ужасов и готических условностей, какие только можно встретить в фильмах
класса Б, о которых мы только что говорили. Здесь есть одержимость демоном
(Грегори Бейт, второстепенный злодей, живет за счет своей младшей сестры,
которая спасается, и младшего брата.., которому спастись не удается). Есть
вампиризм, есть пожирание духами (в буквальном смысле слова: Грегори
пожирает свои жертвы после того, как они умирают); есть оборотни самого
необычного и пугающего типа. Но все эти страшные легенды на самом деле
только внешняя оболочка истинного сердца романа, а в сердце этом -
женщина.., она может быть Евой Галли.., или Альмой Мобли.., или Энн
Мостин.., а может быть маленькой девочкой в грязном розовом платье, чье имя
- предположительно - Анджи Мол. "Кто ты?" - спрашивает Дон. "Я - это ты", -
отвечает она. И вот здесь пульс этой удивительной книги бьется сильнее
всего. Что есть призрак, так пугающий нас, как не наше собственное лицо?
Глядя на него, мы уподобляемся Нарциссу, который был так поражен красотой
собственного отражения, что расстался с жизнью. Мы боимся Призрака по той же
причине, по какой боимся Оборотня: это часть нашей души, которая не
нуждается в мелочных аполлониевых ограничениях. Она способна проходить
сквозь стены, исчезать, говорить чужими голосами. Это наша дионисиева
часть.., но все же она наша.
блестяще использует этот факт к своей выгоде. Сами персонажи ощущают, что
вступили на территорию ужаса; главный герой, Дон Уондерли, пишет ужастики, а
в городе Милберн, штат Нью-Йорк, который становится миром его романа, есть
меньший мир кинотеатра "Риалто" Кларка Миллигана; во время действия книги в
нем проходит фестиваль фильмов ужасов: микрокосм в макрокосме. В одной из
ключевых сцен романа Грегори Бейт перебрасывает одного из положительных
героев, молодого Питера Барнса, через киноэкран; в это время в пустом
кинотеатре идет "Ночь живых мертвецов". Город Милберн полон живых мертвецов,
и в этот момент Барнса буквально вбрасывают в фильм. Этот прием не должен
сработать: слишком очевидно и надуманно. Но проза Страуба заставляет его
работать. Страуб словно помещает нас в зал, полный зеркал (в книге он трижды
вольно пересказывает историю Нарцисса): нам постоянно напоминают, что лицо,
смотрящее из зеркала, то же самое, которое смотрит в него; книга говорит,
что нам нужны истории о призраках, потому что мы сами, в сущности, призраки
<В одном эпизоде Дон, находясь во взвинченном состоянии, долго и путано
рассказывает школьникам о Стивене Крейне. В ходе этого рассказа он описывает
"Алый знак доблести" (The Red Badge of Courage) как "великое произведение о
призраках, в котором призраки так и не появляются". Учитывая мрачный подход
книги к теме трусости и храбрости, это очень удачная характеристика
романа.>. Неужели это такая уж сложная и парадоксальная мысль, учитывая,
как коротка наша жизнь в мире, где Мамонтове дерево живет две тысячи лет, а
галапагосская морская черепаха может протянуть тысячу?
исходит из факта, что из четырех архетипов, которые мы обсуждаем, Призрак -
самый могучий. Концепция призрака для хорошего романа о сверхъестественном -
все равно что образ Миссисипи в "Гекльберри Финне" Марка Твена; это больше
чем символ или архетип; это часть того бассейна мифов, в который мы все
погружены. "Вы не хотите узнать о проявлениях в ней разных духов?" -
спрашивает младший священник у старшего, когда в "Изгоняющем дьявола" они
готовятся к заключительному столкновению с Риган Макнил. Он начинает
перечислять их, но отец Меррин обрывает его: "Есть только один дух".
призрак-людоед, на самом деле в ней лишь одна фигура:
Альма/Анна/Энн-Вероника.., и маленькая Анджи Мол. Дон Уондерли говорит, что
облик ее изменчив (индейцы называют это "маниту"): она скорее ветвь, а не
корень; все это похоже на покер. Когда мы открываем выигрышную комбинацию,
то обнаруживаем, что главной картой нашей колоды Таро является Призрак.
рассказы о призраках, которые помогали людям: привидение велело тете
Клариссе не лететь самолетом или предупредило бабушку Вик быстрей идти
домой, потому что там пожар. Мама рассказывала мне, что одного ее близкого
друга в больничной палате после сильного сердечного приступа посетил Иисус
Христос. Иисус открыл дверь палаты интенсивной терапии, в которой лежал
Эмиль, и спросил, как тот себя чувствует. Эмиль сказал, что боится умереть,
и спросил, пришел ли Иисус за ним. "Пока еще нет, - ответил Иисус, небрежно
прислонившись к косяку. - У тебя еще шесть лет. Успокойся". И исчез. Эмиль
поправился. Это было в 1953 году. Эту историю я слышал от мамы примерно в
1957-м. Эмиль умер в 1959-м - ровно через шесть лет после того сердечного
приступа.
"Противостояния" Ник Эндрос, персонаж, ранее погибший во время взрыва,
возвращается, чтобы подсказать полоумному, но доброму Тому Каллену, как
позаботиться о герое романа Стю Редмене, который заболел пневмонией. Но для
целей романа ужасов призрак должен быть злым, и в результате мы снова
оказываемся в знакомом месте: наблюдаем конфликт между Аполлоном и Дионисием
и выслеживаем мутанта.
