Чтение 58–й страницы книги ~Экспансия

- О, сеньор Брунн, рад вас видеть! - он легко глянул на часы. - У вас
совсем мало времени.

- Вы катались на склоне в прошлую пятницу, - улыбнулся Штирлиц, -
по-моему, на красных лыжах с севера, нет?

- Именно так. Я восхищаюсь вашими спусками! Сколько достоинства,
какая стойка! Вы король склона, сеньор Брунн...

- Тогда уважьте короля, - сказал Штирлиц. - Мне нужно перевести
деньги на чеки, везу большую группу туристов в Чили.

- Да, сеньор Брунн, это мы успеем сделать. Я опасался, как бы у вас
не было сложной операции. Кстати, на ваш счет вчера перечислили еще две
тысячи долларов.

- Ну?! Я хотел взять четыре с лишним, а сейчас возьму пять тысяч
семьсот, глядишь, покучу в Пуэрто-Монте.

- Какого достоинства чеки вы предпочитаете?

- Тысячу, пожалуй, все же я возьму наличными, а чеки - любого
достоинства.

Парень еще раз взглянул на Брунна, заметив:

- Вы стали совершенно белым... Неужели волосы так выгорели за эти
дни? Я не думал, что на склоне вчера было такое яркое солнце...

- Очень яркое, - ответил Штирлиц. - Пекло, как никогда; выгорел.

Выписывая чеки, оперируя с бумажками, стремительно перепроверяя себя
на тяжелых костяных счетах, "белый воротничок" (здесь подражают
англичанам, банковское дело ставили люди с Острова, поэтому так
традиционна одежда: черный пиджак, серые брюки и высокий белый воротничок
с темным галстуком, затянутым узеньким, в ноготь, узелком) заметил:

- Мне даже показалось, что вы внезапно поседели, сеньор Брунн.

- С чего мне седеть? Это от горя седеют... Или от старости...

- Действительно, вы молоды и полны сил, горе обходит вас стороной,
по-моему, вы самый счастливый человек на склоне, сеньор Брунн.

Штирлиц кивнул, достал сигарету, закурил, подвинул пепельницу,
медленно, как-то завороженно помахивая спичкой, затушил бесцветное пламя,
обжигающее пальцы, и ответил:

- Это верно... Простите, я запамятовал ваше имя?

- Хайме Ангилас-и-Лус.

- Очень красиво звучит - сеньор Ангилас-и-Лус... Приезжайте на склон
в будущую субботу, спустимся вместе, кресло на моем подъемнике я вам
предоставлю бесплатно.

Из банка Штирлиц поехал на склон, поднялся на подвесной дороге к
Эронимо, постоянно жмурясь, чтобы хоть как-то отвести лицо Клаудии,
постоянно стоявшее перед глазами, зашел в хижину приятеля и спросил:

- Слушай, кто сможет помочь мне?

- В чем? Мы рады помочь тебе, Максимо. В чем?

- Я завтра везу группу в Пуэрто-Монт... Там у них рыбная ловля...
Прилетели очень богатые дяди, попросили продлить экскурсию, если будут
попадаться большие рыбы... Словом, я могу там застрять... А в следующую
пятницу прибывает еще одна группа... Кто сможет обслужить их вместо меня?
Я оставлю ключи от дома с лыжами, Манолетте приготовит обеды и ужины, все
оплачено вперед, доверенность на управление делами я сейчас напишу, если
что потребуется, - в понедельник вышлю из Чили, оформлю у нотариуса, с
печатью...

- Перекусить хочешь? - спросил Эронимо.

- Выпью кофе.

- Ты здорово похудел за последнюю неделю.

- Часто спускался, сильные нагрузки...

- И стал белым...

- Выгорел... Катался без шапки...

- А мне казалось, ты совершенно не катался... Словом, меня вызывали в
секретную полицию, Максимо.

- Поздравляю, - Штирлиц вздохнул. - Туда вызывают только уважаемых
граждан... С шантрапой дела не имеют, ее просто сажают в подвал...

- Меня спрашивали о тебе, Максимо.

- Обо мне?! Вот уж, действительно, делать им нечего!

- Они спрашивали, не учил ли ты кататься одну испанку...

- Почему "одну"? Я учил пятерых испанок, ты что, забыл?

- Я-то помню... Но их интересовала женщина с зелеными глазами,
которая могла быть на горе только один раз, потом исчезла.

- Хм... Я такой не помню...

- Я тоже, - ответил Эронимо. - Сколько сахару класть?

- Не клади.

- Ты расстроен тем, что я тебе сказал?

- Вообще-то, я не люблю, когда мной интересуется тайная полиция.

- А кто любит? Только все под ней живут... Ходят, влюбляются,
планируют, плачут, ищут, мечтают, а все равно сверху тайная полиция... Как
словно в душу постоянно глядит...

