Чтение 59–й страницы книги ~Икона~

- Сколько времени ты пробудешь у нас?

- Мне бы хотелось посидеть здесь подольше и полюбоваться вашей прекрасной
мечетью, - ответил Монк.

Чеченец встал.

- Я спрошу, не слышал ли кто-нибудь о нем, - сказал он.

- Спасибо, - поблагодарил Монк. - Я подожду. Терпения у меня хватит.

- Терпение - добродетель.

Прошло два часа, прежде чем они пришли. Их было трое, все молодые. Они
двигались тихо, бесшумно ступая ногами в одних носках по густому ворсу
персидских ковров. Один из них, оставшийся у двери, опустился на колени и,
откинувшись назад, сел на пятки, положив ладони на бедра. Могло показаться,
что человек молится, но Монк понимал, что он перекрыл вход и не пропустит в
мечеть никого.

Двое других подошли и сели по обе стороны от Монка. Если они прятали
что-то под одеждой, этого не было заметно. Монк смотрел перед собой. Вопросы
задавались шепотом, чтобы не мешать молящимся.

- Ты говоришь по-русски?

- Да.

- И ты спрашивал об одном из наших братьев?

- Да.

- Русский шпион.

- Я американец. В пиджаке у меня паспорт.

- Достань незаметно, - сказал один.

Монк вытащил свой американский паспорт и уронил его на ковер. Чеченец
наклонился и, подняв документ, перелистал. Кивнув, он возвратил его. Он
заговорил с чеченцем, сидевшим по другую сторону от Монка. Американец
подозревал, что суть сказанного чеченцем сводилась к тому, что у любого
может оказаться фальшивый американский паспорт. Человек справа кивнул и
снова обратился к Монку:

- Зачем ты ищешь нашего брата?

- Мы встречались, давно. В далекой стране. Он кое-что забыл там. Я дал
себе слово, что, если когда-нибудь попаду в Москву, я верну это ему.

- У тебя это с собой?

- В кейсе.

- Открой.

Монк щелкнул замками и поднял крышку. Внутри лежала плоская картонная
коробка.

- Ты хочешь, чтобы мы отнесли это ему?

- Буду благодарен.

Сидевший слева сказал что-то другому по-чеченски.

- Нет, это не бомба, - по-русски произнес Монк. - Если бы это была бомба
и ее сейчас открыли, то я бы тоже погиб. Так что открывайте.

Чеченцы переглянулись, затем один наклонился и поднял крышку картонной
коробки. Они уставились на предмет, лежащий внутри.

- Что это?

- То самое. Что он забыл взять.

Сидевший слева закрыл коробку и вынул ее из кейса. Затем поднялся.

- Подожди, - сказал он.

Человек у двери следил, как тот уходит, но не пошевелился. Монк и двое
его стражей сидели еще два часа. Началось и закончилось время ленча. Монк
почувствовал тоску по большому гамбургеру. За окнами уже темнело, когда
вернулся посланный. Он ничего не сказал, а только кивнул в сторону двери.

- Пошли, - проговорил чеченец, сидевший на корточках справа.

Все трое направились к двери. У выхода они надели обувь. Оба
сопровождающих заняли свои позиции по сторонам от Монка; тот, что сидел у
двери, шел сзади. Монка вывели с территории мечети на улицу Дурова, где у
тротуара их ожидал большой "БМВ". Прежде чем посадить в машину, Монка
профессионально обыскали.

Его поместили сзади между двух его стражей. Третий сел впереди рядом с
водителем. "БМВ" тронулся и направился к Садовому кольцу.

Монк понимал, что чеченцы никогда не осквернят мечеть, совершив в ней
насилие, но собственная машина - совсем иное дело, и он знал таких людей
достаточно хорошо, чтобы осознавать, как они опасны.

После того как они проехали около мили, сидевший впереди чеченец открыл
"бардачок" и вынул мотоциклетные темные очки. Он жестом велел Монку надеть
их. Они оказались не хуже повязки, потому что линзы были закрашены черным.
Монк завершил поездку в темноте.

В самом центре Москвы, в переулке, куда лучше не соваться, есть маленькое
кафе под названием "Каштан".

Любого туриста, который случайно забредет туда, у дверей встретит молодой
человек крепкого сложения и объяснит чужаку, что утренний кофе ему следует
выпить в другом месте. Милиция даже не показывается вблизи этого кафе.

