не менее ясно ощутил волны неприязни, катившиеся в его направлении. Даже
Эшли Райе - вылитый толстячок-медвежонок из детских мультиков - смотрел на
Душку пустым недружелюбным взглядом. Это был случай, который поэт Гарри
Снайдер мог бы назвать плохой бейсбольной кармой. Душка был старостой -
первое замечание. Он пытался управлять нашим этажом, будто это была часть
его возлюбленной программы РОТС, - второе замечание. И он был
говнюком-второкурсником в эпоху, когда второкурсники еще верили, что
измываться над первокурсниками это их святой долг, - третье замечание.
Душка, покинь поле!
на моем этаже, - сказал Душка (ЕГО этаж, доходит?). Он стоял прямой, как
шомпол, в своем свитере с "У" и "М" и брюках хаки - ОТГЛАЖЕННЫХ брюках хаки,
хотя была суббота. - Тут НЕ школа, господа. Это Чемберлен-Холл Университета
штата Мэн. Ваши деньки кражи бюстгальтеров кончились. Вам пришло время вести
себя, как ведут себя студенты.
обозначали как Остряка Класса. Я щелкнул каблуками, лихо отдал честь на
английский манер, вывернув ладонь вперед, и отчеканил: "Есть, сэр!" С
галерки донесся нервный смешок, Ронни злорадно фыркнул, Скип широко
улыбнулся. Глядя на Душку, Скип пожал плечами, поднял руки и выставил вперед
ладони. "Видишь, чего ты добился? - сказал этот жест. - Веди себя как жопа,
и к тебе все будут относиться как к жопе". По-моему, наивысшее красноречие
всегда безмолвно.
лицо ничего не выражало, выглядело почти мертвым, но я пожалел, что не пошел
против себя, не подавил порыва сострить. Беда в том, что у прирожденного
остряка порыв в девяти случаях из десяти срабатывает прежде, чем мозг успеет
включить хотя бы первую скорость. Держу пари, что в старину, в дни
благородных рыцарей, немало шутов висело вверх тормашками на своих яйцах. Об
этом вы не прочтете в "Смерти Артура", но, думаю, было именно так - ну-ка,
посмейся теперь, засранец в пестром колпаке! Но как бы то ни было, я понял,
что нажил врага.
гостиной. Губы Ронни искривились в гримасе, которая сделала его уродливое
лицо еще уродливее - ухмылка злодея в старинной мелодраме. Хью Бреннен робко
хихикнул, но по-настоящему не засмеялся никто. Стоук Джонс исчез.
Предположительно, проникшись брезгливостью ко всем нам.
может, и самым высоким в университете - шесть футов семь дюймов по меньшей
мере, с лицом длинным и грустным, как морда бладхаунда. - Конечно. Хороший
выбор.
благожелательно. - Почему бы вам не подобрать свою компанию?
были заняты квартетами первокурсников третьего этажа, неимущими
стипендиатами, которым приходилось покупать старые учебники, и все они
играли в "черви" по пять центов очко. Время безумия в нашем общежитии
началось.
Глава 8
на пробудившийся у меня интерес к Карел Гербер, я попытался поменяться
дежурством с Брадом Уизерспуном (Брад обслуживал воскресные завтраки, а он
ненавидел вставать рано, почти как Скип), но Брад не пожелал. Он тоже уже
играл и продул два доллара. Так что только мотнул головой в мою сторону и
пошел с пик.
вредным в Ронни было то, что скудоумные находили в нем объект для
подражания.
же занял юноша по имени Кении Остир. Я был в выигрыше без малого на девять
долларов (главным образом потому, что Ронни почти сразу же пересел за другой
стол, чтобы я не урезал его доход), и мне следовало бы радоваться. Но я
никакой радости не ощущал. Дело ведь было не в деньгах, а в самой игре. Мне
хотелось играть, и играть, и играть.
не хочет ли он пообедать пораньше с кухонной бригадой. Он только покачал
головой, а потом кивнул мне, так и не подняв головы от учебника истории.
Когда начинаются разговоры об активности студентов в шестидесятых, я
вынужден напоминать себе, что в большинстве ребята прожили этот сумасшедший
период, как Нат эту минуту. Они не поднимали головы и не отрывали взгляда от
своих учебников по истории, пока повсюду вокруг них история творилась вживе.
И не то чтобы Нат был полностью отрешен или полностью проводил свое время в
книгохранилищах далеко в стороне. Ну, вы узнаете.
похолодало. Было четверть пятого. Столовая официально открывалась после
пяти, так что дорожки, которые сливались в Этап Беннета, были практически
безлюдны. Однако Стоук Джонс стоял там на костылях, угрюмо уставившись на
что-то. Увидев его, я не удивился: если вы страдали каким-нибудь физическим
недостатком, то имели право питаться на час раньше остальных студентов.
Насколько помню, это была единственная привилегия, предоставлявшаяся
физически неполноценным. Если вы физически подкачали, то должны были
питаться с кухонной командой. Следок воробья у него на спине был в
предвечернем свете очень четким и очень черным.
уронил книгу на истертые кирпичи и прикидывал, как поднять ее, не упав
ничком. Он подталкивал книгу кончиком одного костыля. У Стоука было две пары
костылей, если не три. Эти охватывали его руки по локоть стальными
полукольцами, расположенными друг над другом. Я услышал, как он выдыхает
"рви-РВИ, рви-РВИ", без толку передвигая "Социологию" с места на место.
Когда он устремлялся вперед на костылях, в "рви-РВИ" была решимость. Но
теперь в нем сквозило бессилие. Все время моего знакомства со Стоуком (я не
стану называть его Рви-Рви, хотя к концу семестра многие подражатели Ронни
называли его только так) меня поражало, какое число нюансов способно было
выражать его "рви-РВИ". Это было до того, как я узнал, что на языке индейцев
навахо есть сорок вариантов произношения слова "мертвый". Это было до того,
как я узнал еще очень многое.
протянул руки поддержать его. Он откинулся, словно всколыхнувшись, в старой
армейской шинели, которую носил.
ладонями вперед, демонстрируя свою безвредность, и нагнулся. - Не трогай мою
книгу!
свернутую газету.
красных пятен в их центрах и как слиплись от нота его волосы. Я вновь ощутил
его запах - запах перегревшегося трансформатора - и осознал, что к тому же
слышу его - в груди у него хрипело и хлюпало. Если Стоук Джонс еще не знал
дороги в амбулаторию, так должен был ее узнать в недалеком будущем.
налепить улыбку на свою физию, и у меня что-то более или менее получилось.
Черт, а почему бы мне не улыбаться? Разве не лежат у меня в кармане девять
баксов, которых утром там не было? По меркам третьего этажа Чемберлена я был
богач.
полоску, но потом он кивнул.
подъем по склону. Сначала он далеко меня обогнал, но затем крутизна начала
сказываться на нем, и двигался он все медленнее и медленнее. Его хлюпающее
дыхание стало громче и чаще, как я ясно услышал, когда поравнялся с ним.
досадливый взгляд - "Как, ты еще тут?".
костыли, сгорбившись, как злобная цапля, сверкая на меня глазами сквозь
спутанные пряди черных волос.
остряки, не обожаем заводить друзей - двух-трех нам хватает на всю жизнь, -
но и не приходим в восторг, получив коленом под зад. Наша цель -
обзаводиться множеством знакомых, с которыми можем расставаться, смеясь.
немного оттаять, подумал я. И как ошибся!
старосты - это только чуть-чуть выше, чем намазать сиденье парты Малютки
Сьюзи соплями, потому что не сумел найти иного способа признаться ей в