Штирлиц тихо сказал:

- А ты не позволяй! До тех пор, пока можно не позволять, - не рискуя
при этом зазря потерять голову - не позволяй. А прижмет - бери топор и
уходи в горы; к лесорубам они не подкрадываются... Если человек один на
один с природой, нарубил красного дерева, сдал подрядчику, - он их не
интересует... Их интересует общность, Эронимо... Когда слово и мысль
одного могут, словно пожар, перекинуться на всех...

- Я им ничего не сказал, Максимо...

- Зря. Надо было ответить правду.

- Может, они только того и ждут, чтоб я ответил правду. С ними лучше
всего молчать, как пень, не знаю да не помню...

- Кого еще вызывали?

- Не слыхал. Я не мог не сказать тебе, что было со мной.

- Спасибо, Эронимо... Я должен понять так, что тебе меня подменить -
в этой ситуации - не с руки?

- Только не подумай чего плохого, Максимо... Я должен тебя спросить:
сколько будут платить твои компаньоны-"гринго"?

- Правильный вопрос... Обычная людская глупость: неудобно прямо
спросить о деньгах, решат, что, мол, шкура, только и думаю, что о
монетах... Янки молодцы, с самого начала договариваются о цене... "Ах, как
вульгарно, ах, все ценят монетой!" Все так, зато потом нет страданий,
"почему мало запросил, зачем задешево отдал, надо было б больше
просить"... Ну и проси! Чтоб потом не таить в душе обиду... А вы все как
один гранды, деньги - суета, главное - душа и достоинство... Вот и живите
без денег, на одно достоинство. - Штирлиц раздраженно допил кофе, снова
закурил. - Мои компаньоны, конечно, захотят тебя обобрать. Это закон
бизнеса. А у тебя на то зубы, чтобы кусаться... И руки, чтобы врезать по
уху. И никогда не экономь в долларе, в песо: пойди к юристу, уплати ему
столько, сколько он просит, но уясни себе все, абсолютно все - что могут
компаньоны, а что нет. Пока не научишься пользоваться законами, будут
прижимать к ногтю... Люди изобрели закон, чтобы защищаться без оружия,
умом... Словом, получать будешь в три раза больше, чем тебе сейчас платит
хозяин.

- Но ты говоришь так, Максимо, словно уходишь навсегда, - тихо
заметил Эронимо.

- А если и так? - спросил Штирлиц. - Тогда что? Даже если ты скажешь
об этом в тайной полиции, они тебе уплатят десять песо, не деньги...

- Хорошо, я уйду с этого места, брошу хижину, а меня через десять
дней турнут твои компаньоны-"гринго". Тогда как? Такое может быть?

Штирлиц устало вздохнул:

- Может. Но если мы с тобой заключим договор хотя бы на полгода, то
ты за эти полгода заработаешь столько, сколько здесь, - Штирлиц обвел
глазами его маленькую деревянную хижину, - за два... У тебя отложится
резерв... Не суй деньги в металлический ящик... Вкладывай в дело... Купи
право на постройку своего подъемника... Не надейся, что тебя прокормит
нынешний хозяин или муниципалитет... Думай о себе сам. То, что тебя турнут
с моего места, - шанс из ста, но я не имею права лгать тебе хоть в
малости... Если ты хорошо обслужишь "гринго", если они будут нахваливать
тебя, когда вернутся в Штаты после склонов Барилоче, моим компаньонам нет
смысла отказываться от твоих услуг... Их инструктор приедет с женой,
значит, фирме надо платить ему за квартиру, это раз... Он должен знать
испанский, это два... А сколько таких горнолыжников, кто живет в Штатах,
говорит по-испански и хочет уехать на край света?

- Я тебе крепко помогу, если соглашусь с твоим предложением, Максимо?

- Да.

- Тогда делай все, как надо, я подменю тебя, езжай спокойно.

В отеле "Интерлакен" дым стоял коромыслом; загоревшие за четыре дня
туристы из Чикаго и Далласа веселились вовсю; Штирлица встретили
восторженными возгласами, усадили за свой стол, - сдвинули из трех, гулять
так гулять, - сразу же налили виски и предложили выпить за этот
благословенный уголок, нет ничего подобного в мире, за здешних обитателей,
таких достойных и красивых, индейская кровь далеких предков, поэтика
испанских конкистадоров и последних европейских переселенцев. Штирлиц
согласился, молча осушил свой стакан, выбросив предварительно лед в
хрустальную пепельницу, и предупредил гостей с севера, что завтра разбудит
рыбаков в пять утра.

- Автобус особой конструкции, - заметил Штирлиц, - начала века, так
что комфорта не обещаю, и дорога далека от уровня американских автострад,
советую как следует выспаться и особенно не перебирать.

- Че, но это же прекрасно! - воскликнул один из шести рыбаков,
взлохмаченный, краснолицый, восторженный аптекарь из Далласа. - Мы
приехали не за комфортом, а за экзотикой!

- Кто вас успел научить этому аргентинскому "че"? - поинтересовался
Штирлиц.