Чтение 59–й страницы книги ~Властелин молний~

Постоянные преподаватели факультета представляли собой малоинтересную
публику, - с ними можно было приятно поговорить о чем угодно, только не о
физике. Эрик и Траскер поняли это с самого начала, но считали, что когда
на факультете начнется энергичная и многосторонняя исследовательская
деятельность, каждого из этих людей можно будет использовать для
какой-нибудь технической работы, не требующей творческого труда. Теперь,
когда умер Лич, а Риган по-прежнему оставался деканом, Эрик и Траскер
поневоле были вынуждены подчиниться законам этого мирка и примириться с
господствовавшим в нем лицемерием.

Когда настало время планировать собственную исследовательскую работу,
им пришлось полностью отказаться от своих первоначальных замыслов. Эрик
заявил, что ему хотелось бы продолжить начатую в Мичигане работу над
дейтрон-дейтроновым генератором нейтронов, которую можно было связать с
теоретическими изысканиями Фабермахера.

- Но будут ли у нас еще средства на сооружение генератора? - возразил
Траскер. - От Ригана я не слышал ни слова относительно размера
ассигнований на исследовательскую работу.

- Вы не спрашивайте его об этом сразу. Чего доброго, он скажет - два
доллара! Почему бы нам сначала не составить смету циклотрона? Тогда
стоимость дейтронной трубки покажется ему таким пустяком, что он
обязательно раскошелится.

Траскер далее не улыбнулся.

- Во-первых, Риган не такой уж идиот, во-вторых, как декан, он
заслуживает честного отношения. Мы должны делать все возможное, чтобы жить
с ним в мире. Вы ведь знаете, что сейчас во всей стране нам не найти
другой работы. Кроме того, - прибавил он с яростью, - я просто не
представляю, как это я буду выпрашивать деньги и торговаться из-за
какой-то суммы!

Эрик даже онемел, так удивили его слова Траскера; потом он пожал
плечами.

- Ладно, дело ваше. Но я все-таки думаю, что вы должны предварительно
наметить какую-то определенную сумму. А то вы ему скажете: "Сколько я могу
получить?", а он вас спросит: "Сколько вам нужно?" Вопрос вполне
естественный.

- Нет, не естественный! Мне обещали полную свободу действий, и
независимо от того, жив Лич или умер, администрация должна сдержать свое
слово.

- Если вы скажете это Ригану, он расхохочется вам в лицо.

Эрику было очень неприятно видеть, что Траскер прямым путем идет к
поражению. Риган выслушал его, не моргнув глазом, но при этом поглядывал
на Эрика таким насмешливым совиным взглядом, словно приглашал его заодно с
ним полюбоваться унижением Траскера.

- Хорошо, сколько же вам нужно? - любезно спросил Риган.

Траскер повторил то, что говорил Эрику, только в более вежливой форме.

Риган засмеялся, не прямо в лицо Траскеру, но так, что Траскер
вспыхнул.

- Как это ни прискорбно, но я боюсь, что вы чересчур серьезно отнеслись
к словам старого Лича, - сказал Риган. - Все мы достаточно хорошо знаем,
что у него было неладно с головой, - не все дома, как мы, бывало, говорили
в детстве. Он не скупился на всякие нелепые обещания, но, - сказал Риган с
укоризной, - никто и никогда не принимал их всерьез. Разумеется, членам
совета приходилось делать вид, будто они с ним согласны. Бедный старик
большего никогда и не требовал, к тому же это было абсолютно безопасно,
так как на следующий же день он исправно забывал, из-за чего кипятился и
сыпал угрозами накануне. Так что, будь он сейчас жив, положение нисколько
бы не изменилось...

Тут у нас рассказывают анекдот о Личе и золотой рыбке. Говорят, что
однажды Лич увидел в бассейне красивую золотую рыбку и сказал: "Милая
рыбка, давай-ка я превращу тебя в кита". Бедная рыбка обрадовалась и
засияла от счастья. Но потом он десять раз на день проходил мимо бассейна
и даже не глядел на рыбку, потому что, как водится, забыл о своем
обещании. "Ну да, ведь это же старый Лич, - грустно сказала себе рыбка, -
недаром меня все предупреждали. И хороша же я - плаваю себе и жду, когда
Лич обо мне вспомнит! Но будь я проклята, если сама не превращусь в кита".
И вот рыбка решила вырасти. Она надувалась и надувалась, становилась все
больше и больше и наконец лопнула, как хлопушка. Но треск был такой тихий,
что Лич далее не слыхал его и так никогда и не понял, как опрометчиво с
его стороны давать такие дурацкие обещания.

Риган искоса взглянул на Траскера, и лицо его сложилось в старомодную
плутовскую гримасу: он подпер кончиком языка свою бледную щеку, отчего на
ней выпятилось маленькое полушарие.

- Здесь считают эту старую историю очень грустной, - добавил Риган. -
Но ее обычно приводят в назидание новичкам.

- Старая история, которую вы только что выдумали, - сказал Эрик.

Риган засмеялся.

- Верно, - самодовольно подтвердил он. - Чтобы вывести мораль, нет
ничего лучше притчи.

- Так как же насчет ассигнований? - тихо спросил Траскер. Он был очень
бледен. - Сколько вы думаете нам дать?

- А вы, однако, очень упрямый молодой человек, не правда ли?

- Да, - сказал Траскер деревянным голосом.

- Что ж, это весьма неплохая черта. Только я еще упрямее вас. Видите
ли, старый Лич внушил вам неправильное представление о нашем университете.
На деле это очень небогатое учреждение. Пусть вас не сбивает с толку
первоклассное оборудование некоторых лабораторий. Но я вам скажу, что я
для вас сделаю, мой юный Траскер. Вы теперь сами понимаете свое положение
- притча притчей, а вам приходится сдаваться, не так ли?

- Вернемся к ассигнованию, - спокойно сказал Траскер. - Вы говорили,
что...

- Вас не переубедишь, а? Ну, так и меня вы не переубедите. Вы хотите
сконструировать эту дейтроновую штуку? Прикиньте, сколько это может
стоить, представьте мне смету, а я вам найду деньги. Я ни за что на свете
не хочу мешать вашим опытам. Вы должны это понять. Ни за что на свете. Но
мне нужна ваша помощь в отношении нашего общего друга Фабермахера. Что мне
делать с этим мальчиком?

- А в чем дело? - спросил Траскер. - Насколько я понимаю, он показал
себя превосходным преподавателем.

- Я говорю не о преподавании. Видите ли, - доверительно и очень
серьезно сказал Риган, - он у нас на факультете один такой. На факультете
английского языка есть некто по фамилии Гринберг, а на химическом - Коган,
но я-то не привык иметь дело с ними. Пригласил его сюда Лич, а не я. Но и
я не стал бы принимать это близко к сердцу, если бы не его слишком левые
политические убеждения.

- Странно, - сказал Эрик. - Я знаю его много лет и даже не подозревал,
что у него есть политические убеждения.

- Во-первых, он пацифист. Он против войны.

- А кто не против? - спросил Эрик.

- Я, - резко ответил Риган. Добродушно-лукавое выражение исчезло с его
лица, тон стал резким, а бледные выцветшие глазки сверкнули. - Все эти
рассуждения против войны, которые слышишь теперь среди молодежи, - самый
худший вид антигосударственной деятельности. Такие разговоры мне не
нравятся, от них становится не по себе. Кроме того, - добавил он с
оттенком жалобы в голосе, - когда этакие мысли высказывает физик, это
просто сущая глупость. Что, кроме войны, может дать ему хороший заработок?
Преподавание? Работа в промышленности? Вздор. Только во время войны физик
может развернуться как следует. В тысяча девятьсот восемнадцатом году я
нажил почти полмиллиона, потому что я был специалистом по рентгеновским
лучам. Я вам скажу, что я делал, чтобы в следующий раз и вы могли
поступать так же. Тогда ходили слухи, что в штуках мануфактуры вывозится
много контрабанды. Что же я делаю? Я устанавливаю рентгеновский аппарат
прямо в таможне и просвечиваю штуки материи, по пять долларов за каждую.
Да, сэр! Конечно, не поймите меня превратно, я вовсе не говорю, что война
такое уж приятное дело, но и страшного тут ничего нет. Я хочу только
сказать, что война - вещь вполне естественная. Это первое, что я имею
против Фабермахера, - продолжал он, откидываясь на спинку кресла. - Второе
- он ведет безнравственную жизнь. Несколько раз к нему на квартиру
откуда-то приезжала молодая женщина. Разумеется, я не ханжа. Но я не хочу,
чтобы администрация попрекала меня из-за какого-то еврея. Итак, доктор
Траскер, я должен вернуться к своему вопросу. Что нам делать с этим
мальчиком?

Траскер молчал. Лицо его побелело от гнева. Эрик поднялся и стал за
стулом, облокотясь о спинку.

- Когда вы захотите принять какие-либо меры против Фабермахера,
принимайте их заодно и против меня, - сказал он. - Я ничего не знаю о его
политических убеждениях и его частной жизни, и это не мое дело. Я знаю
только, что он превосходный физик. Остальное - ерунда. Самая настоящая
ерунда.

Наступила долгая пауза, во время которой Эрик понял, что и на этот раз
напрасно дал волю языку. Он не отводил взгляда от лица Ригана и мучительно
боялся обнаружить внезапно овладевшую им тошнотворную робость.

Но Риган, вместо того чтобы рассердиться, всматривался в него, как бы
что-то припоминая.

- Ерунда, говорите вы? - медленно спросил Риган. - Может быть, даже
"_заплесневевшая ерунда_"? Это бессмысленное выражение застряло у меня в
памяти, и я никак не мог вспомнить, где и от кого я его слышал. Так, так.
Значит, это были вы?

Риган подчеркнуто небрежно отвернулся к Траскеру, больше не удостаивая
Эрика ни вниманием, ни взглядом, - для него он уже не существовал.

- Так, пожалуйста, представьте мне смету, как только она будет готова.

Эрик и Траскер не обменялись ни словом, пока не очутились у себя. Эрик