план своим коллегам. После этого принялись за осуществление плана. Похоже на
хорошую футбольную команду, улыбнулся про себя президент. Представитель
Ватикана был слишком стар для такой работы. Ему - епископу, подумал Фаулер,
или архиепископу - уже за шестьдесят, и нервное беспокойство когда-нибудь
приведет его к инфаркту. В конце концов русский дипломат отвел его на
минуту-другую в сторону, они обменялись кивками и рукопожатием, и с этого
момента все пошло как по маслу. Фаулер решил, что следует узнать имя этого
русского. Он выглядит настоящим профессионалом. Однако наблюдать за
происходящим было куда интереснее, и развертывающееся зрелище позволяло
президенту отдохнуть и расслабиться в тот момент, когда он особенно в этом
нуждался.
чудом, заметил Фаулер, подавив улыбку, - главы государств поднялись со своих
кресел, повинуясь знаку церемониймейстера подобно гостям на свадьбе,
которыми руководит нервничающая теща, и выстроились в очередь. Снова
рукопожатия и обмен шутками, не всегда достигавшими цели из-за отсутствия
переводчиков. Король Саудовской Аравии недовольно морщился. Ну что ж, у него
есть на то все основания, подумал Фаулер. Не иначе на уме у саудовца совсем
другое. В его адрес уже начали поступать угрозы покарать смертью. Однако на
лице короля не было страха, заметил Боб Фаулер. Он, возможно, и лишен
чувства юмора, но его отличали гордая выправка и мужество - и благородство,
должен был признать президент, идущее рука об руку со званием короля. Именно
он первым дал согласие на переговоры после двухчасовой беседы с Райаном. А
ведь нехорошо получилось. Райан был вынужден заменить Чарли Олдена,
советника по национальной безопасности, и он сумел так хорошо выполнить это
поручение, словно готовился к нему. Президент нахмурился. Он позволил себе
забыть, как поспешно осуществлялись те первоначальные маневры. Скотт Адлер
отправился в Москву, Рим и Иерусалим, а Райан - в Рим и Эр-Рияд. Оба
блестяще справились с поручениями, и ни одного из них не похвалят за это.
Таковы законы истории, пришел к выводу президент Фаулер. Если бы им
хотелось, чтобы их имена остались в ее анналах, следовало попробовать стать
президентом.
обнаружилась толстенькая фигура кардинала Джиованни Д'Антонио. Яркие, словно
солнце, лучи телевизионных юпитеров окружили его искусственным ореолом, и
президент Соединенных Штатов Америки с трудом удержался от смеха. Процессия
двинулась в зал.
***
разбирался в том, как противостоять грубой силе. Странно, промелькнуло у
него в голове. Израильское оборудование всегда отличалось утонченностью -
нет, это не то слово. Израильтяне были умными, одаренными и элегантными
инженерами. Они создавали вещи именно с таким запасом прочности, какой
требовался, - не больше и не меньше. Даже в том оборудовании, которое они
изготовляли по временным образцам, было заметно предвидение и искусная
работа. Но перед ним.., перед ним лежал образец, запас прочности которого
был возведен в многократную степень. Он был поспешно спроектирован и собран.
Более того, конструкция выглядела почти грубой, недостаточно продуманной. За
это Госн был благодарен. Будет легче разбирать. Никому не пришло в голову
вложить сюда заряд самоуничтожения, которой пришлось бы, обнаружив,
обезвредить первым делом, - сионисты научились устраивать такие дьявольски
хитрые штучки! Одна такая подсистема едва не взорвала Госна всего пять
месяцев назад, но здесь не было ничего подобного. Болты, удерживающие
цилиндр, заело, но они остались прямыми, значит, придется всего лишь выбрать
ключ с достаточно длинным рычагом. Он побрызгал машинным маслом на каждый
болт, подождал и, пятнадцать минут и две сигареты спустя, захватил первый из
них гаечным ключом. Сначала болт поворачивался с трудом, но затем дело пошло
легче, и скоро Госн вынул его. Осталось еще пять.
***
римский как сторона, принимающая у себя гостей, и его речь была удивительно
сдержанной, без риторики. Он цитировал отрывки из Священного писания, снова
и снова обращая внимание присутствующих на сходство между тремя религиями,
представители которых находились в зале. У каждого из присутствующих были
наушники, и участники церемонии прислушивались к синхронному переводу.
