Чтение 59–й страницы книги ~72 метра~

заразе!"

- Слушай, - позвонила мне его жена, не называя ни имени моего, ни
чего-либо другого, в двадцать пятом часу ночи, - а правда, что есть
приказ иметь при себе нераспечатанные презервативы для предотвращения
проникновения заразы в войска?

- Правда, - сказал я, горестно про себя вздохнув и посмотрев на часы
ради истории, - приказ номер один от такого-то. Всем иметь в нагрудном
кармане рядом с носовым платком отечественные презервативы. И на смотрах
проверяют. Вместе с документами. Даже команда такая есть: презервативы-ы
пока-зать! - и все сейчас же выхватывают двумя пальцами правой руки из
левого нагрудного кармана и показывают. У кого нет презервативов, два
шага вперед.

-А затем следует команда: пре-зер-ва-ти-вы на-адеть! - сказал я уже
самому себе, залезая под одеяло. Сволочь Бегемот - вот что я думаю.

Толстая безобразная скотина.

На четвереньках должен ползать перед этой печально невинной женщиной,

И целовать ее тонкие пальцы.

Но на ногах.

А потом, сквозь уже дремучую дремоту, я вспомнил все эти смотры,
осмотры, запросы-опросы-выпросы и то, как я выхватывал (не презервативы,
конечно) платок, который от долгого лежания в кармане обрастал грязью на
сгибах, и ты его сгибаешь в другую сторону, чтобы показать чистые
участки, а на следующем смотре - вообще-то ты серьезный, здравомыслящий
человек - опять старательно ищешь на нем свежие места и радостно
находишь, а в конце года развернул тот платок, а он - как шахматная
доска, черные и белые квадраты.

Господи! Все-таки здорово, что мы с Бегемотом уходим со службы к
дремлющей матери.

Потому что я лично уже не могу.

Господа! Не могу я смеяться каждый день, я скоро заикой стану.

Да, вот еще что.

Перед самым уходом нам вдруг заявили:

- Ничего не знаем, но уходя вы должны еще сдать экзамены по
кандидатскому минимуму.

- По какому минимуму?

- По философскому. Что, что вы на меня так смотрите, не помните что
ли?

- Ах, да-да-да...

- А то вы слиняете, а нам разбираться.

Понимаете, какое-то время тому назад, сдуру, естественно, мы с
Бегемотом решили писать диссертацию на тему "Ракетный двигатель - это
нечто..." - и все для того, чтоб получить продвиженье по службе.

У нас же всегда так: то не двигаешься годами, а потом вдруг - бах! -
и выясняется, что не двигаешься из-за того, что диссертации нет, хотя
того, что у тебя внутри накоплено в виде натурального внутреннего опыта,
хватило бы на десять таких диссертаций, и ты это чувствуешь, чувствуешь,
и эти чувства не проходят даром, и какое-то время ты действительно
увлечен этой идеей, и даже хочешь написать диссертацию, но только вот
как же все это оттуда достать, то, что у тебя внутри схоронено, как
извлечь, не повредив. Извлечь, изъять, показать, предъявить, и все
остальные чтоб тоже поняли, что ты - ходячая энциклопедия - вот это
самое сложное - но, черт с ним, по дороге что-нибудь придумается - и ты
уже приступаешь к извлечению этих твоих нутряных знаний, уже нервничаешь
по поводу того, что у тебя из всего этого получится, но тут опять - бах!
- и ты увольняешься в запас, потому что предложили, потому что больше
никогда не предложат и потому что нужно скорей, а то опять все
передумают, перепутают, ушлют тебя куда-нибудь к совершенно другой
матери, вот только экзамены по кандидатскому минимуму надо сдать, это
посещали занятия в рабочее время.

Нехорошо

Да.

Занятия-то мы посещали, но только я почему-то где-то глубоко внутри
был убежден, что нам все это никогда не потребуется, не говоря уже о
Бегемоте - тот у нас вообще круглый балбес по поводу всех этих
декартовых глупостей.

А я вот помню только первый закон, чуть не сказал Ньютона: материя
первична, сознание - вторично, - и все, но, слава Богу, это все-таки
основной закон нашей философии, остальные законы, по-моему, возникают из
тщательно подобранной комбинации этих четырех слов.

Так что выкрутимся, надеюсь.

Как-нибудь.

И отправились мы на экзамен.

Я вызвался первым сдавать, потому что терять, собственно говоря,
нечего.

Открываю билет - а там, как заказывали, первый закон.

- Можно без подготовки?

- Пожалуйста

- Материя, - говорю я философу с легким небрежением, - первична, а
сознание, как это ни странно, вторично!

- Хорошо, - говорит он мне, - а как звучит вторая часть первого
закона?

Я подумал, что он меня не понял, и повторил еще более вразумительно:

- Ма-те-ри-я пер-вич-на, а сознание...

- Но вторая, вторая часть...

- Вторая часть, - говорю я ему, а сам чувствую, как меня заклинивает,
- первого закона выглядит так: соз-на-ние.. вто-рично (главное не
перепутать)... а мате-рия... первична...

И тут он замечает по документам, что я восемь лет как уже капитан
третьего ранга, и это его несколько успокаивает относительно
оригинальности моего мышления.

- Ну, хорошо, - говорит он, - переходите ко второму вопросу.

А второй вопрос у нас был: "Социальные аспекты, рассматриваемые в
материалах XXVII съезда КПСС".

Видите ли, вся трагедия моего положения заключена в том, что я с
детства не понимаю слова "социальное", а мне все время кажется, что это
вроде как "общественное", и больше я к этому добавить ничего не в силах,
я могу бредить полчаса в родительном падеже - "социальном",
"социального", могу склонять: "я - социальное, они - социальные", - а
объяснить ну никак не получается у меня. Поэтому я заявил:

- Практически все аспекты, рассматриваемые в материалах XXVII съезда
КПСС, так или иначе связаны с социальными сферами человеческого
поведения..

И тут он начинает понимать, что для меня "социальное" - тайна за
семью печатями.

- А что такое "социальное", как вы это понимаете?

- Социальное?

- Да.

- Ну, это как общественное.

- Ну а все-таки, что такое "социальные вопросы"? Вот, к примеру, о
чем вы думаете постоянно? Что вас постоянно заботит? Не дает вам спать?

- Постоянно?

- Да.

И тут я, может быть, первый раз в жизни, покрываюсь жгучим потом и
говорю медленно, чтоб не ошибиться:

- Меня постоянно заботит... идея торжества социализма во всем мире..

Инструктор политотдела рядом сидел, так он с головой ушел в
пепельницу с окурками, отрыгивая пепел и охнарики.

Так смеялся, что не мог в себя прийти.

Оказывается, "социальное" - это сады, ясли, квартиры, зарплаты... -
вот что меня должно постоянно заботить, вот от чего я должен не спать
ночами.

- Сколько тебе надо? - спросили меня.

- Три балла, - ответил я и получил свою тройку. А Бегемоту тут же
поставили два шара, потому что он старший лейтенант и у него налицо
способности к росту.

- Слушай, - подошел я к философу, - поставь парню три балла, а то его
из-за этой двойки еще со службы уволят, не приведи Господь. Ну хочешь, я
вместо него еще раз тебе это все сдам?

- Не хочу, - сказал философ, и Бегемот получил "удовлетворительно".

После чего мы и оказались на улице

Как все-таки там хорошо!

Вот идет по улице человек, а на нем ядовито синяя болоньевая куртка,
а под ней донашиваются черные флотские брюки и ботинки, и он улыбается.

Это наш человек.

Это человек флота, недавно выставленный за дверь.

Он выставлен без ничего.

Он голым попал в этот неуютный, неприветливый, колючий, вообще-то
говоря, мир, но он улыбается, потому что видит то, чего не видят
остальные, он видит свое прекрасное будущее.

Некоторые из тех, что тоже выставлены за дверь, не видят сво -его
прекрасного будущего.

Некоторые не ходят на улицу.

Они хотят назад (не будем называть это место).

Им страшно.

А нам с Бегемотом ни черта не страшно.

Достаточно один раз посмотреть на Бегемота, чтоб сказать: это
животное страха не ведает.

И с ним хорошо мечтать.

О том, что пойдем туда, сделаем то, заработаем кучу денег и станем
знаменитыми до боли в чреслах.