Монку помогли выйти из машины, а когда провели внутрь помещения, сняли с
него темные очки. При его появлении говор чеченских голосов затих и два
десятка пар глаз в молчании следили, как его провели в отдельную комнату
позади бара. Если бы он никогда не вышел из нее, свидетелей бы не нашлось.

В комнате стояли стол, четыре стула, а на стене висело зеркало. Из
находящейся по соседству кухни доносились запахи чеснока, пряностей и кофе.
Главный из пришедших с ним чеченцев, тот, что сидел у входа в мечети, пока
его подчиненные расспрашивали Монка, впервые заговорил.

- Садись, - сказал он. - Кофе?

- Спасибо. Черный. С сахаром.

Кофе принесли, и это был хороший кофе. Монк пил обжигающую жидкость и
старался не смотреть в зеркало, убежденный, что это устройство
одностороннего видения и что за ним наблюдают с той стороны. Когда он
опустил пустую чашку, дверь открылась и вошел Умар Гунаев.

Он изменился. Воротничок рубашки больше не лежал поверх пиджака, и костюм
не выглядел дешевым. С этикеткой итальянского модельера, а галстук из
тяжелого шелка - явно с улицы Жермен, или Пятой авеню.

За двенадцать лет Умар стал зрелым человеком, но и в сорок лет он
оставался красив своей смуглой красотой, выглядел городским жителем, и
весьма элегантным. С легкой улыбкой он несколько раз кивнул Монку и, сев за
стол, положил перед собой плоскую картонную коробку.

- Я получил твой подарок, - сказал он, быстрым движением снял крышку и,
вынув из коробки йеменский кинжал гамбию, поднес его к свету и провел
кончиком пальца по острому лезвию. - Это он?

- Один из них оставил его на мостовой, - ответил Монк. - Я подумал, вы
можете пользоваться им для вскрытия писем.

На этот раз Гунаев улыбнулся с искренним удивлением.

- А как вы узнали мое имя?

Монк рассказал ему об альбоме фотографий, которые делали англичане в
Омане, снимая всех прибывающих русских.

- А с тех пор что вы слышали?

- Многое.

- Хорошее или плохое?

- Интересное.

- Расскажите мне.

- Я слышал, что капитан Гунаев после десяти лет службы в Первом главном
управлении в конце концов устал от расистских шуток и бесперспективной
карьеры. Я слышал, что он ушел из КГБ, чтобы заняться другой работой. Тоже
тайной, но совсем другой.

Гунаев рассмеялся. И в этот момент, казалось, трое стражей расслабились.
Хозяин показал пример, в каком настроении им следует пребывать.

- Тайная, но совсем другая. Да, это правда. Что дальше?

- Дальше я слышал, что Умар Гунаев поднялся в своей новой жизни до
положения полного хозяина всего чеченского преступного мира к западу от
Урала.

- Возможно. Что-нибудь еще?

- Я слышал, что этот Гунаев - человек традиций, хотя и не стар. Что он до
сих пор придерживается древних обычаев чеченского народа.

- Вы слышали много, мой американский друг. А что это за обычаи чеченского
народа?

- Мне говорили, что в этом вырождающемся мире чеченцы по-прежнему верны
законам чести. Они платят свои долги за добро и за зло.

Монк почувствовал, как - позади него напряглись трое его стражей. Этот
американец смеется над ними? Они смотрели на своего вождя. Наконец Гунаев
кивнул:

- Вам правильно говорили. Что вы хотите от меня?

- Крова. Места для житья.

- В Москве есть гостиницы.

- В них небезопасно.

- Кто-то пытается вас убить?

- Пока нет, но скоро.

- Кто?

- Полковник Анатолий Гришин.

Гунаев равнодушно пожал плечами.

- Вы его знаете? - спросил Монк.

- Слышал кое-что. - Гунаев снова пожал плечами. - Он делает то, что он
делает. Я делаю то, что я делаю.

- В Америке, - сказал Монк, - если бы вы хотели исчезнуть, я мог сделать
так, чтобы вы исчезли. Но здесь не мой город, не моя страна. Можете вы
помочь мне исчезнуть в Москве?

- На время или насовсем?

Монк рассмеялся:

- Я предпочел бы на время.

- В таком случае, конечно, я могу. И это все, что вы хотите?

- Если я останусь в живых - да. А я бы предпочел остаться в живых.

Гунаев встал и обратился к троим своим бандитам:

- Этот человек спас мне жизнь. Теперь он мой гость. Никто не тронет его.
Пока он здесь, он станет одним из нас.