Правда, слушать перевод было излишним, так как перед ними лежали тексты
выступлений. Сидящие вокруг стола старались не зевать, потому что речи - это
всего лишь речи, а политическим деятелям трудно выслушивать других, даже
если это главы других государств. Фаулеру было труднее всех. Ему предстояло
выступать последним. Он незаметно взглянул на часы, сохраняя на лице маску
внимания, и задумался о предстоящих девяноста минутах.
***
тяжелые болты, не подверженные коррозии. Да, эту штуку создавали, подумал
Госн, исходя из соображений прочности. Это, однако, было ему только на руку.
Теперь нужно извлечь цилиндр. Он еще раз осмотрел все внутри, стараясь
обнаружить предохранительные устройства - осторожность в такой работе
являлась единственной защитой, - и провел рукой по внутренней поверхности
корпуса. К цилиндру был подсоединен только радиолокационный трансивер;
остальные три разъема пустовали. Госн настолько устал, что даже не заметил -
все три находились со стороны люка и были легкодоступны. Решетчатый каркас
смялся, и цилиндр застрял, но все болты были удалены, и теперь понадобится
всего лишь грубая сила, чтобы вытащить его.
***
Фаулер, было простым и полным достоинства; оно продемонстрировало
удивительную скромность, на которую комментаторы непременно обратят
внимание.
***
на цилиндре оказалась проушина, облегчающая обращение с тяжелыми предметами;
это означало, что израильтяне тоже не любили напрасно тратить силы. Меньше
чем через минуту Госн поднял цилиндр на такую высоту, что теперь его
удерживало внутри оболочки только трение смятого решетчатого каркаса. Это не
могло продолжаться долго. Госн снова побрызгал маслом на внутреннюю часть
корпуса и принялся ждать, когда сила тяжести одержит верх.., но уже через
две минуты его терпение истощилось. Он нашел достаточно большую щель, чтобы
засунуть туда лом, и миллиметр за миллиметром принялся отделять цилиндр от
корпуса. Прошло немного времени, раздался скрежет протестующего металла, и
корпус упал на землю. Оставалось только потянуть за цепь и вытащить цилиндр.
удивило Госна. Он выбрал подходящий гаечный ключ и снова принялся за работу.
Четыре болта, удерживающие крышку люка, оказались зажатыми очень сильно и
они поддались усилиям Госна. Теперь он работал быстрее, и его охватило
волнение, которое всегда нарастало по мере завершения работы, хотя здравый
смысл говорил ему, что спешить исследует.
***
кожаной папкой в руках. Воротник его рубашки, накрахмаленный и жесткий, как
фанера, врезался в шею, но Фаулер не обращал на это внимания. Наступил
момент, к которому он готовился всю жизнь. Фаулер посмотрел прямо в камеру:
выражение лица серьезное, но не озабоченное, гордое, но не высокомерное,
отражающее его приподнятое, но еще не радостное настроение. Он поклонился
собравшимся.
- начал Фаулер, - все жители нашего неспокойного, но надеющегося на лучшую
жизнь мира. Мы собрались в этом древнем городе, который знал войну и мир на
протяжении своей более чем трехтысячелетней истории, городе, давшем миру
одну из величайших цивилизаций и являющемся сейчас центром одной из великих
религий. Все мы приехали сюда издалека, из пустынь и с гор, с широких
европейских равнин, из другого города у большой реки, но в отличие от многих
иностранцев, навещавших этот древний город, мы прибыли с миссией мира. Нами
руководит одна цель - положить конец войнам и страданиям, принести
благословение мира в еще один неспокойный регион планеты, появляющийся
сейчас из тьмы веков, залитый кровью, но освещенный идеалами, которые
отделили нас от животных как Божьих созданий по его образу и подобию.
произносить речи. За последние тридцать лет у него накопился огромный опыт,
и сейчас он разговаривал с аудиторией с такой же уверенностью, с какой
привык обращаться к сотням судов присяжных, выбирая слова и их звучание,
добавляя к ним эмоциональный накал, который так контрастировал с его образом
"ледяного" человека. Фаулер пользовался своим голосом, как музыкальным
инструментом, подчиняющимся велению его воли.
служению Богу и человеку, и сегодня оно исполняет свою священную обязанность
лучше, чем когда-либо раньше. Ибо сегодня, мои дорогие сограждане мира, да,
сегодня нам удалось осуществить еще одну мечту, к которой стремятся все