Мышонок не двигался. Майкл шагнул вперед и прикладом автомата ударил его
по животу - единственное, что ему оставалось делать, - и Мышонок согнулся
пополам и упал на колени. Пистолетная пуля вырвала рядом с Майклом кусок
дерева из фургона, чиркнув по пути по боку лошади, отчего лошадь заржала и
поднялась на дыбы. Майкл присел на колено и пустил длинную очередь по
грузовику, пробив шины и разбив заднее и переднее стекло, однако Зельцер
уцелел, спрятавшись за деревянными сиденьями скамеек.
застрочить из "Шмайсера". Когда этот солдат свалился, корчась в агонии,
Гюнтер схватил его оружие и полил пулями двух других, убегавших под
прикрытие сосен. Оба они вскинулись и упали. Пистолетная пуля взвизгнула
над головой Майкла, но Зельцер стрелял, не целясь. Майкл сунул руку через
борт фургона, шаря в сене. Еще одна пуля выбила пучок щепок прямо ему в
лицо, одна из них воткнулась в мякоть возле левого глаза. Но Майкл
нащупал, что искал, вынул руку, пригнулся и выдернул чеку гранаты. Зельцер
кричал, обращаясь ко всем, кто мог его слышать. - Стреляйте в человека у
фургона! Убейте сукина сына.
отскочила и покатилась под него. Тут он бросился на тело Мышонка и руками
прикрыл собственную голову.
его просевших покрышек. Взревело оранжево-красное пламя, грузовик
перевернулся набок, охваченный огнем. Затем он развалился на части от
второго взрыва, происшедшего от воспламенения бензина и масла. Столб
черного дыма с красной прожилкой в середине взлетел в небо. Больше Зельцер
не стрелял. Посыпался дождь горящих тряпок и кусков железа с обгоревшей
краской, лошадь фургона сорвала вожжи, которыми Гюнтер привязал ее к
дереву, и безумно понеслась по дороге.
колено посреди сосновых пней, стреляя по четырем солдатам, избежавшим
пуль. Один из них в страхе вскочил и побежал, и Дитц пристрелил его в
голову, не успел тот сделать и трех шагов. Тут двое пленных ринулись
вперед, к оставшимся солдатам, с топорами на изготовку. Оба были
застрелены прежде, чем успели применить топоры, но трое следовавших за
ними достигли цели. Топоры взлетели и опустились, их острия окрасились в
красное. Прозвучал последний выстрел, сделанный в воздух ослабевшей рукой,
раздался последний вскрик, и топоры успокоились.
теплым, как остывающая печь. Гюнтер и Дитц поднялись из своих укрытий,
поспешно стали осматривать тела. Когда обнаруживались раненые, гремели
выстрелы. Майкл нагнулся и тронул Мышонка за плечо.
ударил меня, - раскрыл он рот. - За что ты ударил меня?
еще держал топор, костяшки его пальцев на топорище побелели. - Нам лучше
убраться отсюда, пока не появились другие немцы, - сказал ему Майкл, он
огляделся, ожидая, что пленные сбегут в лес, но они в большинстве просто
сидели на земле, как будто в ожидании другого грузовика с нацистами. Майкл
перешел дорогу, за ним в нескольких шагах следовал Мышонок, и подошел к
тощему темнобородому человеку, бывшему среди партии лесорубов. - Что
случилось? - спросил Майкл. - Вы теперь свободны. Можете уходить, если
хотите.
сморщенной кожей, слабо улыбнулся. - Свободны, - прошептал он с сильным
украинским акцентом. - Свободны. Нет. - Он потряс головой. - Я так не
думаю.
с длинной челюстью, и он был наголо обрит. У него был акцент жителя севера
России. - Куда уйти?
нацисты повсюду. Это их страна. Куда нам пойти, где бы нацисты опять нас
не выловили?
