певуч и по-прежнему насмешлив. Но теперь Гарден уловил в этом голосе нотку
печали, словно Хасан говорил с тяжелым вздохом.
Том был связан там, в чулане возле реакторного зала электростанции Мэйс
Лэндинг, не сумели пересечь время и попасть в это место.
владея ногами и руками. Гарден был готов прыгнуть в любом направлении,
напасть или уклониться от удара, в зависимости от того, где находится
Хасан и что он собирается делать.
выпятив грудь и закрыв глаза - ни дать ни взять ныряльщик перед прыжком.
Камень, да?
их, молился на них, подвергал воздействию электрического тока и магнитных
полей, мысленно разговаривал с ними и созерцал их. А они - как были, так и
есть - всего лишь кусочки агата.
оболочках. Проверял тебя, подвергая воздействию крошечных частиц камня. И
реакция твоя была всегда чрезвычайно острой.
если из всех людей на Земле Камень служит только тебе?
года.
именем. Моя отцовская ипостась имела много имен на разных языках: Шанс,
Пан, Пак, Старый Ник, Кихот, Люцифер, Шайтан, Мо-Куи, Джек Фрост. Я -
непредсказуемый и неожиданный, своевольный и порой злонамеренный, а
потому, как правило, нежеланный. И я всегда появляюсь внезапно.
небес? - спросил Хасан.
богов... Люди в итоге всегда восстают против своих богов. Они всегда хотят
узнать, понять и использовать то, что над ними. Они не могут
удовлетвориться тем, что имеют, оставить мир в покое, принять его как
данность... Камень - это сила творчества. Он дает своему
владельцу-человеку власть управлять пространством, менять одно место на
другое. А затем дает ощущение потока времени, позволяя владельцу
сворачивать из одного рукава этой реки в другой.
от вопроса игрой в метафизику.
вмешиваться в судьбы Эзеров, по-вашему - богов, - ответил Гарден. - Ему
удалось так поссорить двоих близнецов, Ходера и Бальдра, что они убили
друг друга. И поскольку Ходер был любимцем Одина, одноглазый негодяй велел
приковать Локи к скале в центре мира, вокруг которой кольцами свернулся
змей Асгард. Этот змей плюется ядом в глаза Локи, и тому это не нравится.
перед его лицом, пытаясь поймать брызги яда. Но порой ей приходится
опорожнять чашу.
могильным голосом.
вперед руки, и пляшущие осколки возникли над ними в виде крутящегося шара
двадцати сантиметров в диаметре. Они вращались вокруг яркой энергетической
оси и светились собственным красновато-коричневым светом. "Где же
остальные?"
ответил Хасан. - Кусочки, вплавленные в хрустальную подвеску, вставленные
в перстень или эфес шпаги, вделанные в тумблер.
шести крупных фрагментов.
себе. Когда мы встретились последний раз на электростанции, ты положил их
к себе в карман, - Гарден показал на широкие штаны палестинца.
- Хасан засунул руку в задний карман и достал плоскую коробочку. - Ага!
Вот они.
пеналом на пляску осколков между пальцами Гардена. - Ты считаешь меня
дураком.
уничтожить их. И не сможешь забросить их достаточно далеко и достаточно
быстро, чтобы я не сумел перехватить их энергию. Единственный выход для
тебя - отдать их.
пенал.
его сущности.
прикрыв ее щитом своей ауры.
будучи столь отягощенным.
остальных осколков, - парировал палестинец.
эти годы и столетия. Но ты ничего не сможешь сделать со мной.
меня. А своей силы ты не имеешь.
извлек сосуд дымчатого стекла.
вроде канала связи с тем миром, который они оба покинули?
и выплюнул пробку. Откинув голову назад, он поднес сосуд ко рту. В него
влилось грамм тридцать прозрачной жидкости. Хасан говорил когда-то, что
одна капля дает ему пятьдесят лет жизни. Сколько жизни даст ему такой
глоток?
сказал Гарден, - что ты готовишь эту жидкость сам. Какова же ее формула?
погибли в безнадежных войнах в чужих землях; я очищаю эти слезы до агонии,
чистой, как кристаллическая соль. Я добавляю к ним настойку на крови
убиенного младенца; она защищает меня от агрессии. Для укрепления сил я
капаю туда пот родителя, который в дьявольской злобе забил свое дитя до
смерти. Я собираю эссенцию из всех возможных способов, посредством которых
один человек укорачивает или отравляет жизнь другого: запах юной девушки,
совращенной собственным братом; семя юноши, растраченное в веселых
кварталах; и желчь родителей, которые надеялись отделаться от них обоих.
творением Агуры Мазды - миром юности и красоты.
словно зреющая тыква. Плечи раздавались вширь, как ветви дуба. Голова
поднималась, как соцветие подсолнуха за солнцем. Руки сжимались, подобно
корням прибрежной сосны, охватывающим камень. Огромные пальцы левой руки
стиснули коробочку с шестью осколками и ее пластиковые стенки хрустнули,
как яичная скорлупка. Камни выскользнули из поролоновых гнезд и
просыпались между узловатыми пальцами.
длинной S-образной траектории и заняли свое место среди вращающихся
собратьев.
которых Томас Амнет, рыцарь Храма, даже не подозревал.
религиозных тонкостях и интригах двенадцатого века, Томас Амнет оставался
человеком нормандской Франции. Стремления его были прямолинейны, вкусы
незатейливы. Он выучился сражаться широким мечом, колоть и рубить,
бросаясь вперед всем телом, как кабацкий скандалист. Его магия
основывалась на грубых принципах точки опоры и рычага: нажми здесь, и там
возникнет истина. Но сложная ритмика джаза, острое воздействие
лизергиновой кислоты, парадоксальная техника айкидо - все это было скрыто
от старого крестоносца.
глаз наблюдал он безжалостный процесс становления человеческого духа,
проблемы и напряженность, в которых Европа и Новый Свет жили по крайней
мере с семнадцатого века. Он знал, что все это началось (словно картинка
вспыхнула перед мысленным взором), когда джентльмены отказались от своего