- собрать весь рисунок? Но зачем?
которую можно, только собрав его полностью. Почему бы и нет? В мире вечных
снегов не было бумаги, а рисунок был выполнен на бумажном листе.
Следовательно, он попал сюда из иного мира. Как - это уже другой вопрос.
Однако то, что подобные рисунки не входили в стандартный набор новичка,
необходимый для выживания в мире вечных снегов, было совершенно очевидно.
хранителя храмовых врат. Может, старик знал, что четвертый, недостающий
фрагмент рисунка находится у кого-то из местных жителей? Судя по тому, как
отреагировал на вопрос Старпол, он прекрасно знал о его существовании. А
что, если и фрагмент рисунка находится у него? Вполне вероятно, что так оно
и есть, однако напрямую спрашивать Старпола об этом Харп не хотел. Возможно,
Старпол не придавал большого значения рисунку, а на вопрос Харпа ответил
отрицательно по укоренившейся привычке ни с кем не делиться своими
секретами. В таком случае интерес, проявленный Харпом к рисунку, мог
спровоцировать ответный интерес к нему и со стороны Старпола.
он укажет ему путь к выходу.
перегородки. Одна из них отделяла дальний конец большой комнаты, где
располагался курятник, другая, делившая оставшуюся площадь надвое,
начиналась от стены с маленьким окошком и внезапно обрывалась примерно
посередине.
табурета. На стене висела открытая полка, заставленная какой-то мелкой
домашней утварью. У стены лежали три скатанные постели.
лет пятьдесят, а то и больше. Лицо ее, широкое, оплывшее, покрытое пятнами
обморожений, было похоже на какой-то переспевший и уже начавший местами
подгнивать овощ. Сходство с растением довершала прическа женщины - ее седые,
с тоненькими вкраплениями темного цвета волосы были небрежно собраны на
затылке в бесформенный комок, из которого во все стороны торчали выбившиеся
пряди.
как экспонат кунсткамеры, по его мнению не заслуживавший особого внимания.
принялась греметь там посудой.
хотя пока еще и не понимал, о чем идет речь.
Харп обогнул перегородку и заглянул на другую половину дома.
ней на табурете сидел мужчина, худой как щепка. Рубашка на нем висела,
словно нацепленная на палку. Возрастом и внешним видом Гошель был под стать
своей женщине. Несколько прядок седых волос на голове его казались
прилепленными к лысому, формой напоминающему яйцо черепу. На морщинистом
лице выделялись очень длинный нос и широкие губы, которые были постоянно
приоткрыты, выставляя напоказ большие кривые зубы. На коленях Гошеля лежала
старая доха, у которой он латал протершуюся до дыр подкладку.
за Харпом. - С тобой поговорить хотят!
замешательства, ни испуга, будто беседа с чужаком была для него самым что ни
на есть обычным делом. Ни о чем не спросив Кикула, Гошель только посмотрел
на Харпа красными от напряжения, слезящимися глазами, после чего воткнул
иголку в подкладку, положил доху поверх кучи прочей одежды и не спеша
поднялся с табурета. Когда, помогая себе подняться, Гошель оперся ладонью
правой руки о табурет, Харп обратил внимание, что на ней не хватает двух
пальцев: мизинца и безымянного.
плотной полимерной пленке, из которой была сделана перегородка, разделяющая
комнату надвое.
расстоянии вытянутой руки ничего не видит. То же самое и у его женщины.
Поэтому-то они и не работают на золотом руднике вместе с другими.
кто плохо видит, очень чувствительные пальцы.
закваски, пара отварных яиц, лепешки и пластиковая фляга с крепкой настойкой
перебродившей закваски на синем мху.
что задание, порученное ему хранителем храмовых врат, может оказаться не
только необременительным, но даже приятным.
табурет.
поставить на стол еще одну миску и кружку. Кикул не был снобом, и если гость
хранителя храмовых врат желал, чтобы трехпалый Гошель сидел за столом вместе
с ними, то и он ничего против этого не имел.
пальцев по краю стола. Голос у него был тихий, ровный и тусклый, лишенный
какой-либо эмоциональной окраски. Казалось, он говорил не о себе, а читал
заранее заученный текст, который написал для него кто-то другой. -
Необратимые последствия снежной слепоты.
прогулку без солнцезащитных очков, - усмехнувшись, прокомментировал слова
Гошеля Кикул.
на время отвлечься от полуслепого портного и заняться тем, что стояло на
столе.
настойкой, он свинтил пробку и понюхал содержимое. Удовлетворенно хмыкнув,
Кикул поднес флягу к кружке Харпа.
кружку ладонью.
поскольку был не один, а гость пить отказывался...
приглашающий жест рукой.
мне, - обратился Харп к Вайсане, стоявшей возле теплогенератора со
сложенными на животе руками, - если можно, отвара из камнелипки.
водой.
потребление крепкой настойки простыми гражданами, но он решил, что если
гость Старпола дал свое разрешение, то этого вполне достаточно для того,
чтобы поступиться правилами. А если что не так, пусть Харп сам и отвечает за
это перед хранителем. Старпол ясно сказал: не отказывать гостям ни в чем.
кружку, наполовину наполненную крепкой настойкой, он осторожно поднес ее к
губам и сделал два небольших глотка.
выпивка зрения тебе не вернет.
традиционный тост:
губам тыльной стороной ладони, положил себе в миску холодной каши, взял в
руку лепешку и принялся за еду.
чем говорили Харп с Гошелем, но, по большому счету, это его мало
интересовало. В отличие от фляги, в которой еще оставалась крепкая настойка.
кружки и горько усмехнулся. - На самом деле мы все поражены снежной
слепотой. Все до единого. Хотя догадываются об этом лишь немногие.
- Почему, спрашиваешь ты?..
почти слепой человек не мог этого видеть. Однако Гошель продолжал
разговаривать сам с собой, не обращая внимания на то, слушает его кто-нибудь
или нет:
мертвы. То, что представляется нам жизнью, на самом деле не что иное, как ее
обратная сторона. То есть смерть. Мы не хотим называть вещи своими именами,
потому что страшно осознать вдруг, что ты мертв. И еще труднее поверить в
это. Конечно, ведь, будучи живыми, мы привыкли думать, что смерть есть не
что иное, как полное небытие, то есть отсутствие чего бы то ни было. А здесь
мы имеем возможность видеть, слышать, осязать, испытывать вкусовые ощущения.
Каменистый Артем
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей
Контровский Владимир
Лукьяненко Сергей