Чтение 59–й страницы книги ~Комедианты~

- Доберемся на своих двоих, - сказал Джонс и стал вытаскивать свой
рюкзак. Я неизвестно зачем сунул в карман ключ от машины; вряд ли в Гаити
найдется гараж, где смогут ее починить, да и кто захочет сюда за ней
ехать? Дороги вокруг Порт-о-Пренса забиты поломанными автомобилями и
перевернутыми автобусами; однажды я даже видел автофургон технической
помощи с краном, валявшийся на боку в канаве, - зрелище
противоестественное, вроде спасательного катера, выброшенного на скалы.

Мы двинулись пешком. Я захватил с собой карманный фонарик, но дорога
была трудная, и резиновые сапоги Джонса скользили по мокрой глине. Шел
третий час ночи, и дождь прекратился.

- Если за нами погоня, - сказал Джонс, - им легко будет нас обнаружить.
Только слепой не заметит, что тут люди.

- С чего бы им за нами гнаться?

- А тот вездеход, который мы проехали? - сказал он.

- В нем никого не было.

- Мы не знаем, кто следил за нами из лачуги.

- Все равно, у нас нет выбора. Мы и двух шагов не пройдем без фонаря.
На этой дороге мы услышим машину километра за два.

Когда я освещал фонариком обочины дороги, видны были только камни,
глина и низкие мокрые кусты.

- Беда, если мы прозеваем кладбище и забредем в Акен. Там стоит военный
пост.

Я слышал, как тяжело дышит Джонс, и предложил поднести его рюкзак, но
он отказался.

- Я маленько не в форме, - сказал он, - но это ничего, - а через
несколько шагов добавил; - Я нагородил вам всякой чепухи в машине. Моим
словам не всегда можно верить буквально.

Мне показалось, что это мягко сказано, и все же его слова меня удивили.

Наконец мой фонарик нащупал то, что я искал: справа в гору поднималось
погруженное в темноту кладбище. Оно было похоже на город, построенный
карликами: улица за улицей крошечные домики, некоторые почти в
человеческий рост, другие слишком маленькие даже для новорожденного, и все
из одинакового серого камня, покрытого облезлой штукатуркой. Я осветил
фонариком другую сторону дороги, где, как мне сказали, должна находиться
полуразрушенная хижина, но кто не ошибался, договариваясь о месте встречи.
Одинокая хижина должна была стоять против ближайшего к нам угла кладбища,
но там не было ничего, только крутой склон.

- Не то кладбище? - спросил Джонс.

- Как это может быть? Мы уже недалеко от Акена.

Мы пошли дальше по дороге и напротив дальнего угла кладбища
действительно нашли хижину, но при свете фонарика она вовсе не казалась
мне разрушенной. Нам ничего не оставалось, как заглянуть в нее. Если там
кто и живет, он испугается не меньше нашего.

- Жаль, что у меня нет револьвера, - сказал Джонс.

- Хорошо, что у вас его нет, но вы же говорили, что знаете приемы
дзюдо?

Он пробормотал что-то вроде "отяжелел".

Но когда я толкнул дверь, внутри никого не оказалось. Сквозь дыру в
крыше виднелся клочок бледнеющего неба.

- Мы опоздали на два часа, - сказал я. - Он, наверно, не дождался нас и
ушел.

Джонс, отдуваясь, опустился на рюкзак.

- Надо было пораньше выехать.

- Это каким же образом? Мы ведь ждали грозы.

- А что делать теперь?

- Когда рассветет, я пойду назад, к машине. Разбитая машина на этой
дороге не вызовет подозрений. Днем между Пти-Гоав и Акеном должен пройти
местный автобус, может, мне удастся проголосовать, а может, до Ле-Ке ходит
другой автобус.

- Как это просто, - с завистью сказал Джонс. - Ну, а мне как быть?

- Потерпеть до завтрашней ночи, - сказал я и добавил со злорадством: -
Вы же теперь в своих родных джунглях. - Я выглянул за дверь: ничего не
было видно и стояла такая тишина, что не слышно было даже собачьего лая. -
Здесь оставаться не стоит, - сказал я. - А вдруг мы заснем и кто-нибудь
сюда заявится? Ведь эти дороги патрулируют солдаты, а то и крестьянин
заглянет по пути в поле. Он на нас донесет. А почему бы и нет? Мы ведь
белые.

- Мы можем караулить по очереди, - сказал Джонс.

- Есть другой выход. Ляжем спать на кладбище. Вот туда никто не
заглянет, кроме Барона Субботы.

