замелькали аккуратные домики, где-то вверху проплыло странное строение
с башенкой в центре крыши - вероятно, часовенка. Поезд втянулся в
темный зев туннеля и через несколько минут вынырнул по ту сторону
перевала. Скорость гасла. Впереди виднелась группа домов и за ними -
озеро. Синяя с прозеленью вода его была неподвижна. В ней отражались
живописные скалы с клубящимся над ними лесом. Ярко светило солнце.
Было тепло и тихо.
ему на чемодан в сетке, а сам взял сумку. Немногочисленные пассажиры:
старуха в темном пальто, тащившая большой саквояж, два юнца с
удочками, старик с маленькой девочкой в пелерине и капоре - покинули
вагон.
расположился ресторан - строение легкого типа с широкой открытой
верандой. Когда-то на озеро съезжались сотни людей, чтобы провести
денек-другой в его окрестностях и поудить форель. Теперь же вокруг
было пустынно.
удалился. Перцев и Штырева сели за столик. Подошел официант.
пожалуйста. У нас есть чем закусить.
замки сумки. Официант увидел в ней плоскую коробочку с джемом, термос
и под ними какую-то пеструю ткань - вероятно, полотенце.
тарелками, принес кофе.
берет форель.
сачок, коробка с блеснами и другое нехитрое снаряжение рыболова.
Чемодан оставили на хранение официанту.
спутницы. Та улыбнулась и взяла сумку.
4
удары весел вспенивали темную, прозрачную воду, и там, где гребец
вырывал из нее лопасти, оставались маленькие воронки.
ни о чем, провести здесь недельку. Как, Тамара?..
родом, Байкал. Вот и вода здесь - синяя и тяжелая, как там. И,
наверное, такая же студеная. Она опустила за борт руку - будто иглы
коснулись тонкой кожи запястья... Там, у Байкала, она выросла, в
маленьком рыбачьем поселке. И вспомнился Тамаре рассказ отца о том,
каким был Байкал одной осенней ночью - двадцать шесть лет назад.
на берег семью - жену и шестилетнего сына, поочередно перенес их на
руках в карбас, покачивавшийся на якоре, погрузил на суденышко
немудрящий скарб, поставил парус, вытянул якорь. Парус наполнило
ветром. Под килем заговорила вода. Карбас набрал ход, накренился и
устремился прочь от берега. Прохор взял курс на север, где за полторы
сотни километров жили дальние родственники.
недавно оправился от изнурительной лихорадки. А на огромном озере было
неспокойно, надвигался шторм. Как же осмелился Прохор Штырев пуститься
сейчас в далекий и опасный путь?
рыбы. Те не хотели больше ждать. Под вечер Прохору тайно сообщили, что
кредиторы явятся утром за единственным его достоянием - карбасом и
сетями. Рыбак знал: если это случится, семья помрет с голоду. Поэтому
и решил идти в плавание. Здесь, на берегу, его ждала гибель. А на
Байкале - бог не без милости, может, все обойдется.
резко накренил суденышко. Через минуту все вокруг ревело и стонало.
Волны, которые становились все круче и злее, яростно обрушивались на
одинокий карбас.
крохотную каютку на носу судна, плотно надвинул крышку люка. Сам он
остался у руля, зорко следя за тем, чтобы карбас не оказался бортом к
зыби. Обдаваемый каскадами ледяной воды, коченея на ветру, он не
спускал глаз с паруса - только бы выдержал, не лопнул под напором
бешеного ветра!
несколько секунд стихал, чтобы затем с новой силой наброситься на
карбас. В один из таких моментов, когда можно было перевести дух и
оглядеться, ухо рыбака уловило какие-то новые звуки. Почудилось, что
из каюты доносятся стоны. Прохор вздрогнул, поняв, что происходит там,
внизу.
сына. Лицо мальчика было белое, в глазах застыл ужас. Он кричал,
широко раскрывая рот, но Прохор не мог разобрать слов. Да и не нужны
они были сейчас. Все стало ясно и так. Но рыбак ничем не мог помочь
жене. Он был прикован к своему месту на корме - если б хоть на
мгновение оставил руль, карбас развернуло бы бортом к волне и
опрокинуло.
понимает. Значит, надо подойти ближе. Он вылез из люка, выпрямился,
шагнул вперед.
голос, и с той минуты до конца своих дней говорил хриплым свистящим
шепотом. Но мальчик знал одно: надо во что бы то ни стало привести
отца вниз, где так страшно стонет и мучается мать.
нависая над карбасом. Вот она изогнулась, и на ее вершине сверкнула
белая корона пены. Еще мгновение, и волна с грохотом обрушилась на
палубу. Прохор вцепился в руль, стиснул челюсти, изо всех сил
сопротивляясь клокочущему потоку, который бил его, мял, давил,
стремясь оторвать от опоры и унести за борт.
было...
Прохор рискнул привязать руль. Обезумевший от пережитого, полумертвый
от холода и истощения, он протиснулся в люк и свалился вниз, на
сложенные сети. Когда глаза привыкли к полутьме каюты, он увидел жену.
Та лежала в углу, тоже едва живая после страшной ночи, и рядом с ней -
новорожденная девочка.
жизни. Потом - школа, пионерский отряд, комсомол, Москва, куда она
поехала учиться. Со второго курса института иностранных языков она
ушла на специальную учебу. И теперь - Германия, Карлслуст, где она уже
третий год в роли простодушной, не очень умной немки.
по улице. У нее билет в Большой. Но до начала еще час. Значит, можно
не торопиться. Она подходит к киоску, берет эскимо. Нет, сразу два...
И - разговаривает. По-русски! Смеется. Тоже по-русски - звонко, во
весь голос! Какое это огромное счастье, поймет лишь человек,
испытавший все то, что выпало на ее долю.
5
ноздреватые скалы. Он оставил весла, выпрыгнул на камень, привязал
лодку.
нижние ярусы скал укрыты от посторонних глаз. Хорошо просматривается
участок озера перед ними. Вокруг ни души. Только вдали видна
отчалившая от пристани лодка. В ней те самые парни, что приехали в
одном с ними вагоне. Тоже рыболовы.
горячим кофе, был туго стянутый жгут проволоки - антенна. Перцев
извлек ее, размотал, закинул на ближайшую сосну. Позаботившись, чтобы
проволока была замаскирована в ветвях, протянул ее конец по расселине
вниз.
удочками и коробку блесен.
собрал спиннинг. Все это время он внимательно наблюдал за местностью.
А двумя метрами ниже, на маленькой площадке, окруженной утесами,
девушка раскрыла сумку; отложив в сторону пестрое полотенце,