковник Терехов назвал Варвару по фамилии, что могло означать, он
начинает сердиться.

- Ладно, пока ничего не буду предпринимать, как договорились. Ну и
гнусные же эти омоновцы, так народ разгонять! Думаю, теперь за мной со всех
каналов новостей будут ходить и клянчить: ?Варя, продай! Дай показать!?.

- Послушай, Варвара, может, ты эту кассетку мне отдашь, а? Тогда я буду
спокоен.

- У меня нет этой кассеты, - очень серьезно сказала Варвара.

- Я пойду гляну, где эфиоп, - и Сергей направился в ту сторону, где
располагались цветочные ряды.

Он приглядывался, но нигде Абебы не увидел. И тогда он решил, что надо
поинтересоваться, не покупал ли тот цветы. Сергей подошел к двум девушкам,
торгующим букетами.

- Добрый день, - сказал он, оглядывая цветы.

- Вам что, мужчина, - розы, гладиолусы, гвоздики? Вот свеженькие лилии,
час назад привезли. Смотрите, какая прелесть! А вот орхидея, купите любимой
женщине.

- Девчонки, - сказал Дорогин, - я бы у вас купил и, наверное, куплю. Но я
ищу одного человека, негра, бомжа. Грязный такой, кучерявый, с бакенбардами,
на Пушкина похож...

- Абебу, что ли? - девчонки эфиопа знали. - Он здесь пробегал, туда
куда-то пошел, - и девчонки указали по направлению к центру цветочных
киосков.

- Давно дело было?

- Минут двадцать назад. Нет, не двадцать.? у нас тогда еще старик розу
покупал, желтую, на длинном стебле, минут двенадцать тому назад.

- Спасибо, девушки.

Эфиопа видели и другие торговцы цветами, но куда он исчез, никто сказать
не мог. Сергей вернулся к началу рядов, купил у девушек цветы и уже с ними в
руках пришел к друзьям.

Женщины получили цветы. Полковника Терехова уже не было.

- Сергей, не хотите с Тамарой поехать ко мне?

- Нет, Варвара, спасибо, - немного ревниво произнесла Тамара, - нам надо
к себе. У нас еще кое-какие дела.

Что за дела у Тамары, Сергей не знал. Но если Солодкиной не хочется ехать
в гости, значит, так оно и будет. Простившись с Белкиной и договорившись о
звонке, Сергей с Тамарой направились к своей машине.

- Дурацкий день сегодня, - садясь на переднее сиденье, произнесла Тамара.
- Не нравится мне все это.

- Что - ?это? и почему все?

- Драка не нравится, и Белкина мне не нравится. У нее одно на уме...

- А у тебя?

- Мне, Сергей, слава не нужна, мне надо, чтобы все было спокойно,
стабильно. А мы опять в какие-то истории влезаем. Зачем тебе эфиоп сдался?

- Я с ним сидел в тюрьме, - резко поворачивая ? руль влево, произнес
Дорогин. - Мы с ним два года были вместе. Я освободился, а он еще мотал
срок.

- Сергей, - Тамара взяла его за локоть, - я хочу, чтобы ты забыл.

- Что забыл?

- О прошлой жизни. Ужасной жизни, как я понимаю.

- Да, жизнь была не сахар.

- Вот и не вспоминай.

По лицу Сергея Тамара поняла, как ему тяжело и больно вспоминать прошлое,
которое никак не отпускает, держит цепко, как неизлечимая болезнь. Вроде бы
все нормально, но болезнь не побеждена, недуг живет своей жизнью, отдельной
от жизни жертвы.

- Послушай, Сергей, может, уедем отсюда?

- Уезжали уже. Легче от этого не становится. От себя не спрячешься.
Просто я, Тамара, такой человек, это моя судьба, наверное. А от судьбы, ты
же знаешь, не убежишь.

- Сергей, ты - моя судьба, и я хочу, чтобы она у нас была хорошей. Ты
меня слышишь, Сергей?

- Слышу, дорогая.

***

Абеба дернулся, попытался встать. Но руки и ноги были связаны, и ему
встать, естественно, не удалось.

- ?Где я? Что со мной? - абсолютно не понимая происходящего, подумал
эфиоп. Он попытался открыть рот, о появилось болезненное ощущение. Он
пошевелил пальцами рук, те затекли и плохо слушались. - Где же я? Что со
мной?"

Машину качнуло, и Абеба больно ударился головой о рифленый борт, ударился
так сильно, что Илья перегнулся через спинку сиденья, поглядел на свою
жертву. Абеба поджал ноги и еще раз дернулся. Картонные коробки посыпались.

- Вот сволочь! - сказал Илья. Григорий смотрел в зеркальце. Что
происходит в салоне, он не видел.

- Езжай, я сейчас сам с ним разберусь. Глаза эфиопа были вытаращены, он
со страхом смотрел на Вырезубовых, словно глазами пытался спросить: что вы
со мной делаете? Зачем бедного эфиопа обижаете? Чем-то он в этот момент был
похож на Акакия Акакиевича Башмачкина.

Но естественно, братья Гоголя не читали и о существовании бессмертного
Акакия Акакиевича не подозревали.

- Лежи, урод! - громко, чтобы перекричать шум двигателя, обратился к
эфиопу Вырезубов. - А то как шарахну по башке! - и он показал монтировку,
которой потряс прямо над головой Абебы.

Тот затрясся от страха, зажмурился, и если бы была у него такая чудесная
возможность, то от страха провалился бы сквозь днище микроавтобуса и,
наверное, даже сквозь бетонное покрытие шоссе.

- Если будешь шевелиться, жаба чернозадая, я тебе череп размозжу. А так
поживешь еще.

Глаза эфиопа спрашивали: ?Куда вы меня, злые люди, везете? Что я вам
плохого сделал? Я же вас не трогал, я у вас ничего не украл, даже бранного
слова в ваш адрес никогда не произнес. За что ж вы меня так, нелюди??.

- Повернись мордой в пол, жаба чернозадая! - Григорий улыбался, и
выражение его лица было жутким. На нем прописалась улыбка смерти. Крепкие
белые зубы, время от времени проглядывающие в узкую и длинную щель рта,
читались оскалом смерти. - Не гони, брат, а то еще ублюдки менты остановят.