Мы пересекли так называемую дорогу, перелезли через низкую каменную
ограду и очутились на улице миниатюрного городка, где дома доходили нам до
пояса. В гору мы взбирались медленно - из-за рюкзака Джонса. На кладбище я
почувствовал себя спокойнее, там мы нашли дом, который был выше нас.
Бутылку с виски мы поставили в одну из оконных щелей, а сами сели,
привалившись спиной к стене.

- Ничего, - привычно произнес Джонс, - я бывал в местах и похуже.

И я подумал: в какое же чудовищное место он должен попасть, чтобы
забыть свою любимую присказку.

- Если увидите среди могил цилиндр, - сказал я, - это Барон Суббота.

- Вы верите в упырей? - спросил Джонс.

- Не знаю. А вы верите в привидения?

- Бросьте говорить о привидениях, старик, лучше дернем виски.

Мне почудился шум, и я зажег фонарик. Луч осветил целую вереницу могил
и попал в глаза кошке, которые отразили его, как два зеркальца. Кошка
прыгнула на одну из крыш и исчезла.

- А стоит ли зажигать фонарь, старик?

- Если кто и увидит свет, он будет слишком напуган, чтобы сюда прийти.
Лучше места, чтобы схорониться, вам не найти, - если вспомнить, где
происходил разговор, надо признать, что выражение было не из удачных. -
Вряд ли кто сюда заходит, разве что принесут покойника. - Джонс снова
хлебнул виски, и я его предупредил: - Осталось только четверть бутылки. А
у вас еще весь завтрашний день впереди.

- Марта налила мне полный смеситель, - сказал он. - Никогда не встречал
женщины заботливее.

- И лучшей любовницы? - спросил я.

Наступило молчание - я подумал, не предается ли он приятным
воспоминаниям. Потом Джонс сказал:

- Старик, игра пошла всерьез.

- Какая игра?

- В солдатики. Я понимаю, почему перед боем людям хочется покаяться.
Смерть дело серьезное. Человек чувствует, что он не очень-то достоин ее
принять. Как орден.

- А у вас много грехов?

- У кого их нет? Я не имел в виду покаяться священнику или богу.

- А кому же?

- Все равно кому. Будь сегодня тут вместо вас собака, я исповедался бы
собаке.

Я не хотел слушать его исповедь, я не хотел знать, сколько раз он спал
с Мартой.

- А вы исповедовались Мошке? - спросил я.

- Не было случая. Игра еще не шла всерьез.

- Собака по крайней мере не выдаст ваших секретов.

- Плевать мне, кто что скажет, но я не хочу после смерти оказаться
вруном. Довольно я врал при жизни.

Я услышал, как кошка крадется назад по крышам, и снова посветил ей в
глаза фонариком. На этот раз она разлеглась на крыше и стала точить когти.
Джонс развязал рюкзак и достал бутерброд. Разломив его пополам, он бросил
половину кошке, которая метнулась прочь, будто хлеб был камнем.

- Не швыряйтесь так, - сказал я. - Вы теперь на голодном пайке.

- Несчастная тварь хочет есть.

Он спрятал другую половину бутерброда обратно в мешок, и мы вместе с
кошкой притихли.

Долгое молчание прервал Джонс, одержимый своей навязчивой идеей.

- Я ужасный фантазер, старик.

- Я это за вами давно замечал, - сказал я.

- В том, что я говорил о Марте, не было ни слова правды. Она одна из
полусотни женщин, до которых у меня не хватало духу дотронуться.

Я не знал, говорит ли он сейчас правду или придумал более благородную
ложь. Может быть, он заметил, как я огорчился, и понял все. Может быть, он
меня пожалел. Интересно, подумал я, можно ли пасть еще ниже, чем заслужить
жалость Джонса?

- Я всегда врал насчет женщин. - Он натянуто засмеялся. - Стоило мне
побыть вдвоем с Тин-Тин, и она сразу превращалась в гаитянскую
аристократку. Конечно, если мне было кому об этом рассказать. Знаете,
старик, у меня за всю жизнь не было ни одной женщины, которой я бы за это
не заплатил - или по крайней мере не пообещал заплатить. В трудную минуту,
бывает, и зажилишь деньги.

- Марта сама мне сказала, что с вами спала.

- Не может быть. Не верю.

- Сказала. Это были чуть ли не последние ее слова.

- Вот не думал, - мрачно сказал он.

- Чего?

- Что у вас с ней любовь. Еще раз попался на лжи, Вы ей не верьте. Она
рассердилась потому, что вы уехали со мной.

- Или потому, что я вас увез.

В темноте что-то заскреблось - это кошка нашла бутерброд.

- Тут очень похоже на джунгли. Вы будете чувствовать себя как дома.

Я услышал, как он отпил из бутылки, а потом сказал:

- Старик, я никогда в жизни не был в джунглях, если не считать