пять, закоченели печенеги. Почти все. До пары-тройки наконец доперло, что их
мочат: кинулись к лошадям. Поздно пить боржом, мальчики! Серега в три прыжка
догнал. Хлестнул мечом одного, второго... Третий повалился сам - ножка
подкосилась. Не сама подкосилась. Элда-умница! В одной рубахе, босая, зато с
секирой в руках.
уже все закончилось.
кривичей (надо же!) и живописная куча нашинкованных печенегов.
сразу поплыла вниз по течению и совсем скоро наткнулась на ставшие к берегу
торговые лодьи. Сборная купеческая флотилия, возвращавшаяся от болгар.
несерьезно, а вспыльчивая Элда, забыв, что пришла за помощью, тут же заехала
кому-то по зубам. Зубы уцелели. Но симпатии к нурманке поубавилось. Обижать ее,
конечно, не стали: такое не в обычае, и прочь не погнали. Но и разговаривать не
захотели. Элда уж и извинялась, поправ гордость, и упрашивала, и награду
обещала и... чего только не обещала. Но славянские купцы - народ гордый. Да и
не верили ей. Может, и вовсе не человек она, а перекинувшаяся русалка?
Заманивает честных людей...
Свенельда, и от Роговолта князя!
болтай!
нами или как?
зубам, сказал:
громадного босого варяга, то на дикую бабу, простоволосую, в чужой кровище,
всхлипывающую на плече невысокого, но такого же злого в бою воина, то - на
посеченных степняков. Глянув на мертвецов, он вспомнил, как начали печенеги
брать верх, - и тут Осянника затрясло. Не думая, купец взял большой котел с
вкусно пахнущей ухой и, прижав к себе закопченным боком, стал быстро сёрбать
густое варево. Выел четверть - маленько полегчало.
торчит из-за левого уха, возвышался над Осянником, как вставший на дыбки мишка.
сказала: полоцкие, так я сразу... Не соврала баба?
хотел наняться, да ты не взял. Вперед отправил, к торжсковскому Горазду.
ушел ни один. Но некоторые были еще живы. По приказу Духарева их по-быстрому
прирезали, хотя кое у кого было желание позабавиться с пленниками на их
собственный лад. Трупы ободрали. Все ценное Серега отдал кривичам. Только саблю
Албатана оставил себе Машег. На память. И еще потому, что сабля была хороша, а
Машег, как и Серега, был обучен обоерукому бою. Сверх добычи Духарев добавил
кривским от себя тридцать гривен - семьям убитых. Он бы и больше дал, но
Осянник сказал: довольно. Храбрость купцов была достойна восхищения. Напасть на
вдвое превосходящих числом матерых степняков - это поступок!
приберут. Деревянного божка бросили в огонь - горел отлично!
простершей над форштевнем сильные крылья, проскользнула между широкими
купеческими насадами, повинуясь умелой руке кормчего. Уронив вниз парус, лодья
на остатках хода подошла к причалу и мягко прижалась крашеным бортом к набитым
стружкой мешкам-кранцам. Двое отроков тут же соскочили на причал и закрепили
концы. Широкие сходни упали на доски причала, едва не прибив зазевавшегося
парнишку-холопа. Один из отроков успел выдернуть пацана и отвесить ему хорошего
пинка. А по сходням, топоча копытами и звеня золотом узды, уже спускался серый
боевой жеребец. Воин, что вел его за собой, был так высок, что его можно было
бы принять за нурмана, если бы не гладко выбритый, бледный, не успевший как
следует загореть череп с единственным клоком светлых волос в пядь длиной.
правой рукой небольшого росточка женщину, а левой - мальчонку годов двух,
сбежал вниз по сходням, поставил женщину на доски, а мальчонку усадил в седло
жеребца. Пацаненок крепко вцепился в луку и огляделся с большой важностью.
словно в бою. Сводили коней, сносили вещи. Толпа любопытствующих глядела
издали.
"Неужто тот самый?" "Он, он!" "А мальчонка-сын?" "Сын, кажись. Женка - его!"
"Ой, махонька! А золота на ней сколь!" - А ну разошлись, разошлись! - зычно
выкрикнул безусый молодцеватый отрок. - Да в стороны, дурни! Потопчем же!
сыном впереди седла, рядом с сотником - синеусый варяг в сдвинутом на затылок
шлеме.
приехавшая с варягами челядь. Замыкала колонну маленькая женщина на рослом
белом, князю под стать, иноходце. В седле она сидела ловко, словно степнячка,
властно покрикивала на носильщиков; что, мол, ползут, будто опарыши под дохлой
козой? Носильщики отшучивались. У киевлян, известно, языки подвешены получше,
чем у всяких там полочан да новгородцев.
Наслаждался теплом - в Полоцке уже прохладно.
как твой парс Гололобу руку лечит. Ежели плохо - пришлю обоих к твоей
Сладиславе. Пускай судит: лекарь этот парс или просто чародей темный.
рад, а Артак - челядин мой. Сам знаешь, я его при гриднице не потому оставил,
что в моем доме ему места нет.
улицы свинью. Его всадник слегка наклонился и вытянул свинью плетью. Животина,
взвизгнув, мигом очистила дорогу. - Ты к Свенельду когда пойдешь? - спросил
Устах.
воинов, челядью и носильщиками поехал к Горе, обители киевской боярской знати,
богачей и Власти.
боярином. И дом у него был, Свенельдов дар, - на Горе, внутри стен. Рядом со
Свенельдовым подворьем.
кто да зачем, - молча салютовали сотнику. И даже старший стражи, нурман,
приветствовал Серегея поднятой рукой. Серегей сдержанно кивнул - как равному.
Ну, почти равному.
конюшие... Чертова прорва народу! Вечные какие-то разборки. И еще из Полоцка
челяди навезли. Одно приятно: теперь это не его проблемы. Теперь здесь Слада.