ясно, что рана нехорошая.
не беспокоят воина.
чьи глаза на уровне его грудной бляхи. Но на этот раз никто не смеялся.
сказал Гудым Духареву. - Как удачно я подоспел к тебе вчера на торгу,
брат-варяг.
днепровскую воду, по которой медленно плыли редкие ноздреватые льдины. Плыли
вниз, мимо неведомых городов со знакомыми названиями, мимо лесов, через степи,
к Черному морю, которое сейчас называют Ромейским, но (он помнил) через
какую-нибудь сотню лет будут называть - Русским. Льдины не доплывут до моря, а
он, Серега Духарев, доплывет. Когда-нибудь. Обязательно.
писателя. Прежде всего потому, что сама историческая наука оставляет
невероятный простор для воображения и вместе с тем создает некие узловые точки,
совершенно определенные и реальные. Например, если при раскопках городища
десятого-одиннадцатого века где-нибудь в Белоруссии обнаруживается арабская
монета, датированная примерно тем же временем, мы можем только предполагать,
как она туда попала. И рассматривать разные версии, за исключением лишь той
(если у нас хоть немного мозгов), что монету подкинули сами археологи, дабы
обдурить честной народ. Итак, есть арабская монетка. И что теперь с ней делать?
Ученому сложнее, чем писателю. Выдвигая научную версию, должно ее обосновать. И
доказать. Например, назвать место, где можно найти еще одну монетку. Если ее
там найдут, значит, гипотеза верна. А вот если не найдут... Тоже ничего
страшного. Подождем. История - не классическая физика.
следующий факт: почему если в кувшин, доверху наполненный водой, опустить рыбу,
то вода не выливается. Двое мудрецов представили подробнейшее обоснование.
Третий опустил в кувшин рыбу. И вода вылилась.
руках историков крайне редко оказывается одновременно и кувшин, и вода, и рыба.
Поэтому девяносто процентов исторических концепций противоречат друг другу. То
есть ряд весьма серьезных ученых на основании известных (известных) данных
уверенно считает варягов скандинавами. Другие, тоже авторитетные, полагают их
германцами, третьи... Третьи утверждают, что никаких варягов вообще не было.
Писатель вправе выбирать любую из гипотез. Например ту, в которой варягов
предполагают одним из славянских племен, обосновавшихся на севере. Лично мне
она наиболее симпатична, не противоречит ни фактам, ни логике, и я очень
сомневаюсь, что она будет обоснованно опровергнута до изобретения машины
времени. А если и появятся доказательства того, что я не прав... Ну что ж,
значит, я ошибался. В конце концов, и ученые ошибаются. А писатели, исходя
исключительно из логики и анализа имеющихся фактов, делают правильные выводы,
которые в ученом мозгу просто не укладываются. Даже когда появляются
неопровержимые доказательства. Вроде останков динозавра с внутренними органами,
сохранившимися достаточно, чтобы установить, что сердце у динозавра было
четырехкамерным. А четырехкамерное сердце, как мы учили в школе, имеется только
у теплокровных, зверей и птиц. И все теории о холоднокровных и чешуйчатых
гигантских рептилиях, вымерших от похолодания, можно выбросить в мусоропровод.
И очень хорошо, что создатели этих теорий, профессора и академики, увенчанные
лаврами светила палеонтологии потерпят только моральный ущерб, а все звания,
должности и регалии сохранят, хотя научные труды их оказались пустышкой. Если
бы вместе с ложными теориями выбрасывали на свалку и их создателей, мы с вами
никогда и не узнали бы о том, что были когда-то динозавры с четырехкамерным
сердцем. Ну разве что из фантастических произведений. Вот автор этих строк в
одном из своих фантастических романов лет семь назад "создал" теплокровных, да
еще и мохнатых ящеров, руководствуясь исключительно логикой и кое-какими
фактами, вроде того, что кости таза у некоторых динозавров более напоминают
птичьи, а не яще-ричьи. Клянусь, у меня не было тайного плана потрясти основы
тогдашней палеонтологии. Я просто включил интересное предположение в книгу.
Хотя узнать, что ты был прав, - крайне приятно. Даже писателю-фантасту, который
хочет и в фантастике оставаться реалистом.
попавшей на территорию Полоцкого княжества. Будучи писателем, а не ученым, я
имею право не ограничиваться жалкой монеткой. Я, писатель, могу вполне
обоснованно предположить, что тем же путем на ту же территорию могла попасть не
только монетка, но и, скажем, арабское оружие, которое качеством металла так же
отличалось от оружия, которое ковали франки или скандинавы, как клинок
настоящего швейцарского ножа от куска кровельной жести. Поэтому эпизод в
американском фильме "Тринадцатый воин", когда массивный северный меч
перековывается в тонкую кривую саблю, у понимающего человека вызывает улыбку.
Но то американцы. Они охотно жертвуют достоверностью ради Зрелища. Мне же
хотелось создать именно достоверный мир нашего прошлого, сделать именно
исторический, а не фантастический или "альтернативный" роман. То есть, если
вдруг я захочу вооружить героя саблей, то должен найти не противоречащий фактам
способ дать герою настоящий булатный клинок. И я или найду такой способ, или у
героя не будет сабли. То есть все должно быть реалистично. "Aral - скажете вы.
- А почему тогда герой мало того, что непонятно как попал в древнерусскую
реальность, еще и говорит на тамошнем языке?" Что касается "попадания", то я
пока ничего отвечать не буду.1 Это пока секрет. А вот насчет языка, да, вы
правы" Язык тогда был другой и отличался от современного русского, как русский,
ну, скажем, от болгарского. Но если бы Мыш, Рёрех и все остальные тамошние
изъяснялись, скажем, по-церковно-славянски (чисто технически я мог бы сделать
так), стала бы моя книга от этого более интересной?.. Вот именно! Я писатель, а
не ученый. Мне хотелось, чтобы меня читали легко и с удовольствием. Мне
хотелось, показать мир десятого века таким, каким он мне видится, и показать
его глазами нашего современника. Причем не в виде полунаучного исторического
произведения, а в жанре развлекательном, приключенческом и немножко
романтичном. И я это сделал. Все. Продолжение следует...
Афанасьев Роман
Самойлова Елена
Лукин Евгений
Пехов Алексей
Корнев Павел
Контровский Владимир