Чтение 58–й страницы книги ~Вор~

После того как дверь закрылась, Колбасов посмотрел Ващанову в глаза и
тихо сказал:

- Геннадий Петрович, что-то мне порой кажется - сучара порядочная эта
Лерочка... Все подслушивает, подсматривает, везде нос свой сует...

Подполковник задумчиво сунул руки в карманы брюк и повернулся к окну.
Колбасов ударил по болевой точке, Ващанов уже давно подозревал, что
секретарша стучит на него в Комитет. Особых оснований для таких подозрений
не было, но подполковник знал что контора всегда любила вербовать
секретарш...

Геннадий Петрович вернулся к столу и, садясь благодарно взглянул на
подчиненного:

- Пожалуй, ты прав... Менять ее пора. Такова жизнь, Вовуня, никому верить
нельзя, никому... Лера эта - мозжечок-то с ноготок, а туда же... Вот ведь
блядь какая... А я тоже смотрю последнее время - все прислушивается,
присматривается... Думал, кажется мне, а оказывается, и со стороны видно...

- Угу, - кивнул Колбасов, притопивший Леру исключительно за то, что она
успешнее его прошла тест подполковника. Кивок снова уронил взгляд Владимира
Николаевича на правый ботинок - и опер не удержался, нагнулся и колупнул
носок сапожка указательным пальцем.

- Что ты там говнодавы свои ковыряешь?! - немедленно взорвался ставший
очень раздражительным в последнее время Ващанов. - Ты бы еще в трусах у себя
покопался!..

Владимир Николаевич выпрямился и огорченно развел руками:

- Извините, товарищ подполковник... Ботинок мне эта сволочь испортила...
Новый совсем. Позавчера только первый раз надел...

- Какая сволочь? - не понял Геннадий Петрович.

- Да Копытов, участковый этот коррумпированный с Васильевского... Мы его
немножко поучили, а то он вздумал в полный отказняк пойти... И надо ж так,
эта сука клыком своим поганым кожу мне на "колесе" распорол... Новые совсем
ботинки...

Дошло до Ващанова не сразу, а когда дошло, то почему-то очень холодно
стало в животе, хотя и был Генадий Петрович не из слабонервных и за годы
ментовке навидался всякого. Подполковник дернул Кадыком и вдруг спросил
тихо:

- Вова, ты когда маленьким был, ноги у кузнечиков не отрывал?

Неа , - ответил Владимир Николаевич чуть обиженно. - Не отрывал... Да
этот Копытов, товарищ подполковник, мразь законченная, вы же сами материалы
читали...

(Володя Колбасов трудился в тринадцатом отделе - отделе по борьбе с
коррупцией. Этот отдел ОРБ ненавидели все менты города - правильные и не
правильные. Потому что именно этот отдел сажал на нары и тех, и других.)

- Да, - сказал Ващанов. - Читал... Конечно, Володя, все правильно.

Подполковник искоса глянул на опера и неожиданно почувствовал страх. С
ним вообще в последнее время частенько стали случаться приступы холодного
ужаса, но в данном случае Геннадий Петрович вдруг подумал о том, что
вывернись ситуация как-то по-другому, и Володя Колбасов мог бы с такой же
легкостью и об него, Ващанова, свои ботинки испортить... И так же
расстраивался бы потом...

Подполковник и раньше в глубине души побаивался Колбасова. Ну не то чтобы
даже побаивался, а так - опасался... Дело было в том, что числились за
Владимиром Николаевичем два трупа. Вполне официальных, естественно, безо
всякой там уголовщины, - просто во время двух задержаний Колбасов счел
необходимым применить оружие, и в результате два бандюгана ласты склеили...
Все правомерно было, все обоснованно, никаких претензий оперу никто не
выказывал...

А вот Ващанову за все шестнадцать лет в органах ни разу стрелять в живого
человека не приходилось. Когда он в операх бегал, время было другое: тогда
любой выстрел (даже в воздух) считался событием чрезвычайным, немедленно
назначалось служебное расследование и начиналась прокурорская проверка.
короче, в те времена опера предпочитали стволами только бутылки с пивом
открывать, а стрелять себе дороже выходило...

Поэтому и поглядывал Геннадий Петрович на Колбасова с некой им самим не
контролируемой опаской - так почти всегда смотрит никого не убивавший
человек на того, кому кровушку чужую пролить довелось... Но опаска опаской,
а при этом понимал Ващанов, что не обойтись ему без опера, потому что тот
умел и мог делать то, чего не мог и не умел подполковник... А самое
неприятное заключалось в том, что и Колбасов, кажется, начал понимать это.
Проскальзывало его понимание сквозь маску почтительного дисциплинированного
подчиненного...

- Ладно, Володя, - устало подпер скулу рукой подполковник. - Рассказывай,
с чем пришел. Или у меня в кабинете светлее, царапины на ботинках лучше
разглядеть можно?

Колбасов виновато хмыкнул, но тут же приосанился, понимая, что
принесенная им новость окажется для шефа чрезвычайно важной.