Как такое могло быть - чтобы у кого-то были сняты оковы, а он бы не
прилагал усилий, чтобы не позволить надеть их на себя вновь? Эти люди
долго были пленными, понял он. Они забыли смысл свободы. - Разве вы не
думаете, что имеете шанс, который могли бы...
рассеянный. - Никаких шансов.
Его подташнивало, ему казалось, что от запаха крови он вот-вот упадет в
обморок. Он не был бойцом. Боже, помоги мне добраться до дома, молил он.
Только помоги мне добраться до...
от того места, где стоял Мышонок. У этого человек был прострелен бок, лицо
его было серым. Мышонок увидел, что это был Маннергейм. И также увидел,
что Маннергейм дотянулся до пистолета, лежавшего рядом с ним, поднял его и
нацелил в спину зеленоглазого.
сил для крика. Палец Маннергейма лег на курок, рука с пистолетом дрожала,
он стал придерживать ее с помощью другой руки, измазанной красным.
была страной Мышонка. Я дезертировал из своего взвода. Недомерок. И ушел
домой к Дьяволу.
Маннергейма начал нажимать на курок. Зеленоглазый все еще говорил с
заключенными. Почему он не поворачивается? Почему он не...
вонзил острие топора в темноволосый череп Маннергейма.
упала ветка дерева. Он обернулся и увидел Мышонка, державшего топорище,
острие топора зарылось в голове Маннергейма. Тело солдата стало валиться
вперед, и Мышонок вытащил топор, как будто ошпаренный. А затем и сам
Мышонок свалился коленями в грязь, и так остался, рот его был открыт, по
подбородку стекала тонкая струйка слюны, пока Майкл не помог ему встать на
ноги.
красные. - Я убил человека. - У него выступили слезы и побежали по щекам.
поддерживая Мышонка, норовившего упасть.
Человек посмотрел на свинцовое небо. - Может быть, завтра. Вы езжайте. Мы
им скажем... - Он запнулся, его осенило. - Мы скажем, что напал десант
союзников, - сказал он, и мечтательно улыбнулся.
пешком вдоль дороги, держась края леса, и через полмили нашли свой фургон
с сеном. Лошадь спокойно щипала траву на росистой лужайке.
разрушения, теперь застилал горизонт как с запада, так и с востока.
Мышонок сидел, уставившись куда-то в пространство. Губы его шевелились, но
беззвучно, он упорно пытался избавиться от назойливо не исчезающего в
голове образа юного солдатика, который, целясь, стоял перед ним до того,
как он убил его. Все хлебнули шнапса из бутылок, не разбившихся при
стрельбе, потом спрятали их обратно под сено. В такое время спиртное было
бесценной вещью.
сумраке.
как погреб, надолго скрытый от солнечного света. Он тоже был древним, его
массивные здания были такого же серого оттенка. Майкл подумал о каменных
надгробиях сырого кладбища, где буйно расплодились смертоносные грибы.
тут же вынудила уступить дорогу колонна автофургонов и грузовиков,
направляющихся на запад. С реки Хафель дул холодный ветер, хлопавший
нацистскими флагами на фонарных столбах. Мостовая растрескалась от гусениц
танков. Над городом расползались струйки черного дыма из труб, ветер
закручивал их вопросительными знаками. Каменные стены располагавшихся
ярусами домов были украшены выцветшими плакатами и лозунгами, вроде:
"Помните о героях Сталинграда!" "Вперед на Москву!" "Германия победоносна
сегодня, Германия будет победоносна завтра". Эпитафии на надгробиях,
подумал Майкл. Берлин был кладбищем, полным призраков. Конечно, были люди
на улицах, и в автомобилях, и в цветочных лавках, и в кинотеатрах, и в
парикмахерских, но там не было жизни. Берлин не был городом улыбок, и
Майкл заметил, что люди здесь постоянно озирались, в страхе перед тем, что
надвигалось с востока.
здания были такого архитектурного стиля, навеять который могли только
Ильин Андрей
Андреев Николай
Василенко Иван
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей