ампирного столика, на котором в строгих рамках стояли фотографии,
запечатлевшие Граммофончика в обществе известнейших персон. Академик Сахаров
и Граммофончик. Горбачев и Граммофончик. Маргарет Тэтчер и Граммофончик.
Президент Буш и неизменный Граммофончик. Наследник Российского престола и
все тот же обаятельный, сдержанно-приветливый Граммофончик.
революции, в которой мне довелось принять посильное участие, - он указал на
застекленную полку, где были разложены странные предметы. - Моя фетровая
шляпа, в которой попал под дождь в Тбилиси, когда расследовал зверства
военных, порубивших саперными лопатками грузинских детей и женщин?. Мои
разбитые очки, которые я уронил от волнения, когда на Съезде народных
депутатов требовал ареста ГКЧП?
городу имени Санкт-Петербург? Замшевая перчатка Галины Старовойтовой,
которая до сих пор чуть слышно благоухает ее духами? Католический крестик
Глеба Якунина, подаренный мне нашим демократическим Аввакумом? Сухая роза
того букета, что мне преподнесли восторженные студенты Колумбийского
университета?
честолюбивым хозяином, и каждая из них был памятным знаком его,
Белосельцева, несчастий.
"Сотбис" вы получите за нее несметные деньги.
ведь нужно на что-нибудь жить, - указал он, понизив голос, на соседнюю
комнату, где мелькала тень хозяйки.
пришли, чтобы сказать, как вы нужны, как мы ждем вашего возвращения.
умудренно ответил Граммофончик, снисходительно, с высоты своего горького
опыта взирая на пылкого Астроса. - Людям свойственна неблагодарность. Им
свойственно забывать первопроходцев. Мы, демократы первой волны, беззаветно
и жертвенно бросились на штыки КГБ, на атомные бомбы и ракеты красной
империи, на беспощадный аппарат партийного подавления. И мы победили. Мы,
рыцари свободы, романтики демократии, прогнали красного дракона. Рисковали
жизнями, готовы были идти в тюрьму, не устрашились яда и пуль. Помню, как мы
с Сахаровым пришли к Горбачеву, сказали ему: "Решайтесь! Либо вы войдете в
историю как великий гуманист и преобразователь, либо вас бесславно погребут
под обломками рухнувшего коммунизма". Мы предупреждали его о возможности
путча. Он раздумывал, мучился, решился. Где они теперь, беззаветные герои
демократической революции? Апостолы свободы? Сахаров не выдержал величайшего
напряжения и был умертвлен этим агрессивно-послушным, желавшим его смерти
большинством. Галю Старовойтову жестоко убили в подъезде, ее, бескорыстную,
святую, предсказавшую свою трагическую гибель. Я оклеветан, попран, мое
доброе имя на устах неблагодарной толпы, которую я освободил из плена самой
жестокой в мире диктатуры, вывел из тьмы на свет. Вместо нас пришли циничные
люди, прикрытые тогой демократии. Дельцы, махинаторы, переодетые коммунисты,
тайные фашисты. Они делают все, чтобы нас забыли, вычеркнули из учебников,
стерли наши имена со скрижалей демократии. Чтобы никто не положил на нашу
могилу розу признательности? - Граммофончик побледнел, прижал к сердцу руку.
В его глазах заблестели слезы, и он на время умолк, не в силах справиться с
горьким волнением.
коммунисты, сплоченные ненавистью к нам, демократам, хотят взять реванш.
Просачиваются во власть, в губернаторы, в министры, протаптывают тропинку в
Кремль. Грядет ползучий переворот, организуемый тайными агентами КГБ,
внедренными во все сферы жизни. Именно оно, тайное подполье Дзержинского,
возводит к вершинам власти недавно назначенного премьера. Вы знаете его
хорошо, он вместе с вами работал. Вы дали ему прибежище, дали старт его
новой карьере. Кто он такой, тот, которого некоторые называют Избранником?
продолжая свою печальную исповедь:
на бульваре Капуцинов. Я любил выходить на балкон, в голубые весенние
сумерки, смотреть, как бегут подо мной непрерывные огни автомобилей, мерцают
проблески реклам, и в легком дожде, как белые свечи, цветут каштаны, совсем
как на картинах Писсарро. Я держал в руках рюмку моего любимого коньяка
"Камю", делал маленькие глотки и думал о России. О ее страстном стремлении в
Европу. Она похожа на белую лебедь, вырывающуюся из каменного монолита. Мой
Петербург, так похожий на Париж, звал меня. Я писал стихи о Париже и
Петербурге. Набросал эскиз памятника первым демократам России, который
когда-нибудь возведут на Марсовом поле. Я решил вернуться на родину, где
меня, быть может, ждали тюрьма и поругание. Моим хулителям я мысленно читал
стихи Бальмонта: "Тише, тише совлекайте с прежних идолов покровы. Слишком
долго вы молились, не померкнет прежний свет?" - Граммофончик мечтательно
закрыл глаза, покачивая головой, словно снова стоял на парижском балконе,
смотрел на вечерний бульвар Капуцинов и видел блистающий Невский проспект,
золотую иглу Адмиралтейства.
блесну.
услуги. Просили дать вам должность Министра юстиции, на которой вы бы могли
продолжить служение родине. Используя свой огромный юридический опыт, свой
авторитет в демократических кругах, строить правовое государство. И вы
получили сухой, оскорбительный отказ. Вот она, благодарность за все
благодеяния, которые вы для него совершили.
своим величием, не способный слышать тихих рокотов приближающейся беды,
уловить легкую тень пронесшейся смертельной опасности, он был обречен.
Белосельцеву не было его жаль, ибо этот экзальтированный баловень,
напоминавший трескучий и негреющий бенгальский огонь, был причиной
неисчислимых несчастий, постигших Родину.
проныра! - Хозяйка стояла в дверях, пылкая, негодующая. - Мы приняли его на
работу, подобрали на улице, когда по ней бегали разъяренные толпы и
вылавливали агентов КГБ. Мы дали ему стол и кров, впустили его в наш круг,
доверяли ему, прощали ошибки, закрывали глаза на его сомнительные проделки.
Мы были вправе рассчитывать на благодарность. Теперь, когда его вознесла
судьба, а мы поскользнулись и больно упали, он не поднял нас, не поспешил на
помощь, не кинулся спасать своего благодетеля. Когда мы обратились к нему за
поддержкой, он отказал с высокомерным равнодушием. Это откликнется ему
страшной бедой. Нельзя предавать благодетелей. Мой муж - великий человек. Он
принадлежит русской истории, как Эрмитаж, Медный всадник, как само имя
Санкт-Петербург. Многие считают за честь пожать ему руку. Когда-нибудь ему
поставят монумент, и благодарные соотечественники станут приносить к его
подножью цветы. А этот мелкий временщик исчезнет, как пылинка с пиджака
моего великого мужа! - Она пылко повела плечами, отчего грудь ее
распахнулась еще шире, и темная родинка стала еще заметней над порозовевшей,
разгневанной губкой.
благодарен жене за этот монолог.
через финскую границу? - осторожно продолжил допрос Астрос.
произнес это уклончивым языком дипломата, коим всегда себя полагал.
откуда многие драгоценные экспонаты попали в частные коллекции Германии?
к устранению Галины Старовойтовой, которая знала о его неблаговидных
деяниях. Возможно такое?
в ненависти к неблагодарному обидчику.
восторженности и веры в праведность сидящего перед ним рыцаря демократии. -
Мы должны остановить "Избранника". От него исходит угроза всем нашим
завоеваниям и свободам.
реванша коммунисты, яростные русские фашисты, перед которыми нацистские
штурмовики выглядят защитниками прав человека. Мы должны помочь Мэру стать
Президентом. Должны оттеснить этого "Избранника". Смогли бы вы повторить
публично то, что я услышал от вас сейчас? Смогли бы вы совершить еще один
нравственный подвиг в добавление к тем, что уже совершили? - Астрос с
обожанием глядел в глаза Граммофончика.
должен это сделать во имя свободы и демократии. Так бы поступил Сахаров. Я
действую, исходя из его заветов.
говорил о вас с Мэром. Он сказал, что никто, кроме вас, не достоин поста
Министра юстиции. У нас нет сегодня ни Сахарова, ни Лихачева, но, слава
богу, у нас есть вы!
подозрительно оглядывая возбужденного мужа. - Тебе нельзя волноваться, у
тебя же сердце!
"Камю", которую мы привезли из Парижа. Хочу выпить с друзьями.
через минуту вернулась, держа серебряный подносик с черно-золотой бутылкой,
с хрустальными рюмками и блюдечком, на котором желтели дольки лимона.
Панов Вадим
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Ковальчук Вера
Доставалов Александр
Афанасьев Роман