- Информация есть, Геннадий Петрович... Любопытная. Через три дня, в
понедельник в двадцать ноль-ноль, Серегин-Обнорский и Кондрашов встречаются
в баньке на Александра Матросова. Журналист собирается сообщить своему
дружку кое-что важное об антикварах и антиквариате...

Опер смотрел Ващанову прямо в глаза не мигая, и подполковника слегка
заколотило, потому что он очень хорошо понял цену этой информации.

- Хорошо, Вова, - севшим голосом сказал после долгой паузы подполковник.
- Хорошо... Ты иди пока к себе, мне часок-другой подумать надо, а потом
пошепчемся и решим все...

Лукавил Ващанов. На самом деле принципиальное решение он принял уже
тогда, когда они с Колбасовым молча смотрели друг другу в глаза, а время ему
было нужно лишь для отработки деталей...

Когда опер вышел, подполковник закурил и постарался спокойно еще раз все
просчитать.

Итак, Серегин и Кондрашов встречаются в бане для доверительного
разговора. Конечно, самое толко-было бы в этой ситуации просто
проконтролиро-вое пг-тпрчу техническими средствами. Это если бы оброботка
журналиста была легальной. Да дело, если совсем по совести, не в
прокурорской санкции можно было бы обставиться и для прокурора, не впервой,
как говорится... А вот что там в бане этот Обнорский болтать начнет?
Своих-то личных возможностей для прослушивания у Ващанова не было такие
мероприятия осуществляла отдельная служба, и результаты никак не стали бы
исключительной собственностью подполковника - с расшифровками могли
ознакомиться и другие люди, у которых возникло бы много вопросов...

Можно было бы, конечно, слить информацию о предстоящем рандеву в сауне
Палычу, а его ребятки без всяких глупых прокурорских санкций отлично срубили
бы, о чем Андрюша с Женей покалякать решили... Но отдавать Антибиотику
"полуфабрикат" не хотелось. Очень не хотелось. Палыч в последнее время стал
меньше доверять подполковнику, а стало быть, Ващанову необходима была
убедительная реабилитация. Геннадию Петровичу позарез нужно было показать не
только свою полезность, но и необходимость, и даже незаменимость. А все это
мог дать только конкретный, убедительный и осязаемый результат... О чем там
Кондрашов с Обнорским в бане болтать будут - это еще бабушка сказала надвое.
Интересный разговор у них сложится - все лавры себе Палыч заберет, а если
туфта пойдет - виноватым Ващанов окажется... Ну и было еще одно
обстоятельство: если Серегин действительно знает что-то об "Эгине", то было
бы очень даже неплохо, если бы информацию эту снял с него именно Ващанов...
Мало ли как дело повернется... Информация никогда лишней не бывает... нет,
подполковник не собирался кры-сятить картину, даже если все сложилось бы
удачно... Но если именно он, Ващанов, принесет "Эгину" Палычy на блюдечке,
тогда и цена за работу вырастет существенно вырастет...

Геннадий Петрович вздохнул. Раз такой расклад учается - что ж... Дорожка
остается только одна...

Только одна. И, к сожалению, она очень узкая скользкая... Но ведь мы не
всегда свои дороги выби раем. Иногда и они выбирают нас...

Колбасова к себе в кабинет подполковник вызва только под вечер. Разговор
предстоял долгий и вязкий хотя Ващанов и был уверен в том, что опер и сам
все прекрасно понимает. Взгляд иногда говорит больше чем длинная речь...

- Ты проходи, Вова, проходи, присаживайся.. Умаялся небось?
"Наполеончиком" побалуемся?

- Не откажусь, - скромно кивнул Колбасон. Геннадий Петрович сходил к
заветному холодильнику, извлек оттуда пузатую черно-зеленую бутылку, быстро
скрутил пробку, расплескал по двум стаканам золотистую жидкость.

- Ну, будем, что ли?..

Они чокнулись, выпили коньяк, как водку, подышали потом тяжело,
покряхтели. Закурили.

- Интересная штука жизнь, - издалека начал Ващанов. - Сплошные
несправедливости вокруг. Тот, кто ворует, на Майами загорает, а ведь воруют,
Вова, воруют по-черному... А кто-то до получки не дотягивает...

- Известное дело, - откликнулся Колбасов. - Кому - - нары, а кому -
Канары...

- Вот-вот, - кивнул Геннадий Петрович. - Ты бутербродик будешь?

- Можно...

Подполковник снова сходил к холодильничку, достал половинку батона, банку
красной икры и начатую пачку масла. Бутерброды Ващанов смастерил сам и
икорку намазывал на булку щедро, не жалеючи...

- Держи, Володя, подкрепись...

- Спасибо.

Вторые порции коньячка ушли в организмы еще лучше, чем первые: под икорку
он хорошо уходит, коньячок французский... Если б еще клопами не пах Но нет в
мире совершенства...

- Меня что больше всего сейчас тревожит, Володя... - продолжил разговор
Геннадий Петрович. . Для более успешной - понимаешь, борьбы с организованной
преступностью... А разные чистюли вроде Никитки Кудасова нашего руки боятся
себе испачкать... А ведь вор-то, Вова, вор должен в тюрьме сидеть. И,
заметь, любой ценой.