Чтение 59–й страницы книги ~Капитан Френч или Поиски рая~

насажал ей синяков своими шестеренками. Аркон Жоффрей, я думаю, более
реалистичен. И если в ближайшие двести лет на Мерфи явится
холостяк-спейстрейдер, ему преподнесут историю про капитана Френча, купившего
целый гарем из монастырских послушниц. Как говорится, exempla do cent!*

*Exempla do cent-примеры поучают (лат.).

- Но тебе не нужен гарем, - сказала Шандра. - Я знаю, знаю! Я смотрела в
вечных записях... Жанна, Дафни, Ильза, Джессика и остальные... даже Йоко... Ты
жил с ними, и ты их любил, но никогда - двух сразу. Значит, ты не Кордей!

- Что поделаешь, детка! Кордей вдвое моложе меня и родился на Арморике, а
я - старый мужчина со Старой Земли. Из Огайо, где наказанием за многоженство...

Я собирался прочесть ей целую лекцию, но Шандра не дремала - прижалась ко
мне, прикрыла ладошкой рот и укусила за ухо.

ГЛАВА 22

Я был доволен своим визитом на Солярис. Не по причине успешных торговых
сделок или отвергнутых искушений и даже не потому, что мы насладились чарующими
видами, катаньем на дельфинах и приятным обществом - всем тем, чего не может
предоставить нам "Цирцея". Все это было великолепно и прекрасно, но чувства,
испытанные мной, проистекали из других источников. Я радовался, что обнаружил
этот мир благополучным и живым, что за прошедшее время здесь не случилось ни
катастроф, ни бедствий, ни падений комет, ни вселенских потопов, ни социальных
катаклизмов. И пусть я не сомневался, что все это когда-нибудь произойдет (ибо
Солярис не был моим неизменно благоденствующим Раем), я все-таки испытывал
умиротворение. Мысленно я отодвигал "когда-нибудь" в далекие века и старался не
думать о том, что положит конец нынешнему процветанию - недостаток ли земель и
войны за них меж островами, бунт ли гидроидов или некие эксперименты, после
которых на Солярисе воцарится тишь да гладь и водная благодать без всяких
признаков суши.

Возможно ли иное? Возможно ли, чтоб этот мир когда-нибудь сделался Раем?
Тем Раем, который я ищу? Я с удивлением заметил, что эта мысль уже не волнует
меня - во всяком случае, не так, как прежде. Почему? Разве я собирался прервать
свои поис1 ки? Разве они служили помехой хоть в чем-то? Отвлекали от дел? Или
от Шандры? Разве они диктовали какой-то маршрут, которым мне полагалось
следовать? Я должен был выяснить эти вопросы, хотел я того или нет. Никто не в
силах совладать с собственной натурой, и прагматик, подобный мне, всегда
стремится найти причины своих решений и побуждений, даже в той ситуации, когда
над ними лучше бы опустить завесу неведения.

Я размышлял на все эти темы, чувствуя, как мой недавний оптимизм сменяется
тревогой и неуверенностью. Я понимал, что мысль о Рае была всего лишь мечтой,
чем-то призрачным, эфемерным; стоило ли сожалеть, что ее вытесняет реальность?

Сожалеть? Возможно, но не удивляться. Великий дух живет мечтой, прагматик
- реальностью, и с этим ничего не поделаешь - как и с тем, что я не гений, не
романтик и не возвышенный мечтатель. Я тот, кто я есть, сколько бы памятников
ни воздвигли мне от Земли до созвездия Ориона. Omnial Dixi et animam levavi!*

* Omnia'Dixi et animam levavi! - Все! Я сказал и тем облегчил свою душу
(лат.).

Что же касается реальности, то она была такова: вместо Рая я обнаружил
Шандру, узнал ее, полюбил и боялся ее потерять.

В этих моих опасениях каким-то образом присутствовал Солярис -v то ли в
качестве безмолвного статиста, то ли как знак, напоминающий о важной встрече
или разговоре, который не стоит забывать. Из разговоров мне вспомнились три - с
прелестной Ниссан, с Седаном Хаммурапи, открывшим мне тайны пещерных мистерий,
и с Бенцем Фиатом Шалмуназаром, профессором сексоихтиологии из Эм-берли.
Последняя из бесед была, я думаю, самой серьезной, несмотря на легкомыслие
Шалмуназара. Собственно, легкомысленным был конец, но никак не начало.

Он спросил: каково это - жить с такой женщиной?

Что бы тут ни подразумевалось, я понимал вопрос по-своему. Сомнение в том,
что я могу исполнить все капризы моей леди? Пожалуй, нет; Шандра была не
капризна, если считать капризом обычные женские требования и причуды. Другое
дело, насколько я соответствую ей? Кто я такой для Шандры? Свет в окне, ее
прекрасный принц, ее мечта об идеальном возлюбленном? Или всего лишь человек,
протянувший руку помощи в тяжелую минуту? Достоин ли я ее любви? И не найдется
ли мужчина - пусть не сейчас, пусть в будущем, - к которому Шандра могла бы
испытывать более сильное чувство, чем ко мне?

Эти вопросы являлись скорее риторическими, чем насущными, что, однако, не
делало их tabula rasa1. Напомню вам, я - прагматик, а прагматик просчитывает
все свои действия и поступки на сто ходов вперед. Прагматизм был моей сильной
стороной, и он же подсказывал мне, что я не самый лучший из мужчин в обитаемой
Вселенной. С другой стороны, и Шандра котировалась не всюду; в мирах, подобных
Барсуму и Малакандре, она выглядела слишком экзотично, чтобы привлечь внимание
серьезного соперника. Человек порядочный не будет соблазнять ее, поскольку чужд
сиюминутного порыва; ну а более долгая связь со столь непривычной с виду
женщиной станет для него обузой. Человек легкомысленный, самовлюбленный или
жестокий, привыкший потакать своим капризам, ей неинтересен, а от любых
подобных посягательств я сумею ее защитить. Что же остается? Мир вроде Земли и
тех процветающих колоний, где люди похожи на меня и на нее, где жизнь богата и
благополучна, где нет калечащих душу жестокостей и уродств, - словом, некий
питомник благородных златовласых принцев. И какова же моя стратегия в такой
ситуации? Абсолютно ясная и очевидная - держаться подальше от этих,
соблазнительных миров!

* Tabula rasa - пустое место (лат.).

Иными словами, посадить свою птичку в прочную клетку и делать вид, что я
предоставил ей самостоятельность и свободу, что она финансово независима, что в
любом порту она может выгрузить свой багаж и удалиться на все четыре стороны.
Гнусная мысль! Мой прагматизм ее подсказал, и он же определил ее суть:
лицемерие, достойное мерфийского Арконата.

Арконат продал ее мне, а я ее купил, и это было законной сделкой - во
всяком случае, на Мерфи. Но сделка та свершилась за ее спиной и независимо от
ее желания, а значит, не являлась честной, и я не мог к ней апеллировать.
Шандра - такая, какой она стала теперь, - не была моей собственностью, и этот
факт совершенно не зависел от того, даробана ли мною ей свобода или нет. Из
невежественной девчонки, монастырской послушницы, она превратилась в женщину и
человека, а всякий человек свободен по определению. Он волен сам наложить на
себя оковы, узы любви или дружбы, тяготы обязательств, иные цепи, что связывают
нас, людей, - но лишь по собственному соизволению. У Шандры же не было этой
воли, и никакой брачный контракт, ни сто килограммов платины на ее счету не
изменяли ситуацию. Все-таки "Цирцея" летела туда, куда приказывал капитан
Френч.

Обычно я предавался этим горестным размышлениям ночью, когда моя юная
супруга, набегавшись за день и наигравшись в постели, тихо посапывала рядом со
мной. Иногда я глядел на нее и гадал, что же ей снится. Временами сон ее был
глубок и спокоен, но бывали минуты, когда лоб ее страдальчески морщился, брови
сдвигались и веки чуть заметно подрагивали, словно она хотела, но не могла
отвести взгляд от чего-то ужасного, тягостного, жуткого. Быть может, призраки
Мерфи еще приходили к ней в снах, мучая и беспокоя? Орды каннибалов,
выслеживавших друг друга, облавы солдат Арконата, отец, искупавший грехи на
какой-нибудь свалке нечистот, монастырские стены, кухня, полная нечищеных
котлов, и Радостное Покаяние на ледяном полу под мрачными церковными сводами...
Я не будил ее; я был не в силах ей помочь. Одоление призраков и страхов,
гнездящихся в нашем подсознании, нелегкая задача, и человек должен решить ее
сам.

Мы покинули систему Соляриса; разгон закончился, тихий шелест ионных
двигателей смолк, и черный занавес с яркими блестками звезд опустился на наши
экраны. Теперь я мог избрать любой из четырех маршрутов к ближайшим населенным
мирам - к серебристому солнцу Алохи или багряному - Пойтекса, к алой звезде
Александрии или к зеленому, как хризолит, светилу Фидлерс Грин. Но я не
торопился с выбором; те прагматические планы, о коих рассказано выше, довлели
надо мной, терзая мою совесть. Как странно! Я разработал стратегию, логичный
порядок действий, но не мог исполнить его, не мог последовать велению рассудка!
Есть ли более веское свидетельство человеческой иррациональности? Впрочем,
любовь, как и совесть, не относится к рациональным категориям.

Наконец, решив доверить выбор Шандре, я спросил, куда она хочет
направиться.

- К Пойтексу, - ответила она без колебаний.

- Почему?

- "Цирцея" утверждает, что люди там похожи на нас с тобой, только
темноволосые и ниже ростом. Значит, я смогу выйти на помост! А чтоб не смущать
их вот этим, - dha тряхнула своей золотистой гривой, - покрашусь! Ты будешь
любить меня с черными волосами?

Вот так-то, Грэм Френч, сказал я себе, вот чего стоят твои стратегические
планы! Что мне оставалось? Спасать то, что еще можно было спасти.

- Не советую тебе краситься, - пробормотал я. - Из деловых соображений.
Видишь ли, этот бизнес с модой - тонкая штука, и он гораздо успешней идет,
когда у манекенщицы есть собственная индивидуальность. Я полагаю, тебе нужно
играть экзотическую роль, а не пытаться соответствовать местным стандартам. Тем
более что твой рост... с ним-то ты ничего не поделаешь!

Она кивнула - с видом настоящего спейстрейде-ра, который обдумывает, как
бы привлечь, а затем ободрать покупателей.

- Массаракш! Наверное, ты прав, Грэм. Я не буду краситься, я останусь
благородной принцессой с Земли, из Амазонского королевства... Так, кажется, ты
придумал? Но мы, - тут она важно приосанилась, - мы наймем еще одну
манекенщицу, из местных. Для контраста. Предположим, я буду демонстрировать
длинные платья, а она - короткие. Или наоборот.

- Смотри только, чтобы короткие не были слишком короткими, - предупредил
я. - Пойтекс - это не Малакандра, тут предпочитают строгий и скромный стиль.

- Я знаю, я смотрела записи "Цирцеи". Я даже распорядилась, чтобы наряды
были заново... как ты это называешь?.. ах, да - отредактированы! Я одобрительно