Чтение 58–й страницы книги ~Кингсблад, потомок королей~

Нийл очень вежливо соврал что-то о "других предложениях".

"Мне быть пробным шаром! Мне стоять за прилавком и ублажать всяких
старых дур! Отмерять им ленты, и кружева, и черт их там знает, что еще!"

Пересиливая себя, он поплелся в Энергосвет Прерий, к своему тестю
Мортону Бихаусу, с которым сознательно избегал встреч после Нового года и
от которого Вестл с тех пор не получила ни единого цента. Глядя на
высившийся перед ним непроницаемый дубовый фасад, Нийл говорил:

- Я не прошу, чтобы мне дали место из милости. Я хороший работник и
уверен, что могу быть полезен.

- И вы, вероятно, также уверены, что можете должным образом обеспечить
мою дочь - после того как восстановили против себя всех порядочных деловых
людей в городе? Так вот, учтите: если для вас и найдется какая-нибудь
работа в этом учреждении, это будет только из милости!

- Учту, - сказал Нийл, закрывая за собой дверь.

Это произошло на второй день его поисков, и вечером того же дня, в
слякоть и непогоду, он отправился в Саут-энд нащупать почву в одном
Обществе Домашнего Кредита. Машина скользила по обледенелой мостовой, и он
заехал в гараж, чтобы надеть цепи. На мокром полу, сбивая лед с
автомобильного крыла, лежал негр-мойщик в засаленном комбинезоне; при виде
Нийла он заулыбался и робко помахал ему рукой. С усилием, холодея от
ужаса, Нийл признал в этом человеке капитана Филипа Уиндека, которого он
видел в "Буги-Вуги" таким подтянутым и осанистым, в форме военного
летчика.

- Фил! - вскричал он с волнением, которое удивило обоих.

- Здравствуйте, капитан... здравствуйте, Нийл! - нерешительно
поправился человек в грязном комбинезоне.

Когда были пройдены неизбежные подступы к разговору, Нийл
поинтересовался:

- Ну, а как ваши дела с училищем? Думаете, удастся вернуться?

- Кажется, у меня не хватит выдержки начать сначала всю эту
головокружительную карьеру - через учебную аудиторию к положению офицера и
джентльмена, а затем к ведру и тряпке. Сегрегация заедает. Когда я стал
искать работу, оказалось, что мое офицерское звание только портит дело.
Белые механики воспринимают это как личное оскорбление.

И вот я вступил на торный путь негров. Дай бог вам никогда не знать
этого пути: из города в город - из Омахи в Даллас, из Сиэтла в Питсбург,
приедешь в одно место - негров на работу не берут, но будто бы берут в
соседнем; мчишься туда в товарном вагоне - оказывается, ничего подобного.
В конце концов я стосковался по Гарнет, по родному городу. Ведь я родился
здесь, люблю эти холмы, эти речки. Вот я и вернулся; сколочу несколько
долларов, и можно отправляться снова - или в училище, или в погоню за
работой.

Когда я прихожу в механическую мастерскую, я всегда прошу: испытайте
меня, дайте выточить любую деталь на револьверном станке. И всегда слышу в
ответ одно: как же, станем мы портить дорогой механизм в угоду черномазому
мойщику автомобилей.

Он укоризненно посмотрел на Нийла, но Нийл в ответ произнес совсем
просто:

- Фил, я тоже негр и тоже потому лишился работы. - И сейчас же всякая
неловкость исчезла, и, тщательно вытерев руку о чистую тряпку. Фил
протянул ее другу - такому же, как он, капитану, такому же, как он,
безработному бедняку.

После конца рабочего дня, успев получить еще один отказ, Нийл вернулся
в гараж, и они вместе с Филом пошли выпить кофе в Кафе Автомобилистов,
владелец которого давно перестал разбираться, кто из его перепачканных
маслом посетителей "белый", а кто "цветной".

Фил рассказывал:

- Вы, верно, знаете моего отца, старого Клота Уиндека, он служит
лифтером в Национальном Банке "Блю Окс". Бедный старик все никак не
переварит мой упадок и крушение. Он любит говорить, что это я от него
унаследовал вкус к полетам - ведь он водит лифт на высоту двенадцати
этажей.

И продолжал:

- Однажды в моих странствованиях выдалась у меня счастливая неделя. Это
было в Денвере, я получил место шофера такси и с понедельника выехал на
работу; машина - красавица, новенькая, темно-вишневая, я старался, как
мог. Заставлял себя вовремя говорить "да, сэр", "да, мэм" и получать
чаевые так же спокойно, как прежде получал офицерское жалованье. Все шло
прекрасно, ни аварий, ни стычек, даже полисмен не придрался ни разу, но во
вторник один белый красавец устроил в гараже скандал - с какой стати ему
дали цветного шофера-неуча; и в среду я был уволен. В четверг мне удалось
устроиться водителем грузовика. Четыре белых шофера подстерегли меня,
избили и подожгли мою машину, - и знаете, я решил, что хозяину об этом
сообщать не стоит, сел в товарный поезд и укатил в Шайенну. "Америка, я
люблю твой обычай дружбы, твоих сильных людей, камерадос, друг за друга
стоящих в труде!" - Уолт Уитмен.

Нийл подумал вслух:

- Когда-нибудь и мне придется столкнуться так с белыми. Фил, если уж
очень становится невмоготу, вам никогда не приходит мысль о пулеметах?

- Иногда приходит, но я сейчас же гоню ее. Да, белым людям и не
измерить всей силы терпения цветных во всем мире. Тягаться с нами в этом
может только господь бог.

Ни с Джадом Браулером, ни с щеголем Элиотом Хансеном у него никогда не
выходило такой непринужденной и страстной, такой возвышенной и
кощунственной беседы. Но в машине по дороге домой он думал о том, что у
Вестл всегда найдут радушный прием и Джад и Элиот, но только не Фил
Уиндек, не измазанный мойщик машин, не человек, которому кричат: "Эй,
малый!"

Он уплатил последний взнос за свой дом.

- Вот теперь это уже наше, совсем и навсегда! - радовался он, и вместе
с Вестл они прошлись веселым танцем по синетерракотовой гостиной, по
стеклянной веранде, по маленькой столовой с красным деревом и хрусталем.

- Нет, Нийл, скажи по-честному, даже если б ты не знал, чей это дом, ты
все равно сказал бы, что он - прелесть? - восторженно кричала Вестл.

- Конечно, сказал бы!

Не стоило, пожалуй, в эту минуту говорить ей о том, что в банке у него
осталось всего 767 долларов 61 цент, что его военная пенсия почти ничего
не составляет и что игра в молодого белого джентльмена, притворяющегося
безработным негром, быстро теряет свою романтическую прелесть.

Но спустя несколько дней он должен был признаться ей, что у него нет
никакой надежды на получение работы.

- Придется тебе помочь мне - хоть чем-нибудь, - сказал он.

Вестл принялась действовать. Она отказала Шерли, но сделала это так
мило, что Шерли просила крепко-прекрепко поцеловать от нее Бидди и ушла,
полная сочувствия к Вестл, такой же, как и она сама, жертве мошенников с
Уолл-стрита.

Вестл стала экономить на еде, отменила почти обязательное хождение в
кино, с угрозой отмечала неуменьшавшийся аппетит Принца и решительно
заявила Бидди, что никакого пони она не получит.

Потом они продали машину. В Соединенных Штатах это все равно что
сказать: "Потом они продали своих четырех дочерей в рабство".

Благодаря послевоенной нехватке машин им удалось получить довольно
приличную цену. Но совсем не иметь автомобиля значило умереть в глазах
общества - по крайней мере для Процветающего Американского Дельца и
Деятельной Молодой Матроны, пытающейся сохранить свой престиж, хотя
закадычные подруги и смотрят на нее так, словно только что впервые увидели
ее и она им не очень понравилась.

Взамен других даров, которых то и дело требовала Бидди, Вестл купила ей
за пятнадцать центов книжку комиксов. Знакомясь с этой увлекательной
литературой, занявшей в современной Америке место сказок братьев Гримм,
Нийл обнаружил, что на многих рисунках изображены негры в нелепом и
пакостном виде.

Но он промолчал, устав от нотаций, только незаметно украл у собственной
дочери ее сокровище и бросил в огонь, а потом долго сидел и с тревогой
раздумывал о будущем Бидди-негритянки. Где будет она учиться, где сможет
работать, кто возьмет ее замуж, когда весь мир узнает про "это"?

Ему казалось, что он слышит упрек Вестл: "Обо всем этом нужно было
подумать раньше, а не рубить сплеча".

Ему казалось, что он слышит бормотание Уилбура Федеринга:
"С.б.в.ч.в.д.в.з.з.н.?" Да, да, спрашивал он себя, согласился бы он, чтобы
Бидди вышла замуж за юношу вроде Уинтропа Брустера?

"Отчего же, если б только Уин польстился на такого неугомонного
деспота, как Бидди! Я не знаю юноши умнее и обаятельнее.

Нет, все-таки белый человек неисправим, и он - самая страшная ошибка
природы после землетрясений и бубонной чумы; подумать только: я размышляю,
достоин ли Уинтроп тех, кто гораздо хуже его, и еще умиляюсь, какой я
великодушный, что размышляю об этом!"

Но Вестл он об этих размышлениях не сказал ни слова.

Когда на следующее утро Орло Вэй ехал к себе в оптическую мастерскую в
своей комфортабельной, теплой машине и увидел, как этот ниггер Кингсблад,
этот нищий, у которого нет ни автомобиля, ни прислуги, бредет на ветру по
заснеженной улице, начиная свой день безработного в поисках места, увидел,
как он поскользнулся на льду и завертелся, точно живой волчок, и замахал
руками, стараясь не упасть, - Орло даже засмеялся от морального
удовлетворения.

Зато Вирга, миссис Орло Вэй, смущаясь и нервничая, пришла угостить