стариков, называющих себя Клубом Чепухи. Пятый член клуба, дядюшка Дона,
умер - по-видимому, от сердечного приступа - на приеме, устроенном в честь
загадочной актрисы Энн-Вероники Мур. Когда дело касается любой хорошей
готики, излагать сюжет за пределами основной завязки будет нечестно - не
потому, что опытный читатель найдет в сюжете много нового (это было бы
удивительно в свете стремления Страуба слить воедино как можно больше
классических элементов историй о призраках), а потому, что простой пересказ
сюжета любой готической книги выглядит нелепо сложным и вымученным. В
готических романах сюжет, как правило, переусложнен, и успех или неуспех
книги зависит от способности автора заставить читателя поверить в образы и
почувствовать настроение. Это Страубу удается превосходно, и механизм романа
работает ровно (хотя это исключительно громкий механизм; как уже отмечалось,
это одна из самых привлекательных черт готики - она ЧЕРТОВСКИ ГРОМКАЯ!).
Стиль прекрасно выверен и уравновешен.
привидениями": это такое же отчетливое столкновение аполлониева и дионисиева
начал, как в "Докторе Джекиле и мистере Хайде" Стивенсона, и моральные
установки, как принято в жанре ужасов, строго реакционны. Его политические
взгляды - это взгляды четверых стариков, образующих Клуб Чепухи: Сиэрс
Джеймс и Джон Джеффри - убежденные республиканцы, Льюису Бенедикту
принадлежит участок леса, который вполне мог бы быть средневековым
поместьем, и хотя нам говорят, что Рики Готорн одно время был социалистом,
это, вероятно, единственный социалист в истории, настолько увлеченный новыми
галстуками, что, как нам сообщают, готов не снимать их и на ночь. Всех этих
людей, а также Дона Уондерли и Питера Барнса, Страуб рисует храбрыми,
способными на любовь и великодушие (как указывает сам Страуб в одном из
своих позднейших писем ко мне, ни одно из этих качеств не противоречит
реакционности; напротив, они для нее характерны). В противоположность им
женский призрак (все злые призраки Страуба - женские) холоден и смертоносен,
им движет исключительно месть. Когда Дон занимается любовью с этим существом
в обличье Альмы Мобли и касается ее, он испытывает "невероятный шок, шок
отвращения - словно я прикоснулся к слизняку". Утром Дон просыпается и видит
Альму, стоящую у окна и молча глядящую в туман. Он спрашивает, что
случилось, и она отвечает. Вначале он убеждает себя, что услышал: "Я увидела
призрак". Позднейшие события заставляют его подумать, что, возможно, она
сказала: "Я призрак". Но в конце концов у него не остается сомнений в том,
что она сказала нечто гораздо более страшное: "Ты призрак".
членов Клуба Чепухи. Четко и просто разрешаются все сложности, все голоса
романа звучат ясно и выразительно. Мы видим трех стариков, одного молодого
человека и одного подростка - все выслеживаю г мутанта. Мутант появляется.
Потом определяется победитель. Все это достаточно стандартно. Что отличает
эту книгу от других, подобных ей, что "поднимает" ее, так это зеркальный
эффект Страуба. Какая Альма - реальная Альма? Какое зло - подлинное зло? Как
уже было отмечено, романы ужасов обычно легко делятся на те, что имеют дело
с "внутренним злом" (как "Доктор Джекил и мистер Хайд"), и на те, что
связаны с внешним, или предопределенным, злом (как "Дракула"). Но иногда
появляется книга, в которой невозможно определить, где проходит граница.
Одна из таких книг - "Призрак Хиллхауза", другая - "История с привидениями".
Многие писатели, испытавшие свои силы в жанре ужасов, осознавали, что именно
эта неясность источника зла отличает великое произведение от хорошего или
просто эффективного; но осознать и исполнить - две совершенно различные
вещи, и, пытаясь добиться парадокса, большинство лишь создавали путаницу...
Один из примеров - "Живые и мертвые любовники" (Lovers Living, Lovers Dead)
Ричарда Лютца. Вы либо попадаете в яблочко, либо промахиваетесь. Страуб
попал.
раньше, - говорит Страуб. - Я хотел работать на большом полотне. "Жребий"
показал мне, как это сделать и не потеряться среди второстепенных образов.
Кроме того, чтобы создать большое полотно, мне хотелось еще добиться
сильного эффекта... Мне не давала покоя мысль, что произведения ужасов
хороши, когда они двусмысленны, сдержанны и негромки. Но, читая <"Жребий"
- Примеч. автора>, я понял, что это путь к поражению. Произведения ужасов
хороши, когда они грандиозны и красочны, когда естественная способность к
творчеству получает в них полное освобождение. Так что отчасти "расширение",
о котором я говорю, было усилением воздействия: мне хотелось довести дело до
громкой развязки, создать максимум напряжения, напугать сильно-сильно. Одним
словом, у меня были большие амбиции. Мне хотелось написать что-то очень
литературное и в то же время вместить туда все, что я знаю о призраках. И
еще мне хотелось поиграть с реальностью, заставить героев сомневаться в том,
где реальность, а где - нет. Поэтому я создавал ситуации, в которых они: а)
действуют в соответствии со своей ролью в книге; б) смотрят кино; в)
испытывают галлюцинации; г) мечтают; д) переносятся в мир личной фантазии
Панов Вадим
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий