Чтение 58–й страницы книги ~Бриллианты для диктатуры пролетариата~

женщина, больше себя любила - я отдал ее легко, бездумно этой страшной,
жестокой жизни, где нельзя жить одному... Любила меня Аня, любила ведь;
жизнь отдала за меня, а я, вместо того чтобы послушать ее, как снега тают,
- об Островском, чтоб, спаси господь, не поверила в нежность мою... Всех
растолкал, сам с собою остался; а зачем я себе нужен? Кому нужен я на этом
свете? И чего я на этом свете искал? Нежность мне надо было беречь - и
свою, и тех, кто мне ее отдавал, а я все борьбы хотел, истины, правды...
Аннушка, бедная ты моя... Лежит сейчас на цинке, и к ноге бирка
привязана..."

- Сынок, - услыхал он тихий шепот старухи с нижней полки. Она лежала
с краю, осторожно прикрывая плюшевой курткой внучку, разметавшуюся во сне.
- Ты чего, сынок? Не убивайся, не надо.

Воронцов выдохнул, не удержал голоса, всхлипнул. Старуха поднялась с
полки, нашла в темноте его голову, стала оглаживать жесткие волосы,
пришептывая:

- Ты помолись, миленький, помолись господу, и сердечко твое отпустит,
расслабит... Ну, не убивайся ты эдак-то, соколик бедненький, не убивайся,
ишь спина как трясется...

Воронцов нашел руку старухи и прижался к ней губами, лбом, слезами и
замер так, только дрожь била спину и остро болело в левом виске...

"Разрешить оперативной группе во главе с Будниковым и Арутюновым

провести облаву и обыск всех подозреваемых сотрудников Гохрана.

Член коллегии ВЧК Бокий".

БЕЗ УЛИК НЕТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
__________________________________________________________________________

Стенограмма очной ставки Прохорова и Газаряна.

П р о х о р о в. А, скотина, сволочь! Попался. Наконец! Товарищи, это
все он. Я - от сохи! Я мальчишкой, понимаете, землю пахал. Я знал, что
такое нужда, Глеб Иванович, ты мне поверь. Мы с тобой, как говорится, не
первый год знакомы. Газарян, именно он, пришел ко мне и предложил сорок
миллионов за Белова. Я тебе рассказывал все подробно, как он предлагал,
потом он... Газарян, ну, как у тебя могло повернуться мне это все
предложить? Ну, ладно, я дурак. Клюнул, но я-то сейчас следствию помогаю,
я всю правду сказал! Весь наш с тобой разговор на Мерзляковском записан на
фонограф, я тот разговор по заданию проводил! Понял? Так что, Газарян, к
стенке тебя немедленно надо ставить, чтобы не искушал больше честных
партийцев!

Б о к и й. Ну что, Иван Иванович?

Г а з а р я н. Пусть его уведут.

(Прохорова уводят.)

Г а з а р я н. Я объявляю голодовку.

Б о к и й. Это еще зачем?

Г а з а р я н. А затем, что я не могу больше смотреть в глаза людям.
А Прохоров, который, понимаете, мою водку жрал и женщин у меня просил,
вообще не человек. И если уж я скот, так он скот в тысячу раз больший. Я
хочу просто и спокойно умереть в тюрьме; в камере. И жизнь мне теперь и
отныне ненавистна!

Б у д н и к о в. Честные люди смывают позор кровью, Газарян, да
только ты если и был честный, то весь вышел.

"Я, Клейменова Клавдия Ивановна, продавщица обувной секции

магазина № 16, познакомилась с Газаряном Иваном Ивановичем, когда он

проводил ревизию торговой сети. Он покрыл мою недостачу и дело в

трибунал не передал, но взял с меня и с зав. секцией Шмелькова

расписку, что мы будем на него работать. С тех пор он давал нам

задания - с кем встретиться, кому отнести письмо, и я, и Шмельков, мы

оба считали, что служим этим делу Советской власти. Что было в

записках, я не читала, а людей, с которыми виделась, могу опознать и

также все те квартиры, куда он меня посылал.

Записано собственноручно. Клейменова".

"Я, Белов Григорий Сергеевич, по существу заданных мне вопросов

могу показать следующее: Газаряну я передавал золотые вещи в большом

количестве, однако, сколько точно передавал, сейчас не помню, потому

что много давал. Монеты давал, кольца и часы. Одни часы дал с боем

песни "Взвейтесь, соколы, орлами", это помню ясно. Среди вещей,

предъявленных мне к опознанию, опознать могу браслет с камнями,

портсигар с вензелем В. В. В. Монеты опознать не могу, потому что они

все одинаковые. Могу показать также, что Газаряну при мне передавали

золотые вещи оценщики Петров, Крюков и Александрова-Ботачиано, из

оценщиков бриллиантового отдела ни разу не видел, чтоб Газарян был

вместе - ни с Пожамчи, ни с Шелехесом, ни с Александровым. По поводу

Туманова должен показать, что он был зарезан мною, ударом ножа в шею,

когда я повез его в лес, чтобы отдать его долю драгоценностей. Место

опущения его в воду с камнями к ногам указано мною на месте агентам

ВЧК. В чем и подписуюсь. Все указанное сделано мною не по умыслу, а

случайно и по молодости лет.

Белов".

"Я, Газарян Иван Иванович, по существу заданных мне вопросов

могу показать следующее: бриллианты мне передавал лично Шелехес во

время наших совместных прогулок домой, а также их похищал я сам во

время вскрытия сейфов с драгоценностями. Золото я получал от Петрова,

Крюкова, Проскурякова, Сидорчука. Пожамчи со мной в преступном

сговоре не состоял, и я никогда от него никаких драгоценностей не

получал. Бриллианты, обнаруженные в выдолбленном отверстии деревянной

ручки печати, коей я сургучевал сейфы, были мне переданы Шелехесом.

Он же выдолбил отверстие в моей печати для того, чтобы я мог спокойно

уносить драгоценности из Гохрана.

Газарян".

"Настоящий акт составлен нами, агентами ВЧК: Тимошкиным,

Макаровым, Дрыновым в присутствии Газаряна И. И. Настоящий акт

составлен в том, что мы приехали по адресу, указанному Газаряном

И.И., на станцию Тайнинская и здесь, в лесу (схема прилагается) под

сосной, вырыли две консервные банки, в которых находились следующие

вещи:

монет золотых, десятирублевого

достоинства, царской чеканки - 41 шт.

колец платиновых с камнями драгоц. - 24 шт.

колец золотых с камнями драгоцен. - 41 шт.

жемчужных понизей зеленого цвета - 6 шт.

портсигаров золотых - 4 шт.

бриллиантов - 51 шт.

жемчуга - 49 шт.

часов золотых - 32 шт.

Акт прочитан и подписан Газарян.

Акт подписан Тимошкин.

Макаров.

Дрынов".

Пожамчи взяли в купе международного вагона. Будников заметил, как
сразу же осунулось лицо Пожамчи, как со щек сошел румянец и выступили
синие склеротические прожилки, и оттого, что кожа его сделалась
пергаментной, сразу же обнаружилось, что Пожамчи красился: резкая белая
полоска у корней волос странно контрастировала с воронеными остатками его
шевелюры и желтизной кожи.

Обыскали его быстро, в карманах ничего не нашли, но когда открыли
портфель (Пожамчи в этот момент даже зажмурился), там было обнаружено
громадное количество драгоценностей: бриллиантов, жемчужных понизей и
сапфиров.

- Ну, - сказал Будников, - давайте знакомиться. Я ваш следователь,
зовут меня Владимир Петрович. Будем разговаривать сейчас или хотите
передохнуть в камере?

- Предпочел бы отдохнуть.

- Пожалуйста. Хочу только заметить - улики настолько явные, что
мудрить нет смысла.

Пожамчи вспомнил, как в девяносто пятом году он попался на мелочи,
когда работал в ювелирном магазине Шубейкина в Новониколаевске. Тогда его
допрашивал старый, добродушного вида пристав. Вопросы он ставил
неторопливо, но с каждым вопросом Пожамчи все явственнее чувствовал
неотвратимость того, что в конце концов с ним должно случиться; за
равнодушием этого старого полицейского он видел всезнание, и тогда - это
запомнилось на всю жизнь - он испытал странное чувство: